Борьба за Рейн

Мои глаза устремлены в пустоту, и это именно то, что я чувствую.

Пустоту.

Она глубокая, широкая, темная и влажная.

Она имеет застаревший запах сигарет и утреннего кофе.

Она клубится вокруг меня, как кладбищенский туман. Застилает мое зрение. Замораживает мою боль.

«Все это неважно», – шепчет она. Пустота всегда знает, что сказать.

Но потом я чувствую, как что-то еще оборачивается вокруг меня. Что-то теплое, надежное и чудесное.

Тяжелое, как рюкзак, но стоит на земле.

И тоже пахнет домом, по-своему.

Он реален, и он здесь, и когда я замечаю нежность и обеспокоенность в его глазах, туман рассеивается.

И появляется боль. Она пронзает меня, как ржавое мачете, и я зарываюсь лицом в футболку Картера. В этот момент мои эмоции решают найти выход и полагают, что это вполне подходящее и безопасное место для них.

Я плачу и скорблю, и сжимаю в кулаках мягкий хлопок, пока Картер успокаивает меня и притягивает ближе.

Что только заставляет меня плакать еще сильнее.

Не из-за всего того, что потеряла.

А из-за того, что одно получила обратно.

Моего лучшего друга.

– Картер? – доносится дрожащий голос из конца коридора, ведущего к главному входу.

– Да? – отвечает он в темноту, прочищая горло.

– Я не знаю, что делать, чувак. Ему… ему становится все хуже.

– Ламар? – Я вытираю глаза и сажусь.

– Рейнбоу? – Радость в голосе Ламара удивляет меня. – Рейнбоу! Ты все еще здесь!

Звук кроссовок, дробящих плитку, эхом разносится по коридору. Он достигает меня раньше, чем становится различима фигура Ламара.

– Ты должна прийти. Прямо сейчас. Он… Я не могу… Я не… ты должна помочь ему, Рейнбоу. Пожалуйста! – голос Ламара срывается, напоминая мне насколько он юн.

Четырнадцать? Может быть, пятнадцать?

Я была так поглощена своим собственным дерьмом, что ни разу не подумала, как все это должно быть тяжело для него. Под всеми этими понтами он все еще просто ребенок.

Я вытягиваю руки и позволяю ему поднять меня на ноги, жалея, что тепло руки Картера оставляет меня. Мне не нужно оборачиваться – знаю, что мой друг принесет рюкзак.

Картер всегда носил его в школе.

Когда Ламар тянет меня к магазину смокингов, я замечаю первые рассветные лучи, проникающие через разбитые окна в дверях главного входа. Они освещают дверной проем магазина «Хелло Китти», где Уэс сказал мне, что никогда не будет пытаться удержать меня.

Если бы только я лучше старалась убедить его остаться.

«Или, может быть, мне следовало согласиться уйти с ним, как он хотел», – думаю я, следуя за Ламаром в магазин смокингов, но когда обхожу прилавок и вижу тело Квинта, дергающееся в конвульсиях на полу, то знаю, что это неправда.

Именно здесь я должна быть.

На самом деле, это единственное место, где я хочу быть.

Никаких запахов. Никаких триггеров. Никаких разъяренных групп людей. Никаких трупов.

Здесь у меня есть цель. Здесь у меня есть друзья. Там снаружи…

Мысленно я вновь открываю крепость под названием «Дерьмо, о котором я больше никогда не буду думать, потому что все это не имеет значения, и мы все умрем», собираю все, что находится снаружи: мой старый дом, тела, погребенные в свежей земле, красивый парень в гавайской рубашке, который спас мне жизнь и разбил мое сердце, мотоциклы, бродячие собаки, дома на деревьях, горящие здания – и запихиваю всё это внутрь.

Затем я расстегиваю рюкзак, который Картер водрузил на прилавок, и принимаюсь за работу.

ГЛАВА

XI

1 мая (неделю спустя). Рейн

– Ты съел свой завтрак! – веселый голос Картера нарушает тишину в магазине смокингов, когда его шесть футов и три дюйма заполняют дверной проем.

– Да… – Квинт прочищает горло. – В этот раз снова смог его удержать.

Светлое лицо Картера темнеет, когда он быстро переводит взгляд с меня на парня, сидящего рядом со мной за прилавком.

