Страница 19 из 42
«Сатору, возьми, пожалуйста, трубку.»
Годжо выдохнул с облегчением. В животе перестало расползаться холодными пальцами поганое чувство тревоги. Если бы случилось что-то действительно ужасное, Мегуми бы дал знать об этом чётко, коротко и ясно. Без угроз, а тем более без вежливого «пожалуйста» в адрес Сатору. Да и Тоджи теперь не даст произойти этому «ужасному».
Они просто опять подняли шум не из-за чего.
Следующее сообщение было об обратном переводе денег. Вот тут Сатору не смог удержаться. Верхняя губа у него дёрнулась, на мгновение оголяя зубы. Изо рта вылетело раздражённое шипение. Собственно, сообщение это было об возврате возврата, который Годжо сделал клиенту сразу же после того, как сел в такси и назвал адрес Сакуры. Он работал честно, а в вечер накануне не выполнил и половины запланированной программы. Собственно, и не особо разочаровался. А этот ублюдок не унимался. Сатору пролистал вниз ленту сообщений от господина Канаямы. Ни одно не открывал, бегло пробежался глазами.
«Где ты?»
«Почему сбежал? Я с тобой не договорил…»
«Почему вернул деньги? Мало дал? Так дам ещё…»
Сообщение было большое, но Годжо открывать его не стал. Канаяма Аясу, так называемый хозяин рудных гор, уже не скрывал своей нездоровой заинтересованности, хотя у них была договорённость — отношения лишь рабочие, деловые, клиент-исполнитель. И тот, и другой имели полное право отказаться от взаимодействия, когда того захотят. Что Годжо в последнее время активно практиковал.
Глубокий вдох, медленный выдох.
«Перестань вести себя как маленький. И вернись немедленно, Годжо…»
«Ты абсолютно невыносим, самонадеянный мальчишка. Ещё чуть-чуть и твоей репутации элитной прост…»
Дальше читать столь явный бред отчаявшегося Годжо не стал даже бегло. Удалил все сообщения разом. Заблокировал номер Канаямы, но прежде сделал обратный перевод. Сколько бы господин хозяин рудных гор не пытался с этого момента до него достучаться, Годжо останется глух, слеп и нем.
Сатору свёл лопатки, разминая спину. Сладко потянулся, чувствуя, как выпрямляется, вытягивается позвоночник, а вместе с ним и все тугие мышцы под кожей перекатываются, натягиваются.
— Я тебе рубашку забыла прене… — в комнату опять зашла Сакура и застывала на месте.
Если до этого Годжо просто потягивался, словно кот после долгого сна, то сейчас он начал красоваться. Сакура закрыла глаза и медленно выдохнула. Она была забавной в своей манере не вестись на его провокации. Забавной, упрямой и раздражающей. Хотелось демонстрировать себя ещё больше, делать назло, дразнить, совсем уж откинув стыд. Подумать только, когда-то он был абсолютно неуклюжим, ничего не знающим о сексе мальчишкой, выскочкой-подростком, которому голая женская грудь уже казалось чуть ли не верхом непристойности. Так и было какое-то время, как бы молодой тогда ещё господин Годжо — сын почтенных господ — не кичился и не пытался стоить из себя опытного, искушённого подростка. Забавно, как жизнь людей меняет.
Но с этой женщиной меру знать надо. Временами лучше не догнуть, чем перегнуть. У Годжо часто по жизни выходило именно второе. Для него без последствий, для окружающих — нет.
— Может ну его, кофе? — спросил Сатору, отгоняя от себя ненужные мысли.
— Ты моей смерти раньше времени хочешь? — приподняла бровь Сакура. — У меня до сих пор ноги дрожат.
— Я так хорош? — рассмеялся он.
— Нет, я отвыкла от бурных бессонных ночей, если это не дежурство в больнице, — проворчала Сакура.
— Ну, немудрено. Возраст ведь, — улыбнулся Сатору. — Хотя, ты мне доказала, что есть ещё порох в пороховницах.
— Остряк, — скривилась Сакура. — Я тебя сейчас подушкой придушу.
— Я слишком большой. От тела избавиться будет трудно, — сказал Годжо.
— Я хорошо знаю химию, поэтому не трудно, — спокойно сказала Сакура, кинув в него рубашкой.
— Вот теперь мне действительно страшно, — Сатору накинул её на печи. — Да ладно, Сакура, тебе даже ничего делать не придётся. Иди сюда.
