Страница 4 из 16
– Вика, – уверенный и звонкий голос контрастирует с робким пожатием. Храбрится, и почему-то не хочется её пугать.
Зависает неловкая пауза, когда сказать ещё нечего, а молчать как бы неправильно. Я отпускаю её ладошку, сажусь поудобнее, вытягиваю ноги и делаю глоток отличного кофе. Она слышит мой довольный вздох.
Предлагаю ей глазами присоединиться, и Вика торопливо хватает чашечку обеими руками, словно ей холодно и она пытается согреться, затем спохватывается, распрямляет плечи и делает вторую попытку. В этот раз движения её безупречны, а жесты – экономны и выверены.
Вика. Виктория. Королева. Богиня победы. Примеряю. Ей идёт.
Чашку она держит изящно, двумя пальцами. Глоток делает маленький. Жмурит глаза от удовольствия. Ставит на место чашку, звякнув фарфором. Ковыряет ложечкой сливки, вылавливая крупную вишню.
– У тебя что-то случилось? – спрашиваю почти участливо и скольжу взглядом по наглухо застёгнутой куртке. Она встряхивает головой и улыбается. Лучезарно.
– Нет.
– Но ты плакала, – знаю, бестактен, но мне нравится смотреть, как меняются эмоции на открытом лице.
– Ничего катастрофического, – не желает откровенничать эта Вика. – Как-то сложилось всё в кучу, – она неопределённо машет рукой и тихо вздыхает. Глоточек кофе. Ещё один набег чайной ложкой на пирожное. Я смотрю, как сладострастно смыкаются её губы на лакомстве и зависаю. Член в штанах вздрагивает. Ему неймётся.
«Не сегодня», – одёргиваю его мысленно и невольно морщусь. Кажется, я не вёл диалоги со своим пенисом со школьной скамьи. А сегодня делаю это во второй раз.
– Спасибо за кофе, – спешит свернуть разговор девушка, промокает салфеткой губы и собирается встать. Я кладу руку на её ладонь. Она притихает. Смотрит вопросительно. В глазах беспокойство.
– Было приятно познакомиться, Вика, – протягиваю без лишних церемоний пакет. Дёргается, пытаясь отпрянуть, но я удерживаю её без особых усилий. Она не вырывает руку. – Не отказывайся. Всего лишь небольшой подарок. В честь нашего столкновения.
Вкладываю в безвольные пальцы верёвочные ручки пакета и ободряюще сжимаю её узкую ладонь.
– Тебя подвезти?
– Не стоит, – поспешно бормочет она, но я не слушаю её. Твёрдо беру под локоть, и мы идём на выход.
– Я, правда… на метро… пожалуйста… – ещё немного – и она запаникует, кинется в сторону. Я останавливаюсь. Смотрю ей в глаза, чуть насмешливо приподняв брови.
– Я не ем девушек на ужин.
И пока она колеблется, я снова беру её под руку и веду к машине. Открываю дверцу. Вика стоит столбом и пялится.
– Это твой… зверь? – спрашивает недоверчиво, переминаясь с ноги на ногу.
– Нет. Я его украл, – отвечаю без тени улыбки и подсаживаю её в салон.
– А ты шутник, Алекс Берг, – усмехается Вика и расслабленно откидывается на удобном сиденье.
Не знаю почему, но она не смотрится в салоне дорогого авто как инородное тело. Вписалась. Может, её естественность тому виной. И наконец-то незажатость. Видимо, коньяк в кофе подействовал.
Я давлю на газ. За окном мелькают огни большого города. Снова идёт снег. Завораживающее зрелище. Включаю музыку. Из колонок хрипло рвётся тягучий блюз.
Девушка постукивает ногой в такт, а затем неожиданно начинает подпевать. Вначале тихо, затем громче. От её хрипловатых обертонов, неожиданно низких и глубоких, от копчика до затылка вихрем проносятся мурашки, снова поднимая все волоски на теле. Усилием воли удерживаю дрожь бешеного возбуждения – сумасшедшего, ненормального, связавшего в тугой узел мышцы.
Мне невыносимо жарко. На лбу и висках выступает испарина. Чёрт!
На высоком звуке Вика срывается. Смеётся, запрокинув голову, и кидает на меня виноватый взгляд.
– Прости. Не знаю, что-то нашло. Обычно я пою на работе, очень тихо, в такт движениям. Так легче держать ритм.
Разговорилась. Я задаю ненавязчивые вопросы, подталкиваю к откровенности. Фитнес-клуб «Олимпикус»? Замечательно. Теперь я найду её без труда. Даже если она сейчас выйдет за километр от своего дома.
