Половина Луны

— Вишнудэв мог бы спуститься и прожить целую жизнь в человеческом облике только ради дэви Лакшми.

— Или ради Господа Шивы…

Девушки перебивали одна другую, строя предположения.

— Шивы?! Неужели наш повелитель — сам Махадэв? — опешила самая старшая служанка, почуяв сверхъестественный трепет, пробежавший с головы до пят.

— Возможно! — оживился коварный исполнитель роли статуи. — Никого похожего на Лакшми я во дворце не наблюдаю, а самрадж Рудрадэва подчас напоминает. Правда, в последние годы он стал добрее и наказывает смертью только за непростительные прегрешения. А вот раньше…

— Дэви Мохини чьё угодно сердце смягчит, — многозначительно заметила пышнотелая, теребя простенькое ожерелье на шее. — Вот бы и мне повезло замуж за дэва выйти! Или за сына бога.

— Да куда таким, как мы, — тяжело вздохнула старшая кухарка. — Для нас вайшью хорошего или даже шудру трудолюбивого получить в мужья — уже счастье. К тому же некоторые уже замужем… Например, я.

Девушки вдруг оживились и начали делиться между собой откровениями про своих женихов и мужей, и тема разговора плавно сменилась. Однако семена сомнений по поводу истинной сущности царицы Юэ в умы служанок уже проникли и через некоторое время начали давать всходы. Именно тогда по дворцу и поползли разнообразные слухи, которые докатились даже до первого министра Ракшаса.

— Ну что там? — Дхана Нанд изнывал от невыносимой жары.

Не помогало ни прохладное питьё, ни опахала из павлиньих перьев, которыми усердно размахивали над его головой двое слуг.

Близился полдень. Всё, чего сейчас хотелось самраджу — покончить с зачитыванием последних новостей и отправиться освежиться в купальне. После омовения Дхана Нанд собирался пойти к супруге, обнять Падмини и помочь Юэ уложить дочку на дневной отдых. Маленькая раджкумари никогда не ложилась спать ни днём, ни вечером, не увидев отца. Дхана Нанд не собирался разочаровывать малышку и на сей раз.

— Царевна Дурдхара и дэви Тарини прислали послание из Хава Мехел, — Ракшас подал пергамент своему повелителю. — Читать не смею без вашего приказа, Величайший.

— И не надо. Моя сестра, связавшись с Тарой, потеряла всякий стыд и подчас пишет такое, что даже моим глазам лучше поберечься и не видеть этого. А уж целомудренным очам первого министра, являющегося благочестивым брамином, и вовсе не стоит скользить по строкам столь греховного послания. А потому давай сюда, — Дхана Нанд взял пергамент и сунул его за пояс. — Прочту в одиночестве. Это всё?

— Никак нет! — Ракшас прочистил горло. — Охотник Вэйдун и его супруга Эхуанг, проживающие в лесу, подали прошение, чтобы вы издали закон, запрещающий уничтожение панд на территории Магадхи. Помощник писаря зафиксировал с их слов буквально следующее, — Ракшас развернул прошение и зачитал: — «Охотник Вэйдун и его супруга Эхуанг сказали, что панды для них как родные дети, собственно, они и есть их дети, и если закон о защите панд не будет издан, то они сами вдвоём будут их оберегать. Они намерены стрелять из лука, лупить дубинами или угощать ядовитыми лягушками тех, кто пытается убить панду, чтобы заполучить её красивую шкуру для ковров и накидок». Вот такая странная просьба. Хотя насчёт ядовитых лягушек я не понял. Что за лягушки, Величайший, вы знаете?

— Нет, Картикея, понятия не имею… Но вот панды в наших лесах и в самом деле расплодились, мне уже докладывали торговцы, которые возят товары по лесной дороге в сторону Таксилы, — Дхана Нанд промокнул вспотевший лоб уттарьей. — И откуда только взялись эти медведи в таком количестве?

— Так ясно, — лицо Ракшаса на миг исказилось гневом. — Каутилья ведь пять лет назад сбежал, а охранники докладывали, будто в ночь его побега явилась гигантская самка панды размером со слона, избила стражей, открыла клетку и выпустила Чанакью. Вероятно, от них и пошло потомство? Ну не от Юдуна же с этой… Хуанной в самом деле? — Ракшас поймал себя на том, что больше не хочет ломать язык, выговаривая чужеземные имена.

