Половина Луны

От представшего перед ним зрелища Дургам даже забыл о том, что изрядно отшиб себе копчик, съехав в купальню. Прямо перед ним стояла обнажённая женщина лет тридцати с длинной чёрной косой, перекинутой через плечо. Огромные выразительные глаза красавицы сверкали бешенством. Бархатные тёмные брови, оттенявшие благородную белизну кожи, были сведены над переносицей. Губы, подобные сочному плоду персика, взывали о поцелуе. А грудь… Дургам сладострастно причмокнул, не имея сил отвести глаз от роскошной груди с крупными тёмно-розовыми сосками, подобными бутонам нераспустившейся розы.

— Кто ты, прекраснейшая? — нежным голосом вопросил Дургам, но внезапно взгляд его упёрся в замызганную верёвку, болтавшуюся на шее незнакомой гордячки, наградившей его пощёчиной. — Откуда?! — в ужасе прошептал Дургам Джала, трогая верёвку и всё ещё не понимая происшедшего. — Кто посмел навязать это на шею прекраснейшей из дэви, достойной рубинов, изумрудов и золотых ожерелий?! И… И где панда? — наконец, спохватился он. — Неужели утонула к пишачам? Только не это… Брат меня убьёт! — Дургам, наклонившись, начал спешно шарить руками под водой, но там ничего не находилось.

— Неужели ты настолько глуп, что ничего до сих пор не понял? — услышал он ледяной голос над своей головой. — Неужели забыл, как тащил меня сюда?!

— О нет… говорящая волшебная панда, — пролепетал Дургам, чувствуя себя так, будто медленно сходит с ума.

— Я не панда!!! — гневно взвизгнула красавица. — Неужели не видишь: я — человек?! Ты не только глупый, а ещё и слепой! Меня превратили в животное по приказу царя-тирана, которому ты вместе со своим братом Джагат Джалой поклоняешься, будто избранному божеству! Я — Мура, махарани Пиппаливана, супруга величайшего царя Чандравардана, превращённая злодеем Дхана Нандом в панду, но, к счастью, его колдовство теперь разрушено! Впрочем… за снятие заклятья я тебя благодарю, — внезапно сменила Мура гнев на милость. — И даже готова простить, что ты трогал меня там, где не следовало. Одним словом, не бойся: я тебя не убью.

Ошалевший Дургам, вытаращив глаза, смотрел на стоящую перед ним самоуверенную царицу, ничуть не смущавшуюся своей наготы.

— Мура?! — только и сумел выдавить он. — Ты — та самая служанка Дхана Нанда, которую он захватил в плен четырнадцать лет назад и чьей красотой хвастал перед всеми? Ну, потом перестал хвастать, когда Чандрагупту подобрал… Потом про него все уши нам с братом прожужжал. А этот подлец предателем оказался. Хотя ты сама всё знаешь, вы же вместе восстание подняли год тому назад, насколько помню. А где, кстати, остальные предатели? Их тоже в панд превратили?

Лучше бы он придержал язык. Ответом ему была новая оплеуха, куда болезненнее предыдущей.

— Во-первых, я всегда была царицей и останусь ею до смерти! — заорала «прекраснейшая» так, что Дургам чуть не оглох. — Никому из вас — ни тебе, ни твоему брату, ни Дхана Нанду — не отнять моего достоинства! Во-вторых, не смей оскорблять Чандрагупту. Он — мой сын!

— Ладно, ладно! — успокаивающим жестом попытался утихомирить Муру Дургам Джала. — Давайте выбираться отсюда, махарани, пройдём в мои покои, и там, пока никто не видит, я, — ему еле удалось увернуться от очередного удара по лицу.

— Теперь-то за что?! — не понял Дургам.

— Как ты можешь думать о разврате в такое время, низкий шудра?! — завопила Мура, страшно выкатив глаза.

— Да я вообще-то хотел вам сари подарить. Новое. Красное, — Дургам смотрел на Муру с непередаваемым восторгом. — Вы любите красный цвет, махарани?

«Какая горячая женщина! — пронеслось в его голове. — Она непременно должна стать моей».

— Ненавижу, если речь не идёт о крови врага на моём мече! — пафосно ответили ему.

— Ну, тогда синее? — Дургам честно пытался через тернии прорваться в Дэва Локу.

— От тебя, шудра, я не возьму сейчас и куска мешковины, — гордо произнесла Мура.

