Интербеллум

От воды волосы стали темнее, а глаза ярче. Голубые, кристально чистые глаза с прищуром смотрели на меня. На кончиках золотистых ресниц висели капельки, Евгений моргнул и они скатились по скулам. Светло-русые брови живописной формы были чуть изогнуты, губы замерли в усмешке, и появилась ямочка на левой щеке.

Он взял протянутое мной полотенце и обмотал бедра.

— Полагаю, вечер связан с помолкой?

— Вас хотят поздравить.

— Хорошо.

Евгений прошел в комнату. Возле двери стояли три чемодана и моя сумка с оружием.

— Поживешь пока со мной. Не в целях безопасности. Будут наносить визиты, не хочу открывать дверь, — хозяин пожал плечами.

Я обвела взглядом помещение — можно соединить два кресла и получится годная кровать.

— В гардеробной я видел софу. Поставь напротив двери, — помолчав, Евгений добавил, — и оружие спрячь. — Он подошел к бару, но оказалось пусто. — Распорядись о выпивке. Бассейн хоть есть в этой дыре? Что с погодой? И где обед? Кормят только учеников?

Мою попытку сходить на разведку нарушил стук в дверь. На пороге стоял пожилой слуга-шаман, не тот, что показал комнаты и донес вещи.

— Семен Афанасьевич понимает, как устал Евгений Владиславович и велел спросить, не против ли вы, если обед подадут в комнату?

— Евгений Владиславович присоединится к обеду.

Хозяин действительно соизволил спуститься на обед, тем более, там не было учеников, лишь преподаватели и Ангелова. Он нашел еду годной, а запеченного ягненка съедобным. Охотников не старался втягивать его в разговор, соблюдая дистанцию. Он рассказал об устройстве гимназии, где расположен парк, медпункт, спортзал, библиотека, аудитории.

— Вы можете посещать занятия, но не выходите за пределы замка после девяти, пожалуйста. Данное правило распространяется на всех, на наставников тоже. Ночь опасна своей темнотой и холодом.

— Повар хорошо готовит, — ответил ему Евгений, промокнув губы салфеткой. — Мой телохранитель передал ваше приглашение. Всенепременно будем.

— Благодарю.

— У меня к вам просьба. Сделайте одолжение, будьте любезны. Распорядитесь пополнить мой бар. Он совершенно пуст. Обещаю не спаивать учениц.

— Да, разумеется, — не сводя глаз с Евгения, процедил Семен Афанасиевич. — Под вашу личную ответственность.

Он не мог перечить сыну архонта и оба это понимали. Начальник гимназии мог сказать «нет», только если Евгений захотел бы что-то непотребное, например, ученицу.

Часы пробили 18:20.

— Могу я воспользоваться бассейном?

— Конечно. Вам покажут дорогу.

— Премного благодарен.

Евгений раскланялся и покинул зал.

— Как насчёт бабочки?

Спросила я, пока Евгений разглядывал себя в зеркале. Волосы после душа не до конца просохли, но в целом он выглядел успокоенным — бассейн смазал мрачные краски нынешнего дня. Он опаздывал на вечер, но не торопился.

— Бабочки по особым случаям, например, помолвка.

Он повернулся с двумя стаканами коньяка. Придя с бассейна, хозяин был приятно удивлен — бар наполнен разной выпивкой.

Брюки, скроенные на заказ, идеально сидели, дорогой пиджак и белоснежная рубашка с бриллиантовыми запонками. Я взяла протянутый им стакан — второй по счёту за семь лет — и осушила одним глотком. А затем расстегнула первые две пуговицы его рубашки, провела рукой по острым лацканам пиджака.

— Намного лучше.

Теперь можно было увидеть кусочек кожи, давая шанс пофантазировать юным леди.

— Думаешь? В высшем обществе и в расстёгнутой рубашке! — Евгений театрально вздрогнул. — Что же о нас подумают?

— О нас?

Он не ответил, забрал из моих рук стакан и поставил на стол. Сейчас хозяин был в прекрасном расположении духа. Будь мы в Петербурге, а не на холодной неизвестностей Камчатке я бы заикнулась о выходном.

Евгений сощурился, пробегая глазами по мне, и приказал раздеться.

— Простите? — переспросила я не из-за боязни предстать обнаженной, а из-за странности приказа.

— Да-да. Снимай.

