Преданный неизвестной богини

====== Глава 1. Огненноволосый и смертью разящий ======

— Сегодня наступил знаменательный день, когда ты, Чандрагупта, победив злодея Дхана Нанда и иноземного захватчика Селевка, защитишь свой трон, поразишь всех своей доблестью, и уже никто не будет противостоять тебе! — громко объявил Чанакья, входя в покои царя Магадхи и сопредельных государств, умело захапанных заговорщиками в прошлом году под предлогом освобождения царей-союзников от оков тирании. Неожиданно для себя ачарья обнаружил своего ученика сидящим на краю ложа с чёрными кругами под глазами и осунувшимся бледным лицом. — Что это с тобой? — поразился гуру. — Всё идёт по нашему плану, сегодня день решающей битвы. Будь уверен, мы победим! Я уже придумал кучу уловок… Или ты тоскуешь по Дурдхаре?

Чандра вздохнул и неопределённо махнул рукой, и Чанакья правильно расценил этот жест. По Дурдхаре, может, и тосковали когда-то, но не более трёх дней. Вскоре после похорон юная повелительница Магадхи, некогда предавшая родного брата, была благополучно забыта, а её и Чандрагупты сын, малыш Биндусара, чудом избежавший смерти в день своего рождения, торжественно передан на попечение нянек.

— У нас нет причин для печали. Дхана Нанду и Селевку не уйти от возмездия, — снова заговорил ачарья. — Это совершенно точно! Их судьба предопределена мною.

— Тем не менее они спасутся, учитель, — мрачно ответил Чандрагупта сквозь стиснутые зубы. — Они уходят от возмездия снова и снова, но помню об этом только я, потому что, кажется, меня прокляли.

— О чём ты? — удивился Чанакья, присаживаясь рядом и нежно беря своего ученика за руку, словно тот был не воином, а прекрасной дэви. — Кто мог проклясть тебя? А если и так — назови имя нечестивца, и я проткну его мечом или отравлю своим любимым ядом! Всё ради тебя, о мой преданный, возлюбленный ученик!

— Не сможете, — Чандра рывком встал с места, отошёл на середину опочивальни и со злым отчаянием посмотрел на самоуверенного гуру. — Вы даже не помните, что мы с вами уже девять раз умерли. Я не хочу больше умирать! И не хочу видеть вашу смерть! Давайте оставим это всё… Просто оставим, — он с робкой надеждой взглянул на Чанакью. — Я уже не хочу ни свободной Бхараты, ни мести за отца, который, как мне кажется теперь, даже не был моим отцом, как и махарани Мура не являлась моей матерью, просто вам было выгодно, чтобы я думал так.

— Чандра! Что ты говоришь?! — Чанакья торопливо подошёл к своему ученику, опираясь на посох, и попытался заглянуть ему в лицо. — Откуда все эти мысли о том, чтобы прекратить нашу месть?! И о каких девяти смертях ты рассказываешь?

Чандра прикрыл глаза и сжал руки в кулаки, усилием воли успокоил дыхание и только тогда заговорил снова.

— Учитель, я не знаю, что случилось, но происходящее напоминает ад. Точнее, оно хуже ада. День этой битвы я проживаю снова и снова… Уже в десятый раз! И исход всегда не такой, как вы говорите. Около семи раз я уже предупреждал вас о том, что нас ждёт ловушка, и мы непременно умрём. Такое же количество раз вы придумывали новые планы, уверяя меня, будто на сей раз мы непременно победим, но… наступает час битвы, и всё повторяется снова! Мы оба умираем от рук неизвестных, но очень опасных противников, являющихся на помощь к Дхана Нанду, словно из ниоткуда.

— Из ниоткуда? — Чанакья слушал Чандру с некоторым недоверием.

— Да. Из воздуха, из пустоты, из небесных миров, из мыслей Шивы — я понятия не имею, откуда они берутся! Но они приходят… Разные ликом, с разным оружием… Невозможно заранее предсказать, чем именно будет опасен следующий!

— Чандра, ты пугаешь меня, — Чанакья торопливо коснулся ладонью лба Чандрагупты. — Уж не болен ли ты? Уж не отведал ли сомы перед боем?

