Страница 114 из 128
Эльза, привыкшая к мягкой, всегда чистой постели и маминым блинчикам на завтрак, вынуждена была переселиться в чудовищную общагу. Там она теперь жила. Эта общага была старым и страшным зданием.
Когда-то Вано оно принадлежало какому-то заводу. Потом завод закрыли, рабочих выгнали, а само здание решили отдать вузу. С тех пор там жили студенты. Здание не ремонтировали уже много лет, и оно давно разваливалось. Когда-то давно его украшала глазурная зелёная плитка и мозаики со спортсменами и космонавтами. Они давно осыпались, и теперь это была просто огромная девятиэтажная бетонная коробка, страшно уродливая, мерзкая и отталкивающая. Между бетонными плитами давно зияли огромные, с каждым годом всё расширяющихся щели. Окна здесь много лет не мыли и не меняли. Проводка вся была старая. Линолеум испортился до такой степени, что из коричневого стал бледно-жёлтым. При ходьбе он прилипал к обуви, точно свежая жвачка. Вентиляцию много лет никто не чистил, а потому она давно уже не работала. Здание кишело насекомыми. Крысы тоже водились.
Именно там и жила теперь Эльза. Жила не одна, с подругой. Они вдвоём вынуждены были делить крохотную комнатку площадью четыре квадратных метра – результат давившейся незаконной перепланировки.
В Москве Эльза познакомилась с леваками. Их было много в том вузе, где она училась. Так она стала левой активисткой.
***
Надо сказать, мы не были осторожны в своих действиях. Даже напротив, мы были беспечны.
Так, Егоров предостерегал нас от проведения рискованных акций, но мы всё равно их проводили. С 2016 года мы провели всего несколько акций с баннером. Одна была устроена на мосту в центре города ещё осенью 2016 года. Её исполнили Егоров и Данченко. Другая прошла зимой и была посвящена политзаключённым.
Её осуществили Валька и Кролик.
Третью акцию провели мы с Гелей в мае 2018 года также на территории МГУ.
Ко всем акциям мы долго и внимательно готовились, предпринимая при этом все возможные меры предосторожности. Нас ни разу не поймали за проведение подобного.
Кружки мы проводили целый год с некоторыми перерывами. Проводили мы их с декабря 2016 года по декабрь 2017.
Сначала Егоров очень загорелся этой идеей, долго думал, где можно обустроиться для всего этого. Потом он договорился с Кумариным, и тот свёл нас с одним человеком из левацкого рок-клуба. Прозвище к него было Дебил. Это был сорокалетний долговязый панк-хиппарь.
Тот дал нам собираться в Клубе при условии, что мы будем идти туда без телефонов и не будем ни к чему особо призывать.
Мы так и ходили туда. Кружки у нас были в основном по «новым левым»: Фромм, Маркузе, Адорно, Майнхоф.
Также изучали советских марксистов типа Ильенкова и Лифшица, разных теоретиков их стран Трьтьего мира (Фанона, например).
Потом, где-то в апреле-мае, нас всё-таки выставили оттуда. Егоров неосторожно высказался перед Дебилом, а поскольку тот боялся всего на свете, нас больше в Клуб не пустили.
Какое-то время мы собирались чёрт знает где, а потом перебрались в райком. Там прошли самые радикальные наши кружки. Потом нас выставили и оттуда, но не за радикализм, а потому, что мы не все состояли в КПРФ.
Ещё два кружка (последних, как потом оказалось) прошли в помещении партии ЛДПР. То помещение нам тогда Руслан организовал.
После этого по левому движу стали ползти слухи, что мы получили это помещение через моих знакомых в администрации президента.
Последние темы были – «Бредовая работа» Грэбера и «Двенадцать лет в борьбе против фашизма и войны» Отто Винцера.
Думали разобрать ещё «Партизанские ночи» Станислава Валаха, но не вышло.
Кружки проходили по следующему принципу: сначала все собирались у метро минут тридцать, потом столько же шли до места; сама лекция продолжалась часа полтора-два, а за ней следовали несколько часов обсуждения. Потом все вместе шли куда-нибудь пить чай и есть.