— Вся эта история про самку панды, — Дхана Нанд ударил ладонями по подлокотникам трона, — как-то неубедительно звучит. Пять лет назад я приказал выбить из тех двух стражей правду кнутом и бросить в темницу, но они оба так и не признались, что на самом деле произошло в ночь исчезновения Чанакьи. А потом за них вступилась Юэ, — царь тяжело вздохнул, — и пришлось выпустить. Моей махарани я ни в чём не могу отказать. Юэ решила, будто ложь об истинных причинах бегства Чанакьи — не такой уж страшный проступок, чтобы сгноить охранников в подземелье. К тому же Чанакья давно сгинул и никому из нас не мешает жить. Ведь не мешает?

— Вам, бесспорно, виднее, Величайший! — бодро отозвался Ракшас.

— А что это за Вэйдун такой? — заинтересовался вдруг Дхана Нанд. — Судя по их именам, они с супругой прибыли из Чжунго?

— Возможно, Хуанна и правда из Чжунго, но её супруг странный, — поделился мнением Ракшас. — Глядя на него, я бы не подумал, будто он приезжий. Я бы решил, что он местный, только малость нездоровый. Он весь сплошь покрыт шрамами, будто его долгое время нещадно кнутом полосовали, сильно заикается, один его глаз дёргается, а руки постоянно трясутся… Как он стреляет на охоте и попадает в цель, для меня остаётся загадкой. А ещё, — Ракшас понизил голос, — и это самое странное: он напомнил мне Чанакью. Только внезапно постаревшего лет на пятнадцать.

Дхана Нанд удивлённо уставился на своего первого министра:

— Ты уверен?

— Да, самрадж. Сильно похож. Правда, Чанакья никогда не одевался в столь странные одеяния и не носил непонятную причёску.

— Непонятную?

— Та причёска всё равно как пальма небольшая, которая на макушке торчит. Позади «пальмы» волосы короткие, а спереди всё начисто выбрито. И видно, что волосы оставшиеся не мылись Юдуном года два. Или три, — красочно живописал внешность охотника Ракшас.

— Нет. Это не Чанакья, — мгновенно сделал вывод Дхана Нанд. — Каутилья за своими волосами следил даже тщательнее, чем за Чандрагуптой.

Ракшас незаметно сплюнул через левое плечо. Это был его собственный ритуал, придуманный некогда им самим. Так первый советник поступал всегда при случайном упоминании самраджем Чандрагупты. За истекшие годы Ракшасу уже удалось внушить себе при помощи длительных медитаций, что царица Юэ и бывший предатель — два абсолютно разных человека, но в такие мгновения, как сейчас, Картикея испытывал душевные муки. Он вспоминал истину, и ему становилось дурно.

А тут ещё эти слухи про дэви Мохини и царя-Рудрадэва, о которых Величайшему лучше не знать…

— Но панды так или иначе появились, — вернулся к основной теме беседы Дхана Нанд и совсем другим тоном прибавил: — Пожалуй, я и правда издам закон, запрещающий охоту на них. Панды животные хорошие. Их стоит и поберечь, даже если их отец — Чанакья, а мать — медведица размером со слона. В следующий раз, когда в Паталипутру нагрянут любознательные путешественники из Чжунго, будет что им показать! То-то удивятся! — и Дхана Нанд снова собрался вставать с трона, но Ракшас опять его остановил, умоляюще складывая руки.

— Мой государь, помилуйте! Ещё не всё.

— Как? — недовольно поморщился Дхана Нанд. — Сколько же осталось письменных прошений? Говори!

— Одно, самое последнее.

— Давай быстрее! — царь уже почти потерял терпение.

— Джагат Джала пишет: «Величайший из Великих и Светлейший из Светлых, мой возлюбленный император! Умоляю вас оказать содействие и забрать куда-нибудь подальше злокозненную невестку Муру, жену моего брата Дургама! Жизнь моя превратилась в кошмар после её появления в Параспуре. Сия злоумная и греховная женщина обладает магией асуров и преследует меня по всему дворцу, превращаясь в огромную панду размером с быка и грозясь сожрать. Но и это не всё. Моя супруга Калки год тому назад сошла с ума и взяла на своё ложе служанку по имени Шипра. Я долго терпел и делал вид, будто ничего не замечаю, но потом терпение моё закончилось. Однажды, придя под покровом ночи в покои негодной девицы, совратившей мою Калки, я устыдил её и попробовал показать на достойном примере, какой вид любви является истинно правильным. Но по несчастному стечению обстоятельств в комнату вошла жена. Она достала из-за пояса длинный нож и мгновенно побрила меня налысо, а потом пообещала отрезать лингам, если я ещё хоть раз попробую научить её подругу правильной любви. Я опасаюсь смерти, государь! В своём дворце я больше не властелин и своей преступной жене больше не муж! А ещё, как я уже сказал выше, меня преследует огромная панда. Помогите!!!»