— Не болен. Не отведал, — коротко и зло отозвался ученик ачарьи. — Я не брежу, а говорю правду. Нас с вами уже убили девять раз, и это было больно и страшно! И каждый раз, умирая, я думал о том, правильно ли прожил жизнь? И каждый раз, возрождаясь утром, не мог понять, сон ли то был или явь. Но приходили вы, говоря всё те же самые слова насчёт битвы — я их уже выучил наизусть! — и я понимал: всё это не сон. Я застрял в проклятом одном-единственном дне! Я даже умереть полностью не могу! Каждый раз, умирая, я просыпаюсь сегодняшним утром, словно не погибал, но около полудня умираю снова. Я больше так не могу, ачарья!

— Дэвы испытывают нас, — Чанакья обнял Чандру за плечи, стиснув пальцы изо всех сил, в глазах его блеснула фанатичная искра. — Или это волшебство якшей. А, может, сама Триада хочет, чтобы мы достигли победы через великие трудности?

— Мне всё равно. Я хочу прекратить это. Пусть Дхана Нанд забирает свой трон обратно.

— Нет… Если это случится, значит, наши усилия до этого дня были напрасны. Пять лет в колодце Карта, твои раны, смерть Дурдхары, махарани Муры, твоих друзей… Неужели ты так просто забудешь это?

— Если бы мы все не пошли за вами, никто бы и не умер, — губы юноши искривила желчная ухмылка. — И я бы не умирал… по кускам.

— Но если боги каждый раз возвращают тебя к жизни, значит, они верят в тебя! И даже если ты умрёшь в десятый, в двадцатый раз, это будет означать вовсе не гибель всего, а новый виток на пути к победе.

— Ачарья, да вы сумасшедший, — проговорил Чандрагупта, и голос его звучал скрипуче, устало, с надломом. — Вы так легко жертвуете другими, так легко объясняете причины чужой боли, так легко… лжёте.

— Чандра! Неважно, лжец я или нет, не имеет значения, сколько раз ты умрёшь и возродишься — ты заполучил трон Бхараты. Ты стал великим императором! Иди и защити своё — то, что у тебя пытаются отобрать! Позади ничего нет. Ты потерял родителей, жену и друзей. Тебе некуда отступать.

— Разве что в лес, совершать аскезы? — с горечью вопросил молодой царь.

— Я тебе этого не позволю! Ты ещё сына должен воспитать! Кроме того, даже если ты в аду — ты воин и не можешь избежать грядущей битвы. Помнишь, как клялся мне: «Победа или смерть!»? Ты кшатрий, а кшатрии не нарушают клятв!

— Да, — признал Чандрагупта мёртвым тоном, — вы всё просчитали, ачарья. Для меня действительно теперь нет другого пути — только оберегать бхутов трон, который я даже не просил! Вы из меня сделали не второго Арджуну, а второго Юдхиштхиру! Но да… Я пойду защищать престол, потому что у меня всё равно нет других причин для существования. Благодаря вам.

— Вот это другой разговор, — Чанакья удовлетворённо улыбнулся. — А теперь расскажи подробно, какие именно воины убивали нас, — скептическая усмешка гуру дала Чандре понять: учитель ему не верит.

— Вы считаете, что я спятил. Зачем тогда рассказывать?

— Верю я тебе или нет — неважно. Мне необходимо услышать всё, что случилось с тобой. Или приснилось тебе. Давай, у нас ещё есть время.

И Чандра заговорил.

Это случилось в первый раз, когда битва уже близилась к завершению. Ракшас и другие командующие армии Дхана Нанда оказались поголовно захвачены в плен. Селевк тоже был связан и не имел возможности помочь своему «дорогому другу».

Именно тогда на защиту бывшего самраджа Магадхи явился странный парень с огненными волосами в красной накидке, светлых дхоти и с крестообразным шрамом на левой щеке. Когда Чандрагупта занёс меч над лежащим на земле Дхана Нандом, скорчившимся от боли после меткого удара в пах, неожиданно на его пути возник чей-то изогнутый меч. Сначала Чандра увидел только блеснувшее оружие, а потом узрел и молодого мечника с изуродованной щекой. Остановив удар Чандрагупты, молодой кшатрий, не носящий ни трипундры, ни бинди на лбу, спокойно проговорил следующее:

— Нехорошо бить лежачего, однако.

— Ты кто? — опешив, Чандра сделал шаг назад и опустил свой меч. — Откуда взялся?

— Я пришёл по велению нашей праматери Мангаки-доно защитить того, кто молился ей исправно много лет.

— Уходи, — не поняв ни слова из его объяснений, промолвил Чандрагупта. — Это наше с Дхана Нандом дело и наша битва. Чужакам здесь не место.