Страница 5 из 16
– Дались вам эти коляски, – сажусь на диван, поджимая ноги.
– Так кто же знал, что так получится.
– Да понятно, что никто не знал. Это я так. Лен, у меня есть немного денег. Давай я хоть на дорогу тебе пришлю. Как раз завтра зарплату обещали. Бонус годовой. Мне хватит. Ты же всё равно после праздников приедешь, не раньше?
– Да, после новогодних каникул, – тяжело вздыхает Ленка. – Я не откажусь, если поможешь. Спасибо, Беда! У тебя-то как дела?
– А, нормально, – отмахиваюсь.
– А по голосу – словно опять на свою жопу нашла приключения.
– Не, не нашла. Счастливо избежала.
– Чтобы ты да избежала, и ещё счастливо? – смеётся Ленка. – Не познакомилась там ни с кем? Ты скажи, а то я, может, не к месту тебе там со своими проблемами. Но мы у тебя так, на одну ночь. Там при клинике можно остановиться бесплатно. Я узнала.
– Лен, прекрати. Нет у меня никого.
– Так в старых девах и помрёшь, – вздыхает подруга. – Где это видано: двадцать три года бабе, а у неё мужика ещё не было. Ты бы хоть для здоровья кого нашла, хрен с ней, с этой любовью. А то это… ну ты сама знаешь, задубеет от старости, мхом порастёт.
Как достали эти Ленкины шуточки про мою девственность. Но пусть ржёт, не жалко. Ленке можно. Особенно сейчас, когда и так никакого просвета.
– Буду использовать вместо прокладок подорожник.
– Это ты после того как прикладывай, – ржёт Ленка. – Чтобы восстановилось. Или у тебя принципы?
– Конечно, принципы. Я, может, как в мексиканском сериале хочу – обязательно в сене.
– Так это тогда тебе в нашу деревню надо вернуться. Тут тебе этих сеновальных отношений будет на каждом углу.
– Дура ты, Ленка. Я, может, верю в большую любовь.
Ни во что я, конечно, не верю. Просто не сложилось. То ли парни попадались не особо настойчивые, то ли я была не слишком уступчивой, зато чересчур требовательной. В общем, так и живу на радость зубоскалке Ленке.
– Сама ты дура, Беда. Ну, верь. Жди. Ладно, пойду я, мелкий проснулся. До связи!
– Пока, пока, – откладываю телефон в сторону, и натыкаюсь глазами на злополучный пакет.
Может, вернуть его? Были бы Ленке деньги. Так чёртово нижнее бельё обмену и возврату не подлежит. А этому Бергу отдавать я ничего точно не пойду. Он же только с виду безмозглый качок, весь из себя шикарный до отвращения. На самом деле – умный, коварный. Не своей неотразимостью давит, а чем-то внутренним, опасной животной харизмой, перед которой мне не удалось устоять.
Хотела в машине оставить пакет. Так нет же, вспомнил. Выскочил – снова в руку сунул. Передёргиваюсь от ощущения его горячих пальцев на своей коже.
Чёртов Берг!
6. Алекс
Со скучающим видом брожу среди витрин в ювелирном магазине.
Белое золото. Жёлтое. Платина. Красные камни, голубые, зелёные. С завитушками, насечками, алмазными гранями.
Всё не то. Всё не так. Взгляд просит чистоты и прозрачности, простых форм, неиспорченности. Подозреваю, это из-за того, что чёртова девчонка не идёт из головы, но я выбираю подарок не ей.
Останавливаюсь у чёрного бархата с бриллиантами. Тыкаю пальцем даже не в серьги, в цифру на ценнике. Вот эта меня устроит.
Почти довольный выхожу с маленькой коробочкой в кармане. Быстрее с этим покончить. Последнее дело на этот вечер. Дело, с которым не хочется тянуть даже до завтра. Тридцатое декабря – замечательный день, чтобы поставить в старых отношениях красивую точку.
Крошка. Презрительно хмыкаю, пока поднимаюсь на нужный этаж. Только создание с таким незамутнённым разумом, как у неё, могло попросить: «Зови меня крошка». Но мне всё рано, как на самом деле её зовут. Девушку с такой внешностью приятно иметь под рукой. Мы вместе проводили время – не более. И большую часть наших встреч – в постели.
Последнюю встречу я намерен провести тоже там.
