Страница 9 из 128
Возьмём даже наших объебосов. На первый взгляд – самые обычные нарики. Ничего интересного. Но вот поскребёшь такого, поговоришь с ним минут двадцать, – и вот перед тобой открывается уже сложная и многогранная личность. Правда, личность трагическая, напрочь раздавленная окружением и обстоятельствами. Покойный Глеб Грэхем – хороший пример именно такой вот разрушенной деструктивным воздействием личности.
Так вот. После того, как тот старый протоновец окончил нашу школу, – он сразу уехал во Францию. В поисках счастья, конечно. Всего он прожил там шесть лет. Из этих шести лет – два года провёл во французской тюрьме. Правда, пару раз он оставлял свою новую Родину для того, чтобы отправиться в Магриб или Южную Америку по каким-то собственным делам. В двенадцатом году его посадили за какое-то мутное дело в местную тюрягу. Он вышел оттуда в четырнадцатом году и вскоре после освобождения бежал из страны. Украл документы у какого-то немецкого туриста – и дал себе дёру. Осел на Гаити. Какое-то время он жил там под чужим именем (собственно, под именем того самого немца) и держал небольшую авторемонтную мастерскую. В шестнадцатом году женился на местной девушке. Через год она родила ему сына. Правда, семейная жизнь у них не сложилась. В восемнадцатом году этот парень снова всё бросил и укатил в Колумбию. Ехал он туда для того, чтобы присоединиться к какому-нибудь партизанскому отряду. Дальнейшая судьба его неизвестна. Он сел на самолёт в Порт-о-Пренсе и улетел в Боготу. Что с ним случилось дальше, – нам, к сожалению, неведомо, равно как и его жене. Кстати, после его отлета выяснилось, что она была беременна от своего беспокойного мужа. Так что теперь осталось бедная женщина на правах соломенной вдовы с двумя детьми на руках. И это в одной из самых бедных стран мира!
Однако де в тот момент, когда я повидался с этим человеком, – многое из этого ещё просто не успело произойти.
Встреча эта состоялась в июле пятнадцатого года. Старый протоновец тогда заехал на несколько дней в Россию. Повидать родных и близких. Ну, и навестить родную школу, конечно. Решил он тогда встретиться и с учениками нашей школы. Встреча проходила в убогой, совершенно не изменившейся с семидесятых годов пивной, расположенной как раз возле той железнодорожной станции.
Эк тому времени это уже был, конечно, совсем не тот милый парень, которого я видел на фотографии. Теперь он превратился в крепкого, жилистого и очень подвижного мужика с чуть седоватыми волосами и насквозь пронзительным взглядом. Этот человек выглядел намного старше своих лет. В пятнадцатом году ему было всего-то навсего двадцать пять лет, тогда как выглядел он на все сорок. И ещё: теперь он казался гораздо более низким, нежели на старой фотографии.
Мужик рассказывал о своей жизни во Франции. Жил он сначала в Париже, потом в целом ряде маленьких городов на юге страны, а потом опять в Париже. Рассказывал он также о французской тюрьме. Рассказывал о своих поездках в Африку и Латинскую Америку, о том, как теперь устроился на Гаити. Говорил, что путешествовать больше не будет, что приключений с него достаточно и что он теперь хочет бросить все эти авантюры и начать мирную жизнь простого гаитянского обывателя. Мужик хвалил нашу школу (и особенно вышедшую теперь на пенсию учительницу французского языка), советовал нам брать от жизни всё, не слишком переживать из-за мелочей и вообще стараться жить так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Тогда-то этот старый чёрт и вспомнил, как за десять лет до этого водил знакомых девушек в те самые овраги и занимался там с ними безумным, до невозможности горячим чувственным сексом.
В присутствии огромного количества народа человек вспоминал. Вспоминал свою жизнь, вспоминал свою молодость.
