Клянусь любить, или Выбор за мной

– Ну, рассказывай, что там опять, – попросил папа, усаживаясь за стол. Я вздохнула, не торопясь делиться новостями. Всё-таки подвал – уже не слухи и мужик там настоящий. – Поля, колись, не держи в себе. Ты знаешь, я ко всему готов.

Но я всё равно оттягивала время. Помешивая чай в кружке, наблюдала за ребятами во дворе и думала, думала… А потом поняла, что ничего умнее не надумаю, одной мне не справится. Я перевела взгляд на папу и взяла его за руку.

Услышав о подвале, он нахмурился. От моего общения с пленником тоже в восторг не пришёл, о ключах я побаивалась говорить, но в итоге тоже выдала, даже продемонстрировала, достав их из сумки, а потом спросила тихо, словно нас могут услышать:

– Что делать, пап?

Обычно он сразу отвечал, а тут притих, смотрел на меня и по виду напрягал мозг. Потом, покашляв, неуверенно выдал, должно быть, предполагал моё несогласие:

– Полина, тебе бы не лезть. Павел разберётся.

– Что значит «разберётся? Как интересно он разберётся?!

– Как задумал, так и разберётся.

Я почему-то представила в буквальном смысле как он разбирает того несчастного мужика.

– Нет, так не пойдёт, – замотала я головой. – А если он такого наворотит, что потом… Потом много чего, – не нашлась я в продолжении. – Ему бы заканчивать с криминалом, а не разбираться. А ещё рассказать мне всё.

– Опять ты… – махнул отец на меня. – Не такой он человек, врут люди. Веришь бате? Разве желаю плохого?

– Не желаешь. Только зачем ему цепи понадобились?

– Значит, понадобились. Есть причина.

– Очень интересно… Хороша причина!.. Если он из-за денег за такое взялся, я сама его запру… А вообще, что ты его защищаешь? Он человека в подвале держит, это ненормально.

Папа устало вздохнул:

– Ненормально… Но я уверен в Пашке. Утихомирься, Поля, дай ему всё разрешить…

– Не могу. А если он прибьёт его?

– Дурак он, что ли? – не выдержал папа. – Ты мне скажи, он – дурак?

– Не дурак. Он очень умный, – оскорбилась я за мужа. – Только вот Костик – дурак.

Папа умолк, сцепил руки на столе и опустил голову.

– Что будем делать? – спросила я потом.

– Ни-че-го, – произнёс он по слогам. – Ничего, потому что лезть нельзя. И я тебе запрещаю! Не женское это дело. Пашка сам знает, как ему быть. Сама сказала: не дурак.

– Папа…

– Помолчи! Не лезь! Если совсем плохо, поговори с ним. Обсуди. Муж и жена должны разговаривать! Он объяснит, я уверен. А если не захочет, тогда и будем думать. Вот. Это моё последнее слово.

– Ладно, – сердито кивнула я, потому как ожидала поддержки и помощи, а не совета идти к мужу. Он же наврёт мне. – У меня ещё новость есть. Уже хорошая. – Здесь я взяла паузу, помешала чай и отпила. Новость действительно хорошая, а я злюсь и говорю соответствующим тоном. Вот это нельзя. Я выдохнула и попросила: – Только маме не проболтайся, она обидится.

Папа кивнул, вроде бы ожидая от меня подвоха, а я сказала:

– Я беременна.

Он смотрел на меня долго и не шевелился, прямо как я сегодня, когда узнала.

– Что, правда? – наконец заговорил он. – Беременна? Не врёшь?

– Почему я должна врать?

– Потому что хитрить научилась… Так у нас внук или внучка будет? Точно?

– Точно. Пашка убеждён, что мальчик. А я не гадаю, пока сама не очень верю. Но, по всему, точно, – повторила я.

– Точно… – Папа как-то нервно рассмеялся. Полюбовался мной, потом взял меня за руки, перегнулся через стол и поцеловал в лоб. Я улыбнулась (он часто в детстве так делал) и вдруг засомневалась, что поступила верно. Получается, всё-таки схитрила, надавила положением, чтобы помог. Ещё без Пашки рассказала. Это я бессовестная, а не он.

– Пап, ты только никому не говори, ладно? – испугалась я. – Приметы и всё такое…

– Не скажу. Рот на замке.

Он радовался, а я кусала губу и наблюдала за Юрой из окна. Тот ходил вокруг машины, стучал по колёсам. Всё у них просто. Чёртовы мужские секреты. Я вытерла слёзы и сказала тихо:

– Я не стану это терпеть. Не хочу. И с Пашей обсуждать ничего не буду. Это бесполезно.

