Страница 17 из 42
Двинул бёдрами, чуть приподнявшись, из-за чего сидящая сверху Сакура дёрнулась, ощущая ещё не остывшей кожей его белую, гладкую, безупречную. Чуть не простонала. Коротко и жалобно. Но удержалась, медленно выдохнув. Обратно забрала сигарету.
— Да уж, — протянула задумчиво.
— Что? — наклонил голову вбок Сатору.
— Да вот думаю, навряд ли ты ко мне прибежал, потому что секса очень хотелось, — ответила Сакура. — У тебя его явно достаточно и без меня.
— Представь себе, хотелось, — кивнул Сатору. — С одной конкретной женщиной. А секс как работа и секс для себя — вещи разные, Сакура.
— Я тебя задела? — спросила она, делая затяжку. — Если да, извини.
— Нет, не задела, — ответил Сатору, протягивая руку и убирая чёрную прядь за ухо Сакуры.
— Я тебя ближе к себе подпускать не прошу, — сказала она, стряхивая пепел в пепельницу.
— Куда уж ближе, — Годжо провёл ладонью по длинной шее, ключице, опустился ниже, под грудь.
Сжал.
Сакура чуть рвано выдохнула.
— Тело — это далеко не самое близкое, к чему можно подпустить, Сатору, — сказала она, ощущая, как широкая ладонь сдвинулась ниже, по правому боку, погладила бедро.
У Годжо глаза сверкнули понимающе, остро, опять на сколах стало видно то уязвимое, потерянное состояние. Ну нет, второго раунда в том же темпе Сакура точно не осилит.
— Ты сомневаешься, что могла мне понравится? — спросил он тихо.
— Есть такое, — Сакура посмотрела на сигарету, что тлела между указательным и средним пальцами. — Имею право, знаешь ли, сомневаться.
— Херовые тебе мужики попадались, раз ты в каждом теперь подвох ищешь.
Сакура тихо рассмеялась. Правильно рассудил и выразился правильно. Но не мужики, а люди в целом.
С Годжо почему-то не так. Может, это и преждевременные выводы, но Сакура в коем-то веке не побоялась поплыть по течению. Он будто всем своим видом показывал, что сомневаться не нужно. Глупо, конечно. Голову отключать рядом с таким уж точно не стоит. Но у Сакуры будто тумблер заклинило. Она не из тех людей, у которых осторожность вылетает из программного обеспечения в первую очередь. С ней не сработает сладкая патока красивых речей, заплетённых в утонченные словесные кружева.
А тут как-то не по привычной, давно хоженой тропинке всё катится.
— Кстати, твой костюм и ботинки безнадёжно испорчены, — Сакура решила сменить тему, чтобы распугать косяк надоедливых, опасных в своей пронырливости мыслей.
— Переживу, — улыбнулся Годжо.
— Не сомневаюсь, — усмехнулась Сакура и, поймав на себе хитрый прищур голубых глаз, спросила:
— Что?
— Тебе ведь интересно, да?
— Что интересно? — удивилась Сакура.
— Сколько я стою, — сказал Годжо.
— Уверена, что много, — усмехнулась Сакура.
— Боишься услышать сумму? — довольно протянул Годжо.
— Боюсь, — кивнула Сакура. — Но если тебе так хочется дальше играть в эту игру, намекни. Например, сколько стоит твоя рубашка?
— Двести пятьдесят тысяч йен*, — ответил Сатору.
Сакура подавилась табачным дымом, но не закашлялась, а потом рассмеялась, запрокинув голову назад.
— Ты что, раз в месяц благотворительную акцию устраиваешь? — она посмотрела на Годжо. — И я под неё попала?
Тот сначала держал лицо бывалого соблазнителя, а потом рассмеялся в ответ по-мальчишески.
— Попала, да, — ответил он. — Врачам скидка приличная. Особенно таким хорошеньким.
— Хитрый, — Сакура наклонилась вперёд. — Ты ведь привык, что тебя неприкрыто хотят, зависимыми становятся, да?
— Обычно, — ответил Годжо.
— Не обычно, а всегда, — сказала Сакура. — Я такая же, как и все, знаешь. Женщина, которой очень нравится, что под ней лежит красивый молодой мужчина, умеющий и знающий, что делать. Влюбиться в тебя могу, это да. Как и остальные девочки. Уверена, что не только девочки. Бегать, правда, не буду. И донимать ночными звонками со слёзными просьбами выбрать, снизойти до меня. А в остальном, да, такая же. Ты здесь другого не найдёшь, Сатору. Как бы не старался.