– А-а-алекс, – она распахивает дверь, удивлённо хлопая ресницами. Миниатюрная, точёная, хрупкая, как леденец на палочке. И такая же приторная. Атласный халатик до коленок, грудь взволнованно «дышит», ложбинка между мягкими полушариями манит.
Смотрю на её кукольную красоту, и меня тошнит. Нет, эстет, живущий во мне, ещё восхищается. Мужчина – желает быстрее от неё избавиться.
– Не ждала? – сдерживаю усмешку, когда за спиной хлопает дверь.
– Всегда жду! – с готовностью откликается она заученным «паролем».
– Сильно-сильно?
– Очень-очень! – тянется она розовыми губками-бантиками к моему рту. Я наклоняю голову и получаю поцелуй – тягучий, как патока, фальшивый на девяносто девять процентов.
– Я думала, ты вчера приедешь, – пока я бросаю на кушетку верхнюю одежду, мурлычет она капризной кошечкой. Как ей кажется, неотразимо сексуально. – Мне было так одиноко без тебя.
– Я же сказал: не жди.
– Но А-а-лекс, – пальчики с идеальным маникюром проходятся по моей груди, ввинчиваются в зоне сосков через рубашку. «Что, даже чаю не попьём?» – рвётся на язык. Но то, что она переходит сразу к делу, даже лучше. Не придётся слушать её глупую болтовню. – Я всегда жду.
В штанах вяло начинает подниматься интерес. Без энтузиазма. По привычке. Рефлекторно, как слюна у собаки Павлова.
– Докажешь? – спрашиваю спокойно. И она с воодушевлением принимается за дело.
Её проворные руки пробегают по прессу, с нажимом поглаживают ширинку. Вжикает молния. Её ладонь накрывает трусы. Гладит, пытаясь привести орудие в боевую готовность.
Я подхватываю её под подмышки, переставляю, как вешалку, и прислоняюсь к стене. Целую яростно, почти жёстко, причиняя боль. Она стонет мне в рот – ей якобы нравится моя необузданность. Для меня это скорее механическое действие, чем действительно порыв.
Технический поцелуй, поддельный, как и наигранные страсти. Приспускаю брюки вместе с боксёрами и зажимаю в руке свой самострел. Помогаю себе сам, иначе толку не будет.
– Ну же. Докажи, – говорю хрипло и едва не морщусь от звука собственного голоса: я почти завёлся, хотел этого или нет.
Крошка опускается на колени и накладывает свою руку на мою. Помогает двигать вверх-вниз, задавая ритм. Её язык влажно проходится по кончику головки, лаская расщелину, очерчивая уздечку, а затем она бархатно захватывает ртом головку полностью. Язык её горячо кружит, губы сжимают плоть. Рука заученно продолжает скользить.
– Глубже! – командую я.
Она с готовностью вбирает член до половины. Двигает ртом вверх-вниз.
– Ещё глубже! – рычу я.
Она широко открывает рот и заглатывает вздыбленный фаллос почти полностью, до самого горла. Я слышу, как сдавленно она дышит, как судорожно дёргается назад, но уже не могу и не хочу контролировать себя. Вдалбливаюсь ей в рот, вызывая невольные стоны. Не совсем удовольствия, но мне плевать – я думаю только о себе.
Хочу разрядиться. Кончить. Опустошиться. Выплеснуть семя и замереть в экстазе. Получить животное удовлетворение. Взять и ничего не дать взамен.
Рваное дыхание. Рваные движения бёдер – резкие, напористые, мощные. Насилую её рот. Бесконечно долго, не в силах получить оргазм. Пустые фрикции – судорожные, как у взбесившегося отбойного молотка.
Я наконец кончаю, но скорее разочарован, чем доволен. Физиологический акт – быстрая вспышка, скручивающая низ живота, но не дающая настоящего удовольствия.
Крошка размазывает мою сперму по члену. Тяжело дышит и влажно заглядывает мне в глаза. Снизу. Такой заискивающий знакомый взгляд. Я помогаю ей подняться, вытираю ладонью её губы. Выдёргиваю бумажные салфетки из коробки, вытираю руку, грустно повисший член.
Пока она убирает мусор, одеваюсь. Движения чёткие, по-спортивному сухие. Автоматические. Достаю из кармана подарок и вкладываю в её руку.
– Спасибо, милая. Но на этом всё. Я больше не приду.
Она испуганно заглядывает в коробочку. Удивление, восхищение, а потом до неё доходит смысл моих слов.
– Сегодня не придёшь?
Или не доходит. Она испуганно моргает.