Страница 40 из 42
— Дерьмово выглядишь, — он повернулся к расположившемуся на заднем сидении Годжо.
— Хуже тебя меня никто не уделывал, — усмехнулся Сатору.
— Сомнительный комплимент, учитывая, чем ты там занимался, — сказал Тоджи.
— Всё сделали, как я просил? — посмотрел на него Сатору.
— Да, — отозвался Тоджи.
— Замечательно. Тоджи…
— Что?
— Отвези меня на могилу к Гето.
— Ты сдурел?
— Ненадолго.
Тоджи оценил его тяжёлым взглядом и решил, что лучше сделать так, как просят.
***
Его с детства интересовало два вида игрушек. Одни — принадлежали брату, от того были недоступны, потому что чужие, а получить разрешение слишком скучно. Другие нельзя было разобрать с первого раза, чтобы посмотреть, что же там внутри. С игрушек это перенеслось и на живых людей. Только вот в чём беда, разобрать их на части сложнее, чем куклу на пластиковые детали или плюшевого медведя на мягкий наполнитель да нитки.
У помощницы господина Накадзимы — высокой, неулыбчивой Майрико — синяки легли под глаза двумя тёмными полумесяцами. Канаяма сразу обратил на них внимание. Майрико-сан встретила зятя своего начальника с мрачной вежливостью, сказав, что у Накадзимы-сана уже сидят гости. Некий молодой человек. Канаяма никогда особо не интересовался делами тестя, если они не касались его. И на этот раз спрашивать ничего не стал.
Продолжил разговаривать по телефону с юристом Хисаги.
— Уехала? — спроси Канаяма, сидя в массивном кресле.
— Да, в портовый городок. Там дом её дедушки, — пояснил юрист.
— Как её отпустили? — усмехнулся Канаяма.
— Она подписала все нужные документы. Да и с её ситуацией бежать и скрываться просто не имеет никакого смысла, — сказал юрист. — Мы будет отзывать дело?
— Отзывать? — спросил Канаяма. — Отзывать… отзывать… Нет. Пусть эта маленькая сучка ощутит, что значит смотреть свысока на людей выше себя по статусу.
— Канаяма-сан, — робко позвал юрист Хисаги.
— Я сказал, давай делу полный ход, — мужчина увидел, что Майрико подняла трубку, которая связывала приёмную и кабинет босса, а потом кивнула, чтобы Канаяма проходил. — Ладно. Держи меня в курсе.
С этими словами он отключился и подошёл к столу Майрико-сан.
— А гость вышел?
— Нет, но господин просит вас зайти именно сейчас, — сказала помощница.
Канаяма хмыкнул. Прошёл к массивной двери. Он давно думал, что лучше заменить здесь всё на стекло, чтобы было больше света и воздуха. Но тесть оказался куда более строгих и консервативных взглядов касательно ведения дел, в том числе и обустройства места, где эти дела велись. Планы, что этот офис когда-нибудь станет его, Канаяма строил медленно, потому что старик Накадзима был очень крепок и здоровьем, и нервами — нестоящее железное дерево.
Он вошёл в кабинет тестя в добром расположении духа.
— Накадзима-сан, здравствуйте, — Канаяма поклонился. — Вы желали меня видеть?
Мужчина поднял на него тяжёлый взгляд тёмных, стальных глаз, в уголках которых залегли глубокие паутины морщин. Только они да седина на висках выдавали возраст сурового, будто самурай со старых гравюр, господина. Он сидел за массивным столом, на котором лежала раскрытая папка с чем-то глянцевым. С расстояния Канаяма не мог разглядеть, что именно изучал тесть до его прихода.
— Да, хотел, — отозвался Накадзима.
Сухость его тона насторожила Канаяму. Внутренне он весь напрягся, будто натянутая гитарная струна.
— Что-то случилось? — спросил он.
Накадзима проделал подобие треугольника глазами, сначала бросая взгляд на зятя, потом на папку перед собой, а затем на сидящего в кресле напротив гостя. Канаяма вдруг забеспокоился: зря он не поинтересовался у помощницы о личности принимаемого Накадзимой господина или госпожи. Но пребывать в неведении и терзаться догадками долго не пришлось. Кресло медленно повернулось на крутящейся ножке. И перед глазами Канаямы предстал улыбающийся во все тридцать два безупречных зуба Годжо Сатору.