Я без колебаний начала выполнять его приказ, каким бы ненормальным он ни был — я не могла ослушаться. Неконтролируемых шаманов наказывают в назидание другим. Вряд ли Евгений прибегнет к мерам, придуманным задолго до его рождения, но проверять нет желания.

Не успела я снять куртку, как хозяин принес нежно-розового цвета рубашку. Он кинул её рядом со мной, а сам прилёг на софу.

— Ваша рубашка?

— Я знаю, что ты носишь мужские вещи. О, брось, — отмахнулся он на вскинутые брови, — мы с тобой столько лет. Разумеется, я заметил твоё пристрастие к мужским рубашкам. А эта все равно мне мала. Кто-то из слуг напутал и купил на пару размеров меньше.

Рубашка действительно была новой, чистой и свежей, а ещё очень приятной к телу. Я никогда не носила ничего подобного. Не сравнить ни с одной вещью, что висели в моем шкафу. Она была как раз впору. Застегнув последние пуговицы, я подняла голову и встретилась с его изучающим взглядом. Без намёка на вожделение или хоть какой-то мужской интерес. Я была абсолютна уверена.

— В плечах немного большевата, — заметил он.

— Мне нравится.

— Мой подарок на день рождения.

— Но он был в апреле.

— Значит, на следующий.

Добродушная улыбка коснулась его лица, я давно не видела хозяина в таком хорошем настроении и переживала, как бы кто не омрачил вечер.

— Прекрасно. Восхитительно. Хозяин сделал тебе подарок. Чародей сделал шаману подарок, — в голове противным голосом отозвался Альберт.

Он искренне верил в доброе отношение Евгения ко мне. Но он был не один, кто пытался вразумить своего господина. Кутисакэ была недовольна. Я видела, как сошлись её брови на переносице и поджались губы. Евгений никогда не скрывал её от меня в отличие от того же отца, не говоря уже о посторонних. Иногда я становилась свидетелем их разногласий, итогом которых чаще была плохо скрываемая обида демона. Евгений доверял мне, не настолько, чтобы раскрыться, но этого хватало не прятать Кутисакэ.

Он подошёл ко мне, такой высокий и бесстрастный, рядом с ним я казалась маленькой и нескладной, хоть и готовой в любой момент прикрыть своим телом. Его пальцы коснулись моих черных волос, подстриженных под каре. Слишком длинные мешали в бою, а против короткой стрижки был хозяин. Евгений высвободил прядь волос, ранее заправленных за ухо, и так же, как когда-то я, расстегнул первые две пуговицы.

— Намного лучше, — скопировал он за мной и криво усмехнулся.

— Вы уверены? Меня могут заставить переодеться.

— Отправить моего личного телохранителя сменить одежду? — он рассмеялся и накинул мне на плечи пиджак. — Ты вправе прийти голой и никто ничего не скажет. Будут обсуждать тебя, и осуждать меня, но после.

— Ведь вы сын архонта, — подтверждение сорвалось с губ.

— Преимущество родства. Пойдём, нас заждались.

Как я и предполагала, знать встретила розовую рубашку враждебно. Розовый — недопустимый цвет на вечерах. Вы можете одеться в белое, чёрное, красное и прочие насыщенные тона, но никакого розового, оранжевого, фиолетового. Эти цвета символизируют невежество. И, конечно, если телохранитель так оделся, то только с позволения хозяина. А ещё кричащие не застегнутые пуговицы. Хамство, хамство, хамство. Куда смотрит отец?!

Но, как и всегда, когда Евгений старался насолить, попирая традиции и правила, он вёл себя учтиво и галантно, создавая иллюзию недопонимания.

Все давно собрались, ждали лишь Демонова. Мужчины в смокингах, женщины в вечерних платьях, среди учащихся вижу одну Елизавету с подругой. Чёрное платье до пола отвечало вкусу Ангеловой — незатейливо и безупречно. Волосы убраны в незамысловатую причёску.

Я заняла позицию у двери — отсюда легче наблюдать, длинный стол с яствами как на ладони. Другие телохранители также заняли свои места.

Евгений сперва подошёл к невесте, поцеловал руку и приобнял за талию. Сегодня он настроен шокировать.

— Прошу простить, дамы и господа, — обратился, — за столь долгое ожидание. Поверьте, не хотел заставлять ждать. Моя Елизавета, — «моя» резануло слух не только мне, но, по меньшей мере, ещё Ангеловой, — не рассказывала, как я не пунктуален?