— Ты слишком легко людей читаешь. Это напрягает. Бесит даже, — сморщил нос Годжо.
Он забрал у неё сигарету. Зажал губами, когда сильная рука тихо перетекла по бедру Сакуры на шёлковую его изнанку. Большой палец плавно, но с нажимом прошёлся по влажным складкам, задевая всё ещё слишком чувствительный клитор. Сакура не удержалась, всхлипнула. Упёрлась руками в широкую мужскую грудь. Впилась пальцами жадно, ощущая крепкие мышцы. Так резко его захотелось, так сильно, что от желания низ живота мучительно свело. Годжо ласкал её между ног. Курил. И смотрел внимательно на то, как она старается на нежность его не поддаться, в руках себя держать. Проигрывать не хотела.
Сигарета сгинула в пепельнице, оставив за собой жалкий окурок.
— Мне перестать? — спросил Сатору, второй рукой зарываясь в волосы Сакуры и отводя их назад, открывая её лицо.
Сакура растянула подрагивающие губы в усмешке, балансируя между сном и реальностью. Сладкой истомой и холодным упрямством. Перехватила обе его руки за запястья и отвела от себя, за его голову. Годжо съехал ещё ниже, совсем лёг. Затылок буквально на самом краю подушки. Пальцы вцепились в спинку кровати, удобно обхватив верхний край.
— Я бы привязала, да только интересно, сколько ты сам выдержишь, ко мне не прикасаясь, — прошептала бархатным, тягучим голосом, как умела иногда.
— Ты мне вызов бросаешь? — усмехнулся Годжо, приподнимая тонкую светлую бровь.
— Бросаю, — сказала Сакура. — Прикоснёшься — проиграешь.
— А если я выиграю? — спросил Годжо, смотря со слишком неприкрытым превосходством, заведомо уверенный в своей победе.
— Исполню любое желание, — ответила Сакура.
— Любое? — у Годжо глаза горели предвкушением.
— Абсолютно, — улыбнулась она.
— Не пожалей потом… — Годжо не успел договорить.
Точнее, ему просто не дали трепаться дальше. Сакура целовала его податливый рот с голодной жадностью, наслаждаясь терпким вкусом. Втянула губами нежный розовый язык размеренно и плавно, неприлично и влажно. До одури хотелось прикусить, а вот делать больно — нет. Где-то на периферии мелькнула мысль, что Годжо именно «больно» делали с завидной постоянностью. И не раз. Только не понятно, наслаждался он ею, забывался в ней или просто терпел, потому что надо. Мысль неожиданная, не пойми откуда взявшаяся. У Сакуры всегда была хорошая интуиция. Чутьё, как у русской борзой во время охоты. Но сейчас его включать себе дороже.
Она отстранилась, отпустила мокрый рот, напоследок прикусив покрасневшие губы. Припала к шее, ладонями нежно и широко водя по груди. Ногти задевали твёрдые соски. Дыхание у Годжо постепенно учащалось. Сакура вылизывала его шею, целовала жадно, прихватывая зубами кожу. Догадывалась предельно чётко, что ничем его удивить не сможет. Искушённого и опытного. Ставку делала, не глядя. Запоминала его реакцию. Где приятие, где на грани, где прикасаться стоит с особым вниманием. Масло в огонь добавляло пари. Сам по себе вызов заводил. А Сатору проигрывать не любил совершенно. В нём это очень хорошо читалось.
— Ты же первая сдашься, — улыбнулся Сатору, стараясь звучать ровно, смотреть на Сакуру с дерзким превосходством.
— Мечтай, — бросила она с усмешкой и не больно, но весьма ощутимо ущипнула Годжо за сосок.
Не ожидая такой подставы, Сатору чуть дёрнулся, зашипев. Но не от боли, нет.
Сакура провела ладонью от ямки на сходе ключиц до пупка, чуть ниже, где начиналась светлая дорожка волос. Потом повторила движение, но уже языком, губами, прикусила кожу над изящно выпирающей подвздошной косточкой. Чёткие линии мышц проступили на подрагивающем животе. Сакура поцеловала сильное, рельефное бедро, шире разводя длинные ноги. Потом укусила его изнанку, оставив засос. Улыбнулась, услышав стон.
Вот, значит, как.
Член прижимался к животу, пачкая кожу смазкой. Сакура выпрямилась, села на пятки. Провела рукой по стволу, взяв в кулак головку. Вывернула запястье так, чтобы было удобней двигаться. Годжо откинул голову назад, упёрся затылком в подушку, крепко зажмурившись. Ступнёй проехался по холодной простыне.