Такой яркий, чистый, красивый и обворожительный, что ослепнуть можно было. Словно не было той ночи, после которой, казалось, мальчишка долго не захочет выползать не свет божий из своей норы. Но не тут-то было. Вот вам нога на ногу в его привычно деловой манере. Длинные пальцы сцеплены в замок на подтянутом животе, скрываемым безупречным свитером приятного песочного оттенка. Одет он был, разумеется, с иголочки, как подобает молодому господину из приличной семьи на приёме у человека, равного по статусу. Улыбка на лице играла слабая, но очень приятная. Словно Годжо был и впрямь рад видеть Канаяму. Голова наклонена чуть вбок, как у кота. А глаза сверкают так, будто этот самый кот есть сущий дьявол, загнавший в угол зазевавшуюся добычу.
У Канаямы дыхание перехватило. Всё внутри окаменело, превратившись в соляной столб.
— Здравствуйте, господин Канаяма, — пропел Годжо. — Рад вас видеть.
Канаяма не в силах был ответить. Горло будто чужие пальцы сдавили. Но надо было, надо было сказать хоть что-то. Он посмотрел на тестя. Пожилой господин так мрачно усмехнулся, что Канаяма понял: он всё знает. Не просто знает. Он всё видел.
— Господин Годжо принёс мне очень любопытные фотографии, — раздался тяжёлый бас Накадзамы-сана.
— Какие же, — Канаяма взял себя в руки, стараясь держаться достойно.
— На них ты изменяешь моей дочери, — сказал Накадзима очень спокойно, а потом швырнул папку на край стола. — Посмотри.
— Я не буду смотреть эту мерзость, — Канаяма старался звучать ровно и не кидать гневные взгляды в сторону Годжо, поддавшись мгновенной панике. — Это клевета. Сейчас не так уж и сложно под…
Но тут по кабинету разлился чуть механический, будто в отдалении, но всё же очень чёткий голос самого Канаямы:
«Этот старый хрыч сам дал мне активы. В благодарность за то, что я взял его драгоценную дочурку в жены, хотя она ни рыба ни мясо. Мне эта семейка уже поперёк горла, а ты… будь ты хоть трижды из знатного рода, всё равно клеймо шлюхи теперь не отмоешь. В приличное общество тебя без покровителя не пустят».
Тот, кому принадлежала речь, медленно перевёл взгляд, полный ужаса, на Годжо, держащего в руках телефон.
— Эта запись не единственная, — сказал он весело.
— Это всё… — Канаяма нервно усмехнулся. — Это всё неправда.
— Прекрати отпираться, старый извращенец, — пророкотал Накадзима. — Я давно живу на белом свете и разного поведал, в том числе и увёртливых ублюдков, как ты.
— Вы поверите сопляку, которого даже не знаете? — возмутился Канаяма, чувствуя, как испарина выступила на лбу.
— А ты знаешь? — спросил Накадзима. — Ты знаешь?!
— Это всего лишь мальчик по вызову, который решил содрать с меня побольше денег за единственный раз, когда я воспользовался его услугами, — сказал Канаяма.
— Как поёшь, — Накадзима откинулся на спинку огромного кресла и указал пальцем на папку. — Вот здесь, дорогой мой зятёк, не только фотографии, но и счета. Полная история операций. Все суммы, которые ты переводил Годжо-сану. И которые он не единожды возвращал обратно. Так разве шантажисты делают? А ещё в этой папке есть медицинские заключения о том, что ты применял насильственные действия сексуального характера по отношению к этому молодому человеку.
Канаяма посмотрел на Годжо. Сукин сын, он его поймал! Загнал в угол. Специально согласился на встречу, чтобы потом состряпать эти бумажки. Подлинные. С фотографиями, печатями и подписями.
— На случай, если вы, Канаяма-сан, начнёте говорить, что я сам к вам пришёл. И что всё произошло по обоюдному согласию. На этой записи есть прямые доказательства того, что вы шантажировали меня здоровьем и благополучием моей девушки Куран Сакуры. Также у меня есть прямые доказательства о должностном преступлении следователей, которым вы поручили открыть закрытое дело с целью оклеветать госпожу Куран и привлечь её к ответственности за то, что она не совершала. А ещё вы меня принудили вступить с вами в интимную связь, повлекшую вред моим здоровью и психике, — сказал Годжо вполне серьёзно.