Половина Луны

— И почему всем и всюду постоянно мерещатся панды? И почему все мужчины из рода Джала пытаются совать свои лингамы в йони девиц, не являющихся их жёнами? — задал в пространство два философских вопроса Дхана Нанд, а затем решительно отрезал: — Выкинь письмо этого полоумного. Впрочем, нет, погоди. Сначала в ответ ему напиши, чтобы прекращал хлебать мадхвику и побольше времени уделял управлению городом. Если же он снова пришлёт мне подобное послание, я его разжалую обратно в цирюльники, а Параспурой будет управлять Дургам. Нет-нет, — улыбка Дхана Нанда вдруг стала зловещей. — Напиши лучше, что Параспурой будет управлять Мура! Это определённо поможет Джагат Джале справиться со своими необоснованными страхами огромных панд, — и, закончив отдавать распоряжения, Дхана Нанд наконец покинул тронный зал, отправляясь в купальню.

Посмотрев вслед своему господину, Ракшас торопливо отёр лицо и с облегчением выдохнул, прошептав:

— Самую главную новость я так и не сказал… А ведь лекарь с раннего утра уже проболтался! Ну да ничего. Махарани сама скажет. Ведь если бы я произнёс это сейчас вслух, дэви Юэ никогда бы меня потом не простила.

— Папа! — маленькие детские ручки обвились вокруг его шеи, и вся усталость, которую не удалось смыть в купальне, мигом исчезла. Падмини вскарабкалась на колени отца и прижалась к груди Дхана Нанда щекой. — А я птичку нарисовала. Вот, — и царевна показала отцу пергамент, на котором нетвёрдо было начертано странное изображение некоего крылатого существа, напоминавшего летающего коня.

— Красиво! — Дхана Нанд взял пергамент и внимательно рассмотрел его. — А это кто?

— Лебедь, папочка. Он летит над Манасароваром! Видишь?

Юэ стояла поблизости и с улыбкой смотрела на эту сцену.

— Конечно, лебедь. Я так и понял, — Дхана Нанд постарался сделать убедительное лицо, но скрыть свои сомнения от дочери ему не удалось.

— Мамочка, это ведь лебедь? — заметив, что отец сразу не признал птицу на её рисунке, Падмини обратилась за помощью к матери.

— Да, милая, — мгновенно поддержала дочь Юэ. — Самый настоящий! Ни с кем не перепутаешь. И я тоже думаю, как и твой папа, что он очень, очень красивый!

— Завтра я тигра нарисую! И змею. И ещё Господа Шиву. А теперь я буду спать, — Падмини соскочила с рук отца и подбежала к своей кроватке, забираясь в неё. Улегшись, девочка подождала, пока Дхана Нанд накроет её покрывалом.

— Про кого тебе рассказать сегодня? — ласково спросил Дхана Нанд, присаживаясь рядом.

— Про двух сестёр, которые ракшаса побили, — быстро ответила Падма.

— Ну, слушай. «Неподалеку от одной деревни рос высокий тамаринд. На дереве том с давних пор жил злой дух-людоед. И простые люди, и лесные звери очень его боялись. К тамариндовому дереву никто приблизиться не смел…»

Юэ, присев на краешек ложа, тоже слушала сказку вместе с дочерью и чувствовала, как сердце её переполняется нежностью. Вскоре после свадьбы, уже поняв, что влюблена по уши и никогда не сможет покинуть Дхана Нанда, царица Юэ всё ещё не верила до конца в возможность такого счастья. И вот теперь осознала, как была неправа. Жестокий царь с холодным сердцем стал для Падмини лучшим на свете отцом, а для неё самой — лучшим мужем.

Падмини быстро уснула, не дослушав сказку. Дхана Нанд ещё некоторое время посидел с ней рядом, поглаживая дочь по волосам, а потом повернулся к Юэ, раскрывая объятия, и с наслаждением обнял прильнувшую к нему супругу.

— Как ты? Поутру мне показалось, что ты бледна.

— Тебе показалось.

— Правда? Но ты почти не ела свой завтрак!

— Скажи, дорогой, когда ты поедешь поздравить Гови и Цэй с рождением дочери? — неожиданно сменила тему Юэ, так толком и не ответив на вопрос мужа. — Они прислали приглашение на праздник ещё вчера.

Дхана Нанд тихо вздохнул.

