Конечно, это не любовь

— Это мой друг и коллега Джон Ватсон, — почти совпали с вопросом Шерлока:

— Афганистан или Ирак?

Конечно, это не любовь. Глава 20

Гермиона поправила мантию и поднялась на трибуну. Она не любила суды полным составом Визенгамота, и еще меньше любила быть на них председателем, но понимала — есть ситуации, когда без этого не обойтись. Гарри со своего места кивнул ей. Он был спокоен и собран — он не сомневался в итогах слушанья и не собирался переживать по этому поводу. Гермиона не могла его осуждать — он потерял двоих людей, ловя Лестрейнджа и его команду.

Стрелка часов переместилась на отметку «одиннадцать», и в зал суда двое авроров ввели Джейсона Лестрейнджа. С тех пор, как Гермиона допрашивала его, прошло два месяца. Заключение в одиночной камере аврората не пошло ему на пользу — он сильно похудел, волосы отросли и висели грязными сосульками, а безумные отблески в глазах стали еще отчетливей.

Гермиона оглядела собравшихся волшебников, дождалась знака от Кингсли и ударила деревянным молоточком, требуя тишины.

— Судебное заседание от восьмого октября по делу Джейсона Рабастана Лестрейнджа прошу считать открытым. Допрос проводит Гермиона Джейн Грейнджер, глава Департамента магического правопорядка, свидетель обвинения — Гарри Джеймс Поттер, начальник Аврората. Джейсон Лестрейндж, желаете ли вы представить свидетеля защиты?

При имени обвиняемого члены Визенгамота зашушукались, и Гермионе пришлось бы еще раз стукнуть молоточком по трибуне, если бы Лестрейндж не заговорил. У него был неприятный высокий голос с переливами, который сразу же заставил остальных замолчать.

— Воздержусь. Если только мой дражайший кузен мистер Малфой не решит выступить в мою защиту.

Он засмеялся, а Малфой, сидевший на своем месте в мантии судьи Визенгамота, явственно покраснел, но не предпринял никаких попыток выйти к Лестрейнджу и поддержать его.

— Как видно, мистер Малфой предпочел проигнорировать наше родство, ну и мантикора с ним, — Лестрейнд поменялся в лице и жестко добавил: — сам справлюсь.

— Мистер Поттер, — произнесла Гермиона, — озвучьте ваши обвинения.

Гарри вышел на середину зала суда и твердо заговорил:

— Джейсон Лестрейндж обвиняется в распространении идей террориста, известного как Волдеморт, призывах к экстремистским действиям против Министерства магии, в создании потенциально-опасной ситуации на Косой аллее, а также в убийстве двух сотрудников Аврората при исполнении ими служебного долга.

Гермиона вздохнула и добавила:

— Доказательствами вины мистера Лестрейнджа служат его признание под веритасерумом, а также добровольные признания Винсента Крэбба и Джона Флетчера. Джейсон Лестрейндж, — обратилась она к нему, — признаете ли вы себя виновным в этих преступлениях?

Лестрейнжд встретился с ней взглядом, прищурился, словно надеясь ее в чем-то убедить, а потом безумные огоньки в его глазах погасли.

— Признаю.

Гарри торжествующе вскинул голову.

— Волшебники и волшебницы Визенгамота, — сказала Гермиона, — мистер Джейсон Лестрейндж признал свою вину в экстремизме, противодействии политике Министерства магии и двух убийствах с отягчающими обстоятельствами. Как председатель суда на этом заседании, я требую от вас определить меру его наказания.

— Кто за то, — подал голос Кингсли, — чтобы определить мерой наказания двадцать лет заключения в Азкабане.

Гермиона на глаз прикинула количество поднявшихся рук — около трети.

— Кто за то, чтобы приговорить его к пожизненному заключению?

На этот раз поднялось значительно больше рук, и Гермиона понадеялась, что именно на этом варианте Визенгамот и остановится.

— Кто за то, чтобы приговорить мистера Лестрейнджа к пяти годам Азкабана с последующим уничтожением его палочки и запретом на любые магические действия, а также на посещение территорий проживания и работы волшебников?

Гермиона так крепко сжала кулаки, что ногти впились в тонкую кожу ладоней. Это был плохой вариант — в маггловском мире Лестрейндж останется опасным преступником с психическими отклонениями, ничего не изменится. И она едва вслух не выругалась, когда почти весь Визенгамот проголосовал за это предложение. Модред бы побрал старые законы!