— Нет. Я выжата, как лимон. Порох в пороховницах закончился, знаешь ли, — она криво улыбнулась и вышла за дверь.
***
Он почему-то ожидал, что в квартире Сакуры будет чисто. Но не настолько минималистично. По-спартански даже. Просто и ясно. В таком пространстве легко ориентироваться, не биться мизинцами об коварные углы, не налетать на что-то животом или бёдрами — чему уж повезёт. Ничего лишнего, глаз не цепляющего. Кроме, разве что, книжных стеллажей. Годжо не приглядывался, но книг там было полно. И слишком разномастных, чтобы чётко определить букинистические предпочтения хозяйки.
Японская классика. «Исповедь «неполноценного» человека» в двух переизданиях и ещё парочка романов Дазая, за ней целая полка с романами Рю Мураками — дикое соседство. А вот его тёзки по фамилии и коллеги ремеслу не наблюдалось вообще. Юкито Аяцудзи с его «Убийством в десятиугольном доме», дальше ряд детективов ему под стать. В основном старых, давно написанных. Старше Сатору на лет так пять-шесть в основном. Среди обиталища японских классиков и не только классиков в глаза внезапно бросался корешок «Божественной комедии», а потом все одиннадцать книг про «Чёрный Отряд» Глена Кука в оригинале. Вот уж совсем неожиданно. Ещё какое-то тёмное фэнтези судя по названиям. Потом поэтические сборники, из которых Сатору узнал почти все. Нет, не из-за большой любви к складным строфам. Образование, данное в доме отца, обязывало. Кое-что Сатору помнил наизусть. Корейские авторы, который Годжо не знал. А то, что корейские, понял только по их фамилиям.
— Ты всё это прочитала? — спросил он, видя, как Сакура разливает по кружкам кофе.
Крепкий, вкусный его аромат уже давно растёкся по всей квартире. Кухня у неё была совмещена с гостиной и практически ничем не отделялась, просто переходило одно в другое.
— Большую часть, — ответила Сакура и посмотрела на Годжо. — Что? Я тоже периодически люблю выпендриваться.
Годжо усмехнулся и достал из ряда плотно прижатых друг к другу книг «Сказку про кота, который жил миллион раз»* за авторством Ёко Сано. На ней был нарисован большой полосатый кот.
— А это твоя настольная книга, полагаю? — спросил Годжо, криво улыбнувшись.
— Представь себе — да, — отозвалась Сакура. — Это вообще моя первая книга, если честно. Всё остальное, по крайней мере большая часть, из библиотеки дедушки. Он очень любил читать и меня приучил. Всегда дарил…
Сакура вдруг оборвала себя на полуслове, замолчала, а потом добавила:
— Извини, что-то меня понесло в воспоминания. Я о дедушке могу часами разговаривать. Так что…
— Я, конечно, поболтать люблю больше, чем послушать. Но судя по всему, твой дедушка был интересным человеком. Хотя старики в теории интересными быть не могут, — Годжо сел за стол.
— Сурово ты. Он у меня был в этом плане исключением, — сказала Сакура, садясь напротив. — Ему претил консерватизм, однобокость мышления, в какой-то степени инфантилизм и страх перемен, поклонение традициям. Нет, он их не презирал, скорее не считал необходимым до остервенения на них зацикливаться.
— Он был левым? — спросил Годжо, приподняв бровь.
— Не совсем. Но в 60-х на протесты ходил.* Был тогда ещё совсем зелёным студентом. Американцев ненавидел люто. В принципе, как и всё, что связано с войной. Потом, правда, поумерил пыл.
— Он тебя воспитывал? — вдруг спросил Сатору.
— Так заметно? — усмехнулась Сакура.
— Да, — кивнул Годжо. — Особенно, когда по-стариковски ворчать начинаешь.
Сакура рассмеялась.
— Вы бы подружились, если бы он был жив, — она указала рукой с кружкой в сторону Сатору. — Оба язвы редкостные.
— Я не особо лажу со стари… старшим поколением, — Годжо сделал глоток кофе.
— С ним бы поладил, — сказала Сакура уверенно.
— Можно личный вопрос?
— Задавай.
— А где родители были, раз тебя растил дед? — спросил Годжо.
— Ты умеешь проявлять чувство такта, когда оно требуется, — усмехнулась Сакура, глядя на него поверх глянца кружки. — Тут всё сложно. Не думаю, что тебе действительно интересно.