Тёмная летняя ночь. Огромная, не бледная, а именно что совершенно белая луна сияет на фиолетовом небе. На неизмеримой высоте мощный ветер быстро движет густые, чёрные как смоль тучи. Сквозь мрачные дворы, каждый из которых освещается в лучшем случае лишь одним-единственным фонарём, пробираются, прижимаясь к обшарпанным стенам старых домов, две небольшие фигуры. Где-то вдалеке раздаётся нарастающий с каждой секундой гул автомобильного мотора. Двор заливается молочным светом фар, – и ещё через секунду из арки выкатывается патрульный автомобиль полиции. К счастью, наши герои успевают спрятаться за трансформаторной будкой. Машина проезжает двор и покидает. Опасность миновала. Можно продолжать путь. Ещё минут пятнадцать осторожного передвижения, – и вот они, заросли. Теперь уже можно больше не опасаться полиции. Правильно, теперь опасаться надо бездомных, что прячутся где-то в этих местах. Ещё полчаса лазанья по этим дебрям, – и вы находитесь в овраге. В десяти метрах от его края проходит железная дорога. Наконец-то можно заняться тем, ради чего вы сюда, собственно, и пришли. И вот вы уже расстегнули явно слишком узкие вам штаны, почувствовав долгожданное облегчение, – и тут с чудовищным рокотом проносится по железной дороге грузовой эшелон, везущий в своих вагонах каменный уголь для тепловых электростанций Москвы.
Да, по нашей железке всё-таки не одни только пригородные электрички ходят!
Огромный кусок угля выпадает из вагона и падает прямо в овраг, резво катится по крутому склону и наконец оказывается прямо у ваших ног. Вы подбираете его и дарите своей девушке. Она смотрит на вас так, будто вы не уголь ей подарили, а скорее бриллиант. Дорогая кладёт кусочек антрацита себе в карман и вы продолжаете. Гул поезда постепенно глохнет, а после и совсем затихает где-то вдали.
Кстати, как говорил Щегловский, в те времена многие протоновцы ходили заниматься сексом в овраги. По железной дороге часто ходили гружёные углём поезда. Куски антрацита вечно выпадали из вагонов и катились в овраг. Со временем у протоновцев появилась традиция в дарить небольшие куски каменного угля своим сексуальным партнёрам. Такой кусочек угля почитался как символ верности. Поэтому, собственно, в квартире нашей Екатерины Михайловны все шкафы были заставлены кусками того самого антрацита. Она ведь закончила протон в две тысячи одиннадцатом году. В году же пятнадцатом она начала свою карьеру учителя. Начала, разумеется, в «Протоне»! Оно и правильно: где же ещё начинать карьеру?
Однако же возвратимся в ту летнюю ночь к нашим любовникам.
Наконец, дело вы сделали. Можно возвращаться домой.
Вы снова проходите через заросли, и вот, когда вы уже почти покинули эти мрачные кусты, – вы слышите чудовищный окрик со спины. «И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!» – не столько проорал, сколько прохрипел некто по всей видимости очень страшный. Притом прохрипел он это метрах в десяти от вас. Вы слышите громкие гаркающие шаги и хруст ломающихся веток. Нечто гигантское быстро приближается прямо к вам. Лишь теперь вы оборачиваетесь и понимаете: это бездомный!
Тут из-за тучи выглядывает луна. В её свете блистает зажатая в первую грязных руках бандита заточенная отвёртка. Быстрым движением руки вы достаёте из кармана своих галифе купленный на Горбушке обрез винтовки Мосина. Но нет! Одно неловкое движение, – и ваше оружие падает на землю. Вы быстро нагибаетесь, щупаете влажную траву руками. В голове вашей вертится одна мысль: всё потеряно, нам конец! Но вот вы находите упавший обрез и резко поднимаетесь. Бездомный стоит уже в полутора метрах от вас. Повинуясь аффекту, стреляете в упор, не раздумывая и даже не прицеливаясь. Громкий глухой выстрел прорезает ночную тишину. Сквозь рассеивающийся пороховой дым, произведенный использованным теперь самодельным патроном, что вы самостоятельно снарядили достаточным количеством чёрного пороха, – в ночной мгле проступают контура лежащего на сырой, чуть примятой траве бездыханного тела. Убийца повержен! Поблескивает в траве оброненное им грозное оружие, – та самая злополучная отвёртка.
Теперь вы спокойно провожаете свою девушку до того дома, где она живёт, а после уже идёте домой сами. Приходите, умываетесь, прямо в одежде валитесь на кровать и тут же засыпаете. Вы засыпаете, тогда как на горизонте в это время уже вспыхивают первые огни восходящего солнца, возвещающие собою пришествие нового дня.