— Джейсон Лестрейндж приговаривается к пяти годам заключения на нижнем уровне Азкабана. По истечении срока заключения его палочка будет сломана, также на мистера Лестрейнджа будет наложено заклинание Надзора, которое будет отслеживать его магическую активность. В случае применения магии, мистер Лестрейндж будет арестован и приговорен к смертной казни без повторного созыва Визенгамота.

Волшебники нечасто совершали преступления, за которые их приговаривали к подобным наказаниям. Аврорат, разумеется, ловил убийц, но чаще — жуликов и воров, а ДМП занимался всевозможные нарушениями, связанными со злоупотреблениями магией. Поэтому Лестрейндж серьезно пошатнул спокойствие Гермионы, причем не только своими преступлениями, но и отношением к ним. Даже говоря о них под действием веритасерума, он подчеркивал, что получал удовольствие. «Я был бы не против стать новым Волдемортом», — сказал он. Когда его уводили из зала суда, Гермиона пожалела, что не процитировала эти его слова — возможно, тогда решение Визенгамота было бы другим.

Впрочем, не считая подобных неприятных дел, ее жизнь была удивительно спокойной. Она по-прежнему проводила немало свободного времени у Гарри и Джинни, получая огромное удовольствие от общения с их троими детьми — потеря первого ребенка принесла Джинни немало горя, но она все-таки рискнула забеременеть снова всего через два года и родила почти полную копию Гарри — Джеймса Сириуса. Второй ребенок появился еще спустя два года, и Гермиона не могла удержать слезы, когда на крестинах Гарри назвал полное имя малыша — Альбус Северус. Джинни уже в шутку начала опасаться, что унаследовала мамино проклятье, и рожать ей только сыновей, но следующей родилась девочка, рыжая, как и сама Джинни, Лили Луна.

— Тебе не кажется, подруга, — как-то спросила Гермиону Джинни, — что пора уже своими детьми обзаводиться? Ты была бы великолепной матерью.

Гермиона хмыкнула:

— Я бы, может, и была неплохой матерью, вот только непорочное зачатие — явление слишком редкое.

Джинни захохотала в голос, так что на них начали оборачиваться — они сидели у Фортескью и ели мороженое.

— Твоя проблема решается проще простого. Найди себе паря. Или мужа, — заметила она, отсмеявшись.

— Нет уж, спасибо, — покачала головой Гермиона. — Пробовали, плавали, знаем. Лучше я твоих буду учить французскому и беспалочковой магии, полностью удовлетворяя свои материнские инстинкты.

Джинни съела еще ложку мороженого и посмотрела на Гермиону очень серьезно.

— Ты так и не сказала, почему рассталась с Малфоем. Я понимаю, он скользкий хорек, но ты уверяла, что он отличный парень.

Гермиона отвела глаза — она не могла рассказать Джинни, почему именно рассталась с Малфоем, поэтому невнятно буркнула:

— Просто разошлись.

— Что мешает найти кого-то еще?

Гермиона пожала плечами:

— Не хочу. На это уходит слишком много времени. Не всем же удается встретить своего будущего мужа в одиннадцать лет и любить его всю жизнь, — они обе рассмеялись, и Джинни закрыла тему.

На самом деле, работа и общение с друзьями занимали все свободное время Гермионы. К тому же, она присматривала за родителями и подрастающей Еленой, изредка вытаскивала из неприятностей Шерлока и регулярно участвовала в закрытых совещаниях у Кингсли, на которых вместе с министром и еще несколькими волшебниками разрабатывала здоровые реформы и рассматривала черновики законопроектов.

Ей было совершенно некогда строить личную жизнь.

Во всяком случае, она была в этом уверена, пока не отправилась на заседание европейского конгресса по правам магов вместо ушедшей в декрет Чжой Чанг.

Подобного рода собрания Гермиона ненавидела еще со времен своей недолгой дипломатической службы, но отказать Кингсли не сумела, поэтому, освежив в голове французский, в положенное время воспользовалась порт-ключом и переместилась в полностью закрытый от магглов на несколько дней Версаль. Что ж, теперь становилось понятно, почему Чжоу и ее коллеги французских магов звали исключительно «выпендрежниками» — больше никому и в голову не пришло бы перекрывать для магического конгресса одну из главных маггловских достопримечательностей. Это было все равно, что собрать гостей в Тауэре, объявив магглам, что в нем временно ведутся какие-нибудь работы.