Посмотрела на папу и разрыдалась. Я рыдала и попутно выкладывала все душевные терзания. Самые страшные касались ребёнка. Бандитам всегда мстят, никого не жалеют. Папа сидел с хмурым видом, потом не выдержал, поднялся и обнял меня.

– Всё ясно. Прекращай реветь, не дай бог что случится. В обиду я вас не дам. Поняла? – Я вытерла слёзы, он вздохнул недовольно, покачал головой и выдал, уставившись в окно. – Урок преподать Павлу можно. Будем действовать так…

Мы вышли во двор. Папа пожал руки ребятами и спешно отправился надирать уши ухажёру мамы, я уселась в машину довольная. Всё-таки у меня лучший отец на свете, за пять минут он такую схему мне набросал, что жить снова захотелось. Пашка непременно задумается, стоит ли продолжать дурить меня. Я покажу, что могу справляться без него. Посмотрим, как ему будет без жены.

В доме стояла прежняя тишина. Это убавило радость. Вернулись мы давно, а Бекетов куда-то пропал. Уже темнело, мобильник молчал, ребята отнекивались. Ничего он им не сообщил. Я бродила по спальне, вертела телефон в руке и приговаривала, что непременно его поколочу, если меня кто-то не опередил.

А если опередил? Я присела на кровать. Вдруг Пашке плохо? Если ему навредили, а он совсем один, как тот мужик в подвале…

Перед глазами начало мутнеть, когда через приоткрытое окно донёсся звук разъезжающихся ворот. Я сразу вскочила, подбежала и страх сменился злостью. «Мерседес» Пашка припарковал у гаража, открыл дверь, но выходить не спешил. Минута, две… Я боролась с желанием кинуться к нему. В итоге не устояла. Достаточно одного вида, чтобы меня искусить.

Я выбежала к нему как есть, в домашних тапочках. Издалека заметила, что сидит он с закрытыми глазами и очень испугалась.

– Пашенька, – постучала по капоту, обходя машину. Почти добралась до мужа, но тут он меня окликнул, я замерла, таращась на него, а он кивнул на сиденье, приглашая присоединиться. Даже дверь мне распахнул как ни в чём не бывало, а я тут переживала, не знала, куда себя деть. – Павел Алексеевич, где тебя черти носят? – заорала на него, всё-таки устроившись рядом. – Ты представляешь, как я волновалась?

– Я тоже рад тебя видеть, родная моя, и тоже скучал, – улыбнулся Пашка. Вот так всегда.

– Я же серьёзно тебе говорю…

– И я всегда серьёзен. Иди сюда. – Одной рукой он обнял меня за талию, а вторую запустил в волосы, фиксируя голову за затылок. Сопротивляться было бесполезно, я поддалась, он притянул меня к себе и минут пять мы целовались, пока я не попросила остановиться.

– Паш, погоди… Что-то случилось? Ты в порядке? – И погладила его по плечу.

– В порядке. Просто немного вымотался. – Он вновь попытался поймать мои губы, но я увернулась.

– Правда?

– Правда.

– А где ты был? И ещё ночью…

– Девочка моя. – И снова этот его тон, не терпящий возражений.

– Ладно, поняла. Буду сидеть и помалкивать. Не моё дело. Но ты хотя бы мог перезвонить на десяток пропущенных?

– Мог, – тяжело вздохнул он. – Но пришлось бы лгать. – «Надо же, спохватился». – Поля… – Он взял меня за руку и нахмурился. – Ты замёрзла? Пальцы ледяные…

– Сказала же, переживала, пока ты где-то там скакал. – Я снова разозлилась и отвернулась от него.

– Родная моя, – зашептал он мне в ладони. – Я говорил: мы будем жить долго и счастливо. Милая, посмотри на меня… Полина! – выждав, позвал строго. Я повернулась. Паша засунул мои руки себе под свитер. В пальцах приятно закололо. – Я люблю тебя, – сказал он, глядя мне в глаза, а я отвела взгляд. Теперь отвечать никак нельзя. Эти слова под запретом.

«План, план, следуй плану, – твердила себе. – Иначе он потом мигом догадается».

– Полина, ты чего зависла? Тебе плохо?

Мне последние полгода плохо. Но я молча замотала головой, потянулась за поцелуем и завела свои холодные руки ему за спину. Этакий двоякий ответ на признание в любви, который утром будет значить «прощай».