Страница 18 из 21
– Ты, Михаил, ежели чего сказать хочешь, так говори. Чай не чужие люди, хотя вот убей меня, но не могу понять чьих ты будешь. Но раз тёща моя тебя признала, значит так оно и есть. В таких делах она не ошибается.
– Сказать то хочу, Павел Афанасьевич, да вот не знаю, поверишь ли ты мне.
– Ты, для начала, зови меня просто дядя Паша. Ну а поверю, али нет, так как узнашь, ежели ты не скажешь?
– Ну, так тому и быть. Если что, то вот Фёдор подтвердит, что все слова мои правда, – и я рассказал дяде Паше всё, что знал о будущем его семьи.
– Вон оно как, – Безумнов вздохнул, – Мда. А ты, стало быть, как и бабка Ефросинья можешь будущее видеть? Не брешет? – спросил он у Фёдора, на что тот отрицательно покачал головой.
– Не как она. По другому, – не стал я говорить всю правду.
– И ничего нельзя поделать? – с тоской в голосе спросил Павел, – Как господь положил, так и будет?
– Нет, дядя Паша, не будет. Теперь можно всё изменить. Не дай Андрею уехать в Минск. Пусть здесь остаётся с женой. Насчёт остальных не знаю. Тут думать надо. Но и их судьбу изменить можно.
– Стало быть война будет? – Безумнов повернул ко мне лицо.
– Будет, только ты об этом помалкивай, не то живо в паникёры и провокаторы запишут. Если хочешь доброго совета, то к началу лета 1941го года постарайся сделать кое-какие запасы. Соль, спички, мыло, керосин, крупы. Со скотиной думай сам, тут я тебе не советчик. Оставь сколько сможешь прокормить. Война будет долгой и кровавой. Будешь закупаться, сразу по многу в одном месте не бери, иначе подозрения возникнут.
– Поучи меня ещё, – Павел хмыкнул, – Разберёмси, чай не дурные. За совет спасибо. Со скотиной тоже к тому времени решу что делать.
Мы уезжали с подворья Безумновых на тяжело гружёных санях. Кое-где в горку приходилось идти рядом, чтобы лошадь могла осилить подъём. Помимо купленного, как сказал Фёдор, за треть обычной цены, мяса, нам навалили целую гору гостинцев к свадебному столу. Тут и колбасы, и копчёный окорок, и сало солёное и копчёное, домашний сыр, наподобие адыгейского, большущий "кирпич" завёрнутого в чистую тряпицу сливочного масла, ну и, конечно, здоровенная бутыль с крепчайшим и чистейшим самогоном. На мою попытку всучить за всё это деньги, дядя Паша лишь отмахнулся рукой.
– Ежели я с тебя хоть копейку за эти гостинцы возьму, то меня тёща со свету сживёт, а она это может, – хохотнул он, – ты бери и не стесняйся. По родственному всё, по свойски.
Интерлюдия. Дом Безумновых.
– Ну, сказывай, чего тебе Михаил сказал, – Бабка Ефросинья, казалось, едва не подпрыгивала от нетерпения.
Павел Афанасьевич неторопливо уселся на табурет, охлопал себя, будто бы в поисках кисета с табаком, потом, зачем то, достал из кармашка расчёску и провёл ею по своим усам, которыми очень гордился. Возможностью слегка по нервировать тёщу следовало насладиться.
– Пашка! – прикрикнула баба Фрося на зятя, – ой, дождёшьси сейчас.
Безумнов решил дальше не рисковать и почти дословно пересказал то, что узнал от внезапно появившегося родственника. Ефросинья Николаевна надолго задумалась.
– Вон оно как, значица, – она тяжко вздохнула, – Видела я, что зло какое-то будет над нашей семьёй, да не ведала, какое именно. А теперь следов того зла нет более, – она резко обернулась к зятю, – В ноги ты должен кланяться Михаилу кажный раз. От смерти лютой спас он детей твоих. Вижу, как изменились их судьбы. А теперь ступай, да подарок богатый к их свадьбе выбери.
– Да кто же он такой? С чьей стороны родич, никак не пойму?
– То, Павел, тебе знать не следоват. Знай только, что он нам родня по крови.