Самая важная часть – неформальная.
Егоров любил говорить, что для нас кружок – повод заговорить, повод начать более близкое неформальное общение. Также – возможность расшевелиться чужую мысль, столкнуть её на более радикальные позиции. На кружки приглашали только самых проверенных людей. Все оповещения были лично или в зашифрованных мессенджерах. В открытых источниках никто ни о чем не писал. Кружки не записывали и не выкладывали.
Если человек выражал интерес к радикализму в духе «новых левых», мы продолжали общение и постепенно выводили его к тому, чтобы он к нам присоединился.
Разумеется, постепенно.
При этом мы неоднократно проверяли кандидатов, прежде чем их завербовать.
Помню, первый раз, когда мы собрались в Клубе, там я встретил Эльзу. Это было весьма интересно.
Сначала мы минут тридцать собирались у метро
Университет. Я совсем замёрз за это время. Потом мы долго, ещё полчаса, наверное, шли на место. Набились всей толпой в крохотный клуб.
Ну, как, толпой? На некоторые кружки у нас больше тридцати человек собиралось, а на тот, первый, пришло всего человек десять.
Жерар читал доклад про Фромма.
Впереди меня сидела весьма милая, немного упитанная девушка в очках. Её длинные фиолетовые волосы ниспадали назад, на спинку обитого кожзамом старого офисного стула.
Я увидел, что взгляд у неё совершенно маньяческий.
После кружка я подошёл и немедленно заговорил.
Именно так я познакомился с Эльзой. Она была однокурсницей Вальки и состояла тогда в РСД.
Мы с ней быстро нашли общий язык и стали большими друзьями.
Глава двадцать седьмая. Жерминаль.
Подготовка нашего великого и патриотического заговора вышла на финишную прямую.
В этот момент по всей стране начались аресты.
Очень скоро возникли опасения, что давить в обозримом будущем начнут любую оппозицию, что скоро дело дойдёт и до нас. Именно поэтому мы ускорили подготовку заговора.
Регулярные кружки «Союза», на которых открыто призывали к терроризму и восхваляли таких людей, как Майнхоф, Кагол или Менигон, – прекратились после осени 2017 года. С тех пор они проходили нерегулярно.
Мы думали, это на время, но потом произошли первые аресты участников «Народной самообороны», и мы начали сворачиваться.
Тогда мы завербовали ряд товарищей и окончательно свернули публичную деятельность.
Среди завербованных в последнюю очередь были упомянутая ранее Эльза, Меля и Вика.
Вика была интересной девушкой. Ей было двадцать четыре или двадцать пять. Долгое время она состояла в «Левом Фронте», но разочаровалась и перешла в ВПД.
Потом её уже там начали бесить местные догматики. Она могла бы уйти тогда к нам, но её очень быстро утянули к себе ушлые эмтэшники.
Позднее она к нам всё же присоединилась.
По образования она была японистка. Она любила Юкио Мисиму, «Хагакурэ», кайданы и истории про мудрых и доблестных самураев. Она была полна ума и самурайского духа.
Также были установлены связи с некоторыми интернационалами.
Вскоре после этого людей начали арестовывать. Егоров и Данченко бежали за границу. Связь с ними была потеряна.
Официально купленное оружие они перед отъездом положили в схроны. Где эти схроны находились, я вообще не ведал.
Так и получилось, что я остался практически один, с несколькими неорганизованными товарищами без денег (доступа к криптовалютным счётам организации у меня не было).
Я внезапно почувствовал, что я обычный школьник.
Тем не менее, я решил продолжить начатое ранее нами дело. И я продолжил.
Глава двадцать восьмая. Больная любовь.
История эта началась тривиально, даже глупо. Осенью семнадцатого года, как раз ноябре месяце, Алиса Орлова впервые написала мне в ВК.
Алиса – невысокая странноватая девчонка с длинными прямыми светло-русыми волосами, очень густыми, с носом уточкой, с коренастой, но спортивной фигурой. Это потом она бросила спорт и растолстела на фоне ментальных расстройств.