— Мы с тобой совсем недавно вернулись от Бхутапалы и Джаохуа, отпраздновав рождение их малышки, а тут ещё и у Гови прибавление. Даже не знаю, что нам делать? — шутливо посетовал он. — Но вечные праздники, начавшие меня с некоторых пор утомлять, и постоянные государственные дела — это лишь часть трудностей. Я стал задумываться о том, кого сажать на престол, если ни у кого из моих братьев, да и у меня самого нет сыновей?

— Какая же это трудность? Всё просто. Ты обещал, что наш первенец станет наследником, — напомнила Юэ, улыбнувшись. — И вот родилась Падмини. Делай её царицей, когда вырастет.

— Короновать?! — притворно ужаснулся Дхана Нанд. — Нашу Падму?!

— Её. Или мой господин не держит данное слово? — лукавая улыбка заиграла на губах Юэ.

— Если ты желаешь сделать Падмини царицей, значит, так и будет. Я совершу невозможное и объявлю её наследницей. Только, родная, воспитывать её, начиная с нынешнего дня, придётся как мужчину. Она овладеет многими знаниями и умениями, но станет жёсткой и непреклонной, как и её отец. Смотри, милая! Быть правителем Магадхи — тяжёлая задача. Стоит ли прекрасной девушке взваливать на себя такую неподъёмную ношу?

— Не стоит, конечно, — внезапно согласилась с ним Юэ, тоже став предельно серьёзной. — Особенно, если совсем скоро боги благословят тебя сыном.

Дхана Нанд онемел и долго не мог прийти в себя.

— Что ты сказала?! — наконец, с трудом выдавил он из себя.

— Я уже давно не пью настойку, которую дал мне лекарь после рождения Падмы. Я ничего не говорила тебе, но вместе с астрологом мы ещё три года тому назад высчитали благоприятное время для зачатия мальчика, и когда такое время подошло, я немедленно бросила пить мерзкое зелье. И вот, — Юэ коснулась ладонью живота, который пока ещё был совершенно плоским под золотым поясом. — Я почти уверена, что теперь ты получишь долгожданного ювраджа, необходимого Магадхе, и…

Договорить ей не удалось. С глазами, полными слёз, Дхана Нанд вдруг опустился перед ней на колени и коснулся губами её стоп.

Ощутив неловкость от того, что царь и господин так унижает себя, Юэ собралась отдёрнуть ноги, но Дхана Нанд остановил её, лишь крепче прижавшись к ней.

— Мне часто снятся сны о других мирах, — откровенно признался вдруг Дхана Нанд, ласкаясь щекой к щиколотке Юэ, украшенной тончайшими золотыми браслетами, усыпанными голубыми топазами и яркими сапфирами. — Иногда я вижу тебя в теле Чандрагупты, и мы живём вместе, но прячем нашу любовь от всех… В иных снах я умираю на поле боя от твоей руки, потому что мы так и остались врагами, не сумев примириться. Подчас мне снится, как я корчусь в спазмах в лесу, отравленный ядом, который мне прислал Чанакья, а рядом со мной никого, кроме верного аматьи. Я проживаю разные жизни. И так каждую ночь… Я говорил с одним странствующим брамином недавно по поводу тех снов, и он сказал, что бывает и такое: одна душа живёт во многих мирах, ибо миров, похожих на наш — бесчисленное множество. А я, выходит, обладаю способнстью видеть их все. Но, знаешь, тот мир, где я очутился сейчас — самый необыкновенный и самый счастливый… Мир, где я обрёл больше, чем мог и мечтать. Намного больше, чем заслужила моя душа.

Падмини пошевелилась во сне и перевернулась на спину, раскинув ручки. Дотянувшись до неё, Дхана Нанд вложил свой указательный палец в ладонь малышки, и та инстинктивно сжала его.

— Теперь ты можешь разбить кувшин, который хранишь запечатанным в подвале, — услышал вдруг Дхана Нанд голос Юэ. — Я приняла решение. Я останусь твоей женой и матерью твоих детей навсегда. Но учти! — интонации махарани снова изменились. — Когда родится юврадж, на этом остановимся, потому что рожать третьего малыша я точно не…

Губы Дхана Нанда мягко, но настойчиво прижались к её губам.

— Три луны и без того освещают мою жизнь, — прошептал царь. — Скоро появится четвёртая. Такого яркого сияния мне вполне достаточно.

Тишина окутала их. Из-за занавесей, закрывавших окна, слышались голоса птиц, поющих в саду.

Новая луна готовилась взойти на небосклон, и в ожидании её появления сердце Дхана Нанда горячо билось, замирая от счастья.