Свадьба была весёлая и шумная. Приехало многочисленное семейство Безумновых, включая мою будущую (вот, блин, парадокс) бабушку Елизавету с мужем, моим, тоже будущим, дедом, Ринат Гареев и его родственница Алия с дочерьми, у которой пряталась Татьяна, продавщица из коопторга Зинаида, которая, на удивление, приняла очень активное участие в подготовке к свадьбе, помогала с несколькими женщинами готовить угощения на стол и убираться в доме, директор промартели "Металлист" Семавин Аркадий Филиппович с супругой и ещё много незнакомого мне народа.
Фёдор, как родственник невесты и Павел Афанасьевич, как родственник со стороны жениха затеяли шуточный торг, один продавая, а другой выкупая невесту. Без смеха на это действо смотреть было невозможно. Наконец, достигнув согласия, они скрепили его крепким рукопожатием.
– Ну что, жених, – обратился ко мне Павел, – а не уступишь ли свою невесту? Вон у меня два жениха готовых есть. Сколько хочешь казны за неё?
– Не уступлю, Павел Афанасьевич, – я приобнял Татьяну, – нет во всём мире таких сокровищ, чтобы были дороже моей любимой. Ну а ты поищи своим орлам других невест. Вон сколько красавиц здесь, – я кивнул в сторону молодых девиц.
– Охо-хонюшки, – Безумнов картинно обхватил голову руками, изображая огорчение и разочарование, – горько то мне как. ГОРЬКО!!! Его неожиданный тост подхватили все гости. Дальше свадьба покатилась как по накатанной колее. Пили, закусывали разнообразными разносолами и вкусностями, дарили подарки, произносили тосты. Ни мне, ни Татьяне спиртное не наливали. Не положено. Вскоре столы сдвинули к стене, освобождая место для танцев. Тут же появился патефон, место возле которого прочно оккупировал Семён Безумнов, и гармонист. Народ отплясывал так, что казалось, дом раскатится по брёвнышку. И под пластинки, и под гармошку. Особенно старалась Зинаида, выделывая замысловатые коленца. Её внушительный бюст при этом так заманчиво колыхался, что мужчины невольно не сводили с него глаз. Даже Павел сглотнул слюну, а Фёдор глядел так, словно кот, увидевший полную миску сметаны. Только что не облизывался. Ну а Зина, довольная произведённым эффектом, старалась ещё больше.
Бабка Ефросинья смогла улучить момент и отвела в сторонку Татьяну. Долго вглядывалась ей в глаза, а потом произнесла. – Знай, что твой муж тебя от смерти спас. Была на тебе печать смерти, но больше её нет. Теперь ничего не бойся. Пока вы вместе с тобой ничего плохого не случится.
Отгуляли свадьбу и начались трудовые будни. Я с раннего утра и до позднего вечера пропадал в мастерской, Татьяна вышла на работу в больницу и тоже целыми днями была в делах. Работа над винтокрылой машиной двигалась вперёд. Привезённый двигатель М-11 был полностью перебран. В этом мне активно помогал Семён Безумнов, который выпросился у отца и теперь каждое утро пробегал на лыжах несколько километров, чтобы поучаствовать, так сказать, в процессе. Парень оказался буквально болен техникой и всё схватывал на лету. Подучить и отличный механик получится. Меня он звал дядькой Михаилом и наотрез отказался обращаться просто по имени. Сказал, что батька так велел.
Много времени заняло изготовление лопастей несущего винта. Я взял за основу, как и в "Птахе" из будущего, лопасти по типу вертолёта Ми-1, то есть смешанной конструкции со стальным трубчатым лонжероном и деревянными нервюрами и стрингерами. Обшивка предусматривалась из фанеры и полотна, пропитанного лаком. Рулевой тёхлопастной деревянный винт взялся изготовить Фёдор. А уж как намучались с редуктором, это просто не описать, однако справились.
15 декабря я весь день буквально места себе не находил. Получилось ли убедить Чкалова быть осторожнее во время испытательного полёта или нет? Всю последующую неделю я буквально терроризировал Николая, пытаясь через его ведомство получить хоть какие известия. Но газеты молчали, вестей о гибели легендарного лётчика не было и я понемногу успокоился.