Половина Луны

— Идти сюда, — скомандовала она и добавила непререкаемым тоном: — Муж.

На столь внезапное обращение к нему Чанакья никак не отреагировал. Он продолжал сидеть на месте, размышляя о том, не пора ли покинуть это чуждое ему место и вернуться в Паталипутру. Останавливало лишь то, что он никак не мог вспомнить, кого так страстно хотел разорвать на части, пока сидел в клетке… А ведь хотел кого-то! Прямо клыки чесались. Но образ ненавистного врага почему-то исчез, словно его стёрли из памяти.

— Ладно, — неожиданно передумала Эхуанг и вдруг выплеснула на Чанакью тёплую воду.

И тогда вместе с вылитой водой к ачарье вернулись разом и память, и человеческий рассудок. Голый, грязный, с волосами, спутанными так, что сам Дхана Нанд теперь не сумел бы их привести в приличный вид, Чанакья осознал себя сидящим в хижине какой-то наглой девки. Но зато он теперь вспомнил, кого ненавидел!

— Я убью Дхана Нанда!!! — заорал Чанакья, вскакивая на ноги и ринувшись прочь из хижины в непроглядную ночную чащу. — Я убью его вместе с предателем Чандрагуптой!!! Династия Нандов будет уничтожена!!!

Неожиданно брамин, не добежав до выхода из дома, захрипел и схватился за горло. Пальцы его наткнулись на грубую верёвку, которая обмоталась вокруг шеи. В недоумении Чанакья оглянулся и обмер. Эхуанг стояла позади, держа в руке другой конец верёвки, связанной в скользящую петлю, и улыбалась очень недоброй улыбкой.

— Куда? — нарочито ласково спросила она, но в голосе её прозвучали опасные нотки. — Надо сидеть у очага, муж. Мы семья. Ты панда-человек. Я панда-человек. Мы любить друг друга. Счастье. Мир. Покой. Дети-панды иметь.

— Да пишач укуси тебя за йони!!! — заорал Чанакья, забыв начисто о своём прежнем хорошем воспитании. — Всю жизнь, понимаешь, «мечтал» стать мужем женщины-панды!!! Живи, как хочешь, спи хоть с буйволом или млеччхой, если приспичило, а я ухожу!!!

Он рванулся прочь, надеясь разорвать петлю, но вопреки его ожиданиям верёвка лишь туже затянулась на его шее. Каутилья ощутил, как перед глазами темнеет.

— Нельзя, — голос Эхуанг стал грустным. — Тебя хотеть Эхуанг. А значит ты остаться. Навсегда!

И с неженской силой «спасительница» вдруг дёрнула за верёвку. Чанакья грузно повалился на пол, будто поверженный стрелой олень, и потерял сознание. Эхуанг задумчиво поцокала языком. Быстро сняв удавку с шеи избранника, она подтащила полузадохшегося брамина в ближайший угол дома. Прикрытые сверху кусками хлопковой ткани из-под земли в том месте торчали два толстенных металлических прута, к которым крепились прочные цепи, заканчивающиеся ножными и ручными кандалами.

— Не убежать тебе, муж! — удовлетворённо пробормотала себе под нос Эхуанг, защёлкивая кандалы на конечностях Чанакьи и начиная говорить со своим пленником так, словно потерявший сознание ачарья мог её слышать. — Я любить игра «узник и плеть». Я любить панда-человек, конь-человек, свинья-человек… Зря первый муж Вэйдун не любить такая смелая игра. Оттого и умереть от ядовитая лягушка-древолаз, сварёная в сюпе, — многозначительно рассудила благородная избавительница панд. — А я купаться в Дзюсенкё без Вэйдун! Стать панда, прийти к актёрам, которые любить ездить везде. Они приехать в Магадха и привезти меня, чтоб показать представление смуглым людям. В клетка на площадь я видеть красивый муж-панда! Я нюхать вокруг клетка и понять: он такой же, как я! Эхуанг сбежать от актёров, спрятаться в лесу, встретить плохая охотник, который хотеть иметь шкура панда для накидка, скотина гадкая! Но я хитрая, — Эхуанг довольно засмеялась. — Опрокинуть тёплая вода из сосуд и стать девица. Плохой охотник захотеть девица, иметь два раза девица, угоститься сюпом с сюшёная лягушка-древолаз. А потом — кряк, — Эхуанг снова наклонила голову, зажмурилась и высунула язык из уголка рта. — Быть мёртвый. Эхуанг жить в его хижина и новый муж приводить сюда. Эхуанг умная. Она иметь всё, что хочет! Не убежать тебе, муж! — и склонившись над бесчувственным Чанакьей, пылкая девица-панда страстно поцеловала ачарью в бледные губы.