– Это здорово, мужик, – отвечает он с улыбкой, и только я знаю, что она фальшивая.

Мне знакомы все его улыбки.

– Твоя медсестра ела что-нибудь сегодня? – Взгляд Картера скользит по мне.

Квинт пожимает плечами, а я опускаю глаза и натягиваю рукава своей толстовки на ладони.

Картер сжимает свои полные губы в тонкую линию и слегка кивает.

Благодаря антибиотикам, дезинфицирующему средству для рук и марле, которые я нашла в рюкзаке, мне удалось справиться с инфекций, удалить стекло из шеи и каким-то чудом не дать Квинту истечь кровью во время перевязки. Но понимание того, что именно Уэс доставил эти средства, увеличило рану в моем сердце.

– Рейн… могу я поговорить с тобой снаружи?

Я сжимаю рукава толстовки в кулаках и качаю головой.

– Не снаружи на улице, только… в коридоре.

Квинт подталкивает меня локтем:

– Иди, девочка. Ты уже несколько дней не выходила из этой комнаты. Я буду в порядке.

Пыхтя от недовольства, заставляю себя встать. Каждая мышца в моем теле радуется тому, что наконец-то задействована, когда следую за Картером к двери. Оказавшись в коридоре, прислоняюсь к стене магазина смокингов и смотрю прямо перед собой.

– Ты даже не взглянешь на меня?

– Ну, почему же… если ты встанешь здесь, – я указываю на стену напротив себя кулаком в рукаве, а затем прижимаю костяшки пальцев к губам.

Черный хлопок больше не пахнет домом.

Благодарю тебя, господи.

– Э-э… ладно. – Картер появляется в поле зрения. Брови вопросительно изогнуты, руки в карманах. – Так лучше? – Я киваю.

– Думаю, это ответ на мой вопрос.

– Какой вопрос? – бормочу я в рукав толстовки.

– Мне дали одно поручение. Я подумал, было бы весело, если бы ты пошла со мной, но, видя, что ты даже не смотришь на выход, предполагаю, что это – «нет».

– Да, это значит «нет». Мы закончили? – я закрываю глаза и поворачиваюсь, направляясь в магазин, не желая случайно увидеть то, что находится снаружи тех дверей. В моем сознании все это исчезло. И я хочу, чтобы именно так и оставалось.

– Рейн…

Длинные пальцы Картера обхватывают мой бицепс, и я слабею, позволяя ему прижать меня к своей груди без малейшего протеста. Мне ненавистно, как сильно я нуждаюсь в его объятиях. Хоть чьих-то объятиях.

– Ты ничего не ела несколько дней. Не выходила из торгового центра с тех пор, как приехала сюда. Черт возьми, ты с трудом вышла из магазина смокингов. Только носишься с Квинтом и Ламаром. Я понимаю твое желание помочь и все такое, но тебе нужно сделать перерыв и подышать свежим воздухом, пока не свихнулась.

– Этот воздух неплох.

– Может быть, мы могли бы прогуляться здесь, а потом… пойти поздороваться с моими родителями? Они спрашивали о тебе.

– Ну, ты можешь сказать им, что я здесь, – я распрямляю позвоночник и отстраняюсь от него.

Картер раздраженно проводит рукой по своим распущенным кудрям. Затем его глаза расширяются, а губы изгибаются, позволяя понять, что он, вероятно, задумал что-то плохое.

– Знаешь что? Я так и сделаю. Сейчас вернусь.

Я смотрю, как он уходит длинными, решительными шагами, а затем плетусь обратно в безопасность магазина «Савви Формалвэа». Квинт одаривает меня ухмылкой. Я обмотала его шею таким количеством марли, что повязка похожа на подгузник. У него запавшие глаза и пересохшие губы. Но тот факт, что он находится в вертикальном положении и улыбается, представляется мне горстью блесток, посыпанных сверху отстойника с черной жижей, которой является моя жизнь.

Особенно когда Квинт проводит рукой перед марлевым колье и хрипло произносит:

– Я вижу, ты пялишься на мой жемчуг.

– Поймал, – фыркаю я.

– Мучитель, – Квинт морщится и сдерживает смех, когда я присоединяюсь к нему за стойкой. – Итак, ты собираешься мне рассказать в чем дело?

Я закатываю глаза и опускаюсь на участок пола размером три на восемь футов, который теперь называю домом.

– Не-а.