Страница 8 из 16
— И вы знали всё это! — с обидой заметил Чандрагупта. — Но ни разу не сказали мне!
— Ты не спрашивал.
— А если бы спросил? Сказали бы?
— Конечно. Но ты предпочитал выспрашивать у лжецов и в подполье строить заговоры против меня. А я, дурак, оправдывал тебя, веря в твоё здравомыслие. Надеялся до последнего, что ты не предаёшь меня, а нарочно втёрся в доверие к моим врагам, чтобы в нужный момент их обезоружить. Но ты преподнёс сюрприз мне. Ты действительно меня предал!
— Несмотря на это, вы щадили меня… В первом и втором сражении, когда я толком меч держать не мог, вы не наносили мне смертельного удара. Вы могли бы давно прикончить меня, но не сделали этого. Вы… никогда по-настоящему не хотели моей смерти? — не выдержал Чандрагупта, задавая давно мучивший его вопрос.
— До определённого момента — да. Не хотел. Я хорошо понимал, что ты юн и попал под влияние Чанакьи. Даже после того, как ты выскочил передо мной спустя пять лет по время сражения под Таксилой я всё ещё верил: душой ты со мной, а не с ним. Тебя ещё можно встряхнуть и спасти. Однако уезжая на поле битвы после смерти Тары, я уже действительно готов был убить тебя и просил богов дать мне сил… Во мне всё кипело. Уничтожив всю мою семью, подослав ко мне жену-убийцу, ты всё-таки сердцем предался ему, этому лживому брамину! И думаешь, легко мне было вынести истину, заключающуюся в том, что самый ненавистный мой враг до сих пор мне желанен?! Это было самым невыносимым…
— Самрадж, — поражённо выдохнул Чандрагупта, пытаясь коснуться руки Дхана Нанда, но тот отдёрнул руку, — почему вы раньше не говорили мне всё это?
— И как ты себе это представляешь?! — ещё больше рассвирепел Дхана Нанд. — Где я должен был сказать?! В сабхе на глазах у подданных? В опочивальне, куда вечно кого-то приносило — то няню, то сестру, то Бхадрасала — я даже не мог подчас поспать спокойно, не говоря о большем! На поле боя, пока ты нападал на меня? А, может, следовало подослать к тебе Ракшаса с любовной запиской после того, как ты отправил нас обоих в изгнание, не дав с собой ни оружия, ни приличной одежды? «Приходи в мою пещеру, Чандрагупта! Раз уж лишил меня царства, отдайся мне, и я всё прощу!»?
— А я бы пришёл, — неожиданно услышал царь в ответ.
Дхана Нанд замер и молча воззрился на своего несостоявшегося убийцу.
— Кажется, обезумел не я один, — сделал он вывод.
— Да, пришёл бы, — повторил Чандра. — Но и вы не звали меня никогда. Откуда мне было знать, желанен я вам, или вы считаете меня забавной игрушкой?
— Дорогой же ты оказался игрушкой для меня. Слишком дорогой… Я едва не заплатил за эту игру жизнью.
Чандра помолчал, глотая комок в горле, а потом спросил, решившись.
— Скажите… Но только не подумайте, что я безумен! Вам известно, что мы застряли в одном дне и не можем выйти из него?
— Да, — на удивление спокойно проговорил Дхана Нанд, — я хорошо помню, как ты бил меня ниже пояса, и я падал на землю. А потом приходили они… — глаза Дхана Нанда расширились, а дыхание участилось. — Всегда разные… И я видел, как ты умираешь снова и снова. И в какой-то миг, кажется, я тебя простил.
— Однако всё равно мы не можем выбраться из этого круговорота. Сейчас я не умер. Но что случится завтра?
— Наверное, мы встанем утром, и опять наступит этот день. Я буду просить, чтобы явилась принцесса луны и очистила твою душу… Хотя не сильно верю в возможность такого очищения, — добавил бывший царь с сомнением.
— Будете просить? Но у кого? Разве вы знаете, кто наслал на нас проклятие?
— Это не проклятие. Меня защищает богиня, о которой не известно никому.
— Какая ещё богиня? — удивился Чандрагупта.