Комментарий к Глава 29. Чанакья обретает собственное счастье * Шан-ди – бог неба, прародитель государей китайской династии.

Виноградное вино

Дом, жилище

====== Эпилог ======

Прошло пять с половиной лет с того самого дня, когда самрадж Дхана Нанд сочетался законным браком с раджкумари Юэ. Народ Магадхи, поначалу настороженно относившийся к иноземной царевне, теперь превозносил прекрасную махарани как богиню. И это было неудивительно. Прежде суровый император, женившись, стал заметно мягче и проявлял куда большую щедрость по отношению к простому народу. Правда, с некоторых пор по дворцу поползли слухи, будто Юэ вовсе не та, за кого себя выдаёт…

— Истинно говорю, сам видел! — паренёк лет шестнадцати, бурно жестикулируя, делился своим открытием с юными кухарками, пользуясь отсутствием Даймы, ненавидевшей сплетни. — В воды лотосового озера, расположенного в саду, по вечерам входит статный мужчина, подобный по красоте Господу Вишну, а выходит на берег царица Юэ. Про мужчину того другие слуги говорят, будто он один из воинов Бхадрасала, оберегающий самраджа Дхана Нанда во время поездок по далёким землям, но теперь-то я узнал, что это неправда! Это и есть царица Юэ, только в ином обличье.

Служанки громко заахали и изумлённо запереглядывались, слушая такие небылицы.

— Да брешешь, — заметила самая старшая из них, которой было лет девятнадцать, с презрением покосившись на рассказчика.

— Вот умереть на месте, если вру! — с жаром воскликнул юноша. — Но и это не всё. Когда махарани уединяется в купальне с самраджем, стоит ей окунуться в воду, так она потом выныривает, становясь тем самым мужчиной, похожим на Вишнудэва. И господин наш обе ипостаси своей супруги привечает с любовью.

— Ну и как такое возможно?! — с сомнением спросила пышнотелая служанка в ярко-жёлтом сари с вышитыми по краю цветами ашоки. — Это ведь божественное волшебство, недоступное смертным. Хватит в чужие уши своё враньё заливать.

— Но я говорю правду, — не смутился парень. — Триадой клянусь!

— И как ты проник в царскую купальню, если она всегда наглухо закрыта? И щелей-то нигде нет, все заделаны! — с издёвкой полюбопытствовала служанка.

— А вот так. Мне огромных трудов стоило не шевелиться четыре мухурты подряд, завернувшись в три слоя шёлка, а сверху ещё и парчой накрывшись. Да и кожа лица и рук, натёртая цветными порошками, зудела страшно, — поделился сплетник.

— Зудела? — удивилась пышнотелая. — Это почему?

— Да потому что мои друзья меня в такое нарядили и так накрасили, что и сказать стыдно.

— Расскажи!!! — хором потребовали сразу все служанки.

— Мне пришлось изображать статую дэви Рати, установленную в царской купальне. Резчик по дереву опять не успел к сроку выполнить заказ самраджа, а он ещё помнил, чем ему угрожал государь в прошлый раз, когда тот с новой игрушкой для царевны подзадержался и сиденья в сабху сделал на две пакши позже. Вот бедняга и попросил меня и моих друзей подсобить и спасти его шкуру. Знал, что мы сможем! Я чуть не помер под этими покровами, боясь пошевелиться или чихнуть. Если бы меня обнаружили, то конец бы мне настал мгновенно. Но чего я только не насмотрелся в тот удивительный вечер, когда наша царица превратилась в прекрасного Вишнудэва, а повелитель ласкал её… его… — добавил юноша мечтательным тоном и в глазах его невольно загорелся огонь страсти.

— Выходит по всему, — задумчиво вымолвила ещё одна служанка, слушавшая вместе с подругами сию дивную историю, — что наша махарани — это дэви Мохини?

— А если Вишнудэв в облике Мохини спустился в Мритью Локу, то ради кого он сделал это? Никто из Триады не приходит в наш мир без причины, — призадумалась старшая из поварих.

Чечевичная похлёбка в огромном чане неистово булькала, но ни одна из кухарок не обращала на готовящуюся еду никакого внимания. Всех куда больше интересовал загадочный рассказ ловкого шпиона, успевшего понаблюдать за тайной жизнью царя и царицы.