Даже если не позвонит.
5. Виктория
Не знаю, что пугает больше: эта куча дорогущего белья, что он мне вручил, или его визитка.
«Алекс Берг, генеральный директор группы компаний „Гладиатор“» – читаю тиснёные серебряные буквы на чёрном фоне.
Кладу её на стол и сажусь подальше. На потёртой бабушкиной скатерти, на старом столе, что до сих пор стоит у окна, этот глянцевый прямоугольник выглядит посланием из другого мира. Из мира богатеньких буратин и самодовольных качков, которых я ненавижу.
Алекс Берг. От одного имени волосы на руках встают дыбом. Да что там, волосы, проклятые соски, которые он, кажется, видел даже сквозь куртку. Так и буравил взглядом. Я зажимаю руками грудь. Кошусь на визитку. Нет, ни за что не позвоню. Я его боюсь.
Но, напялив тот самый чёрный лифчик, я представляю на этом кружеве его красивые пальцы, как они расстёгивают застёжку. Как двигаются вниз по животу. Моя рука замирает у края чёрных стрингов.
Чёртов Алекс Берг!
Скидываю с себя и трусики, и лифчик. И все эти подвязочки, чулочки в красивых коробочках, что напихали ему эти стервы из «Идиллии», сваливаю как попало обратно в пакет. Уж ради него-то они расстарались! Но если он думает, что всучил мне эти тряпки и я уже у его ног… даже не так… если думает, что я теперь должна раздвинуть ноги, потому что он потратил на меня кучу бабла и напоил кофе, то сильно ошибается.
Я не напрашивалась, не просила, не брала. Всё, к чёрту его. Хватит мне одного похотливого качка. Брезгливо передёргиваюсь, вспомнив произошедшее в раздевалке, и бегу в душ, чтобы смыть с себя и отпечатки липких ладоней Гремлина, и услужливо подсказанный памятью запах освежителя дыхания, которым он вечно пользуется. Пожевал бы лучше ёлку, тем более, с настоящей хвоей сейчас проблем нет – на каждом углу новогодние базары.
Намыливаюсь третий раз. Только сейчас осознаю, как мне повезло сбежать. Быстрый трах с начальником в раздевалке, когда тебя нагибают рачком, – не самый романтичный способ расстаться с девственностью. Как-то я представляла себе это иначе.
Воображение услужливо рисует смятые шёлковые простыни и алые розы на чёрном. Широкие плечи, сильные руки, нежные, осторожные движения, от которых сладко скручивает низ живота.
Кажется, я представляю не то, что следует.
Каменную, жёсткую грудь, вздымающуюся от его дыхания. Фарфоровую чашку, что кажется крошечной в его руке, и яркие, голубые, как льды Арктики, глаза. Две острые льдины, что пронзают меня насквозь.
Покрываюсь мурашками даже под горячими струями воды.
Алекс Берг. От него кидает то в дрожь, то в жар. Он вызывает во мне и страх, и предвкушение. Будит ужас и непонятное желание то ли отпрянуть, то ли наоборот – прильнуть, чтобы кожа к коже, дыхание к дыханию.
Как только ему удалось затащить меня в это кафе? Ведь не хотела. Даже не знала, как звучит его голос, а услышала: «Девушка, постойте!» – и сразу поняла, что это мне. Что это ОН. И ведь не посмела ослушаться, потащилась за ним, как загипнотизированная. Мозг сопротивлялся, а тело с готовностью откликнулось на его зов.
Надеюсь, он не слышал, как я клацала зубами о ложку? От страха, от ужаса, что, если он попросит, я ведь эту ложку и официанту в глаз воткну, лишь бы ему понравилось. Лишь бы дёрнулся ещё раз одобрительно уголок его чувственного рта.
Нет, к чёрту всё. Наши люди на такси в булошную не ездят. Решительно выключаю воду и, уже кутаясь в полотенце, слышу, как разрывается где-то в комнате телефон.
– Привет, Лен! Ну, вы как? – мой голос невольно выдаёт фальшиво высокие трели. Но Ленку нельзя жалеть. Иначе она опять сорвётся на слёзы. А ей надо быть сильной. Месяц назад Ленка родила сына. Врачи сказали, что у ребёнка врождённая слепота. Но есть надежда вылечить мальчишку.
– Нужно ехать к вам, в центр, в клинику, – Ленкин голос дрожит. – Вик, у меня денег даже на дорогу нет. Всё, что давали Артуру на работе, мы уже потратили на кроватки, коляски, пелёнки, памперсы.