— Когда я был ребёнком, — начал рассказывать Дхана Нанд, — отец принёс в мои покои мурти никому не известной богини. Она выглядела, как красивая девушка с миндалевидными чёрными глазами, с белоснежной кожей и волосами до плеч, украшенными яркой лентой. Сидя со скрещёнными ногами, двенадцатью руками своими она рисовала что-то на разных пергаментах, а на голове её сидел диковинный ушастый зверёк, а на голове того — ещё один, поменьше***. Махападма сказал, что имя ей — Мангака-дэви. Есть в нашем мире одно место — Маникарника, которое не уничтожается, когда умирает вся вселенная. Если в этом месте случайно или намеренно оставить любой предмет, то он перейдёт в следующую манвантару нетронутым. Отец говорил, многие, жившие в прошлом цикле времени, оставляли в Маникарнике ценные сокровища, мантры и описания своих изобретений, а кто-то вот оставил мурти этой дэви. На пергаменте, лежавшем под ней, было написано на разных языках, включая совсем нам незнакомые: «Мангака-дэви исполнит одно самое сокровенное желание, загаданное в миг глубочайшей скорби, и один раз поможет в ситуации, когда жизнь преданного будет висеть на волоске. Однако надо быть осторожным: эта богиня тысячекратно усиливает в грешниках запретные страсти». Отец побоялся, что в нём усилится гнев, и не стал молиться. Вайшья, отдавший Махападме мурти богини — тоже не молился, ибо, признался он, его влекло к распутным женщинам, а он был женат и боялся согрешить. Я же начал поклоняться — и вот к чему это привело! Влюбился в предателя, мечтающего убить меня.
— Но всё хорошо теперь, — улыбнулся Чандрагупта, ничуть не оскорбившись на правду. — Твоя богиня защитила тебя! Ты не погиб. Она даже замкнула время, чтобы ты…
— Я сам замкнул время.
Чандра непонимающе смотрел на Дхана Нанда.
— Когда ты обманом победил меня, в тот миг моим сокровенным желанием было отомстить тебе, заставив корчиться в предсмертных судорогах у моих ног. Да-да, именно так! В луже крови. Моя ненависть достигла предела. Я жаждал сотворить это своими руками, я бы не пощадил тебя! Но в порыве ярости твою жизнь забрал воин Мангаки-дэви, пришедший защитить меня. Из-за этого происшествия возникло противоречие. Богиня обязана была исполнить моё желание, загаданное в миг глубочайшей скорби, но она могла сделать это, лишь вернув нас обоих в прошлое… Однако там я ненадолго утратил воспоминания, а ты снова напал на меня, угрожая моей жизни, и тебя снова уничтожил кто-то другой, но не я. Из цикла в цикл повторялось то же самое…
— Так вот почему ты спас меня! — лицо Чандрагупты озарилось пониманием. — Ты пытался разорвать круг. Теперь понимаю. Твоё желание всё ещё не исполнено, и оно будет заставлять время двигаться по кругу, пока ты… не убьёшь меня, как и хотел того — своими руками?
— Нет, ты неверно понял, — начал Дхана Нанд, но его перебили.
— Убей, — новый царь бесстрашно смотрел прежнему в глаза. — Иначе время запустится с начала, а я не хочу больше десятки раз умирать от рук чудовищ! Лучше один раз — и от твоей руки. На самом деле это должно было случиться ещё в Хава Мехел.
— Но я не хочу тебя убивать! — отшатнулся от него Дхана Нанд.
— Почему? Недавно же хотел. А я не боюсь смерти. С какого-то момента нечто перегорело во мне. Убей. Ты просто освободишь меня. Вернее, нас обоих.
— Чандра… Что ты говоришь?
— Правду. Наконец, я не лгу, оцени же это. Я причинил тебе столько страданий, сколько, наверное, никто и никому в этой жизни не причинял! Ответь мне тем же, и наш счёт будет закрыт.
— Не могу. Я видел, как ты корчишься в судорогах, держась за сердце, как умираешь под стопой огромного чудища из металла, как тебя убивает рука из облака… И ещё много раз ты погибал на моих глазах жуткой смертью, которую даже такой тиран, как я, не мог бы выдумать своим злейшим врагам! Я заметил, что ты изменился. Стал другим. Ты смотрел на меня иначе. Твои глаза ожили. В них появилась борьба. Ты боролся с самим собой за свою душу… Если я и хотел мести прежде, теперь больше не хочу. Я уже отомщён.
— Та чёрная нагини сказала, что во мне сидит демон, и мою душу надо очистить. Тебе придётся вызвать какую-то принцессу, начав новый цикл, — усмехнулся Чандра. — Но начнётся ли он, если я сейчас останусь жив?
— А начнётся ли он, если я убью тебя? — не менее горячо спросил Дхана Нанд.