— Хоть зелёное сари примите! Или жёлтое, — отчаянно молил Дургам. — Вы ж теперь не панда. Вам хоть что-то надеть надо, иначе грязные мысли посетят не только меня, а всех вокруг, ибо вашим телом можно соблазнять даже святых аскетов или мужей, крепких в обетах, подобных Великому Бхишме! А я вот, хоть и не так крепок, как Бхишма, но терплю, как видите, чтобы не вызвать ваш гнев. Из последних сил терплю!

Лицо Муры стало интенсивно красным, как сари, от которого она отказалась.

— Отведи меня на женскую половину дворца, — потребовала Мура. — Пусть обо мне позаботятся другие женщины. С таким, как ты, я не желаю иметь ничего общего.

— Да, я мог бы проводить, — снова заговорил Дургам, лаская глазами стройную фигуру махарани. — Но представьте, каково вам будет в таком виде идти через весь наш дворец на женскую половину. Тем более, если вы отказываетесь брать из моих рук даже клочок мешковины, чтобы прикрыться. Все слуги будут пялиться на вас, это неизбежно! А в свои покои я могу вас провести тайным ходом прямо отсюда, и никто ничего не увидит. И вам не придётся нарушать свою клятву не брать из моих рук ничего в течение часа. А через час вы уже спокойно сможете взять любое сари и переодеться.

Мура поколебалась недолго, потом неожиданно кивнула.

— Хорошо. Но только попробуй опять начать трогать меня, развратник! — предупредила она Дургама. — Не забывай, что я — кшатриани. Могу убить тебя голыми руками, даже без использования оружия или других предметов.

— А я голыми руками без использования других предметов смогу доставить вам небесное наслаждение, если попросите! — взгляд Дургама стал масленым. — Говорят же: без ласки женское тело усыхает, но я могу сделать так, что вы будете цвести вечно. Ваша красота и молодость никогда не померкнут, как у дэви Парвати или дэви Лакшми, такой жаркой любовью я готов вас одарить! Я сложу к вашим ногам все свои богатства и свою жизнь! Зачем отказываться от того, кто сам готов стать вашим слугой и ежедневно лобызать ваши стопы? От того, кто готов подчиняться любым вашим желаниям и не сделает ничего вопреки вашей воле?

— Каков наглец, — пробормотала Мура сквозь зубы, но было заметно по рдеющим щекам, что сказанное ей весьма приятно. — Так где, говоришь, лежит сари?

— Идёмте со мной, — Дургам ловко выбрался из водоёма и, встав на колени, протянул руку Муре, чтобы помочь и ей выйти из воды. — Вон за тем деревом есть люк, а внизу под ним — тайный ход до моих покоев. Он совершенно безопасный! Там день и ночь горят факелы, отпугивая подземных животных. Как только окажемся в моей опочивальне, я призову служанок и прикажу одеть вас так, как вы того достойны. Поторопимся же, пока вас никто из слуг не увидел!

И Мура покорно взяла Дургама за руку, молчаливо согласившись следовать за ним.

«Надо будет написать Дайме, что последствия купания панды и в самом деле оказались интересными, — думал Дургам, идя рядом с Мурой по подземному ходу. — Брату пока ничего не скажу, а Муру спрячу до поры до времени. Думаю, с ней мы скоро поладим. И всё же… Как же так вышло? Почему Дхана Нанд молчал о содеянном? Зачем лгал, что скормил всех заговорщиков тиграм? Кстати, ведь Ракшас, говорят, привёз из далёкой страны Чжунго не только двух панд, но и трёх невест для самраджа, Говишанаки и Бхутапалы. Но если одна из панд — это Мура, то кто тогда вторая, которую самрадж оставил себе? И кто эти принцессы из Чжунго, ставшие жёнами Дхана Нанда и его братьев? А что если… — Дургам вдруг застыл посреди подземного хода, поражённый догадкой. — Главных заговорщиков, поднявших год назад восстание в Паталипутре, было пятеро: Мура, Чанакья, Чандрагупта, Стхулбхадра, Индраджалик. Две панды плюс три невесты… Пять!»

Математику Дургам Джала знал неплохо.

— Что ты там замер? — обеспокоилась Мура, пройдя вперёд и заметив, что её верный спутник отстал. — Поторопись!

В полутьме потайного хода бывшая махарани Пиппаливана ощущала себя крайне неуютно, однако по привычке продолжала изображать непрошибаемую уверенность в собственных силах.