Страница 16 из 42
— Ты холодный, — прошептала Сакура, мягко отстраняя от себя Годжо. — Пожалуйста, забирайся под горячую воду. Я не хочу, чтобы ты заболел.
Она попросила, будто ребёнка, чувствуя ту чуть вибрирующую в возможности порваться от одного только дыхания грань. Будто бы сделаешь единственное неосторожное движение и аккордами крови натянутые канаты начнут рвать живых китов на части.
Он послушался. Отпустил.
— Я схожу за чистым полотенцем, — сказала Сакура.
Как только она закрыла за собой дверь в ванную, то прижалась к ней спиной, силясь перевести дыхание. Услышала шум воды. И чуть успокоилась. Краем глаза заметила трущегося возле порога кота. Он был крайне заинтересован в обуви Сатору. Сакура нахмурилась.
— Если ты нассышь ему в ботинки, я за них вовек не расплачусь, бандитская ты морда. Они стоят целое состояние.
Кот недовольно мяукнул, как бы говоря, что они и так испорчены. Он в них целый залив притащил, а, может, даже серебряных рыб в придачу. Сакура покачала головой и направилась в спальню, на пути прикидывая, есть ли у неё сменная одежда, по размеру подходящая Годжо. Разумеется, нет.
— Говорили же мне умные люди, не трахайся на первом свидании. Нет, от одного же раза проблем не будет, решила я, — бубнила себе под нос Сакура. — И в очередной раз проебалась по всем фронтам.
А у самой на сетчатке глаза он клеймом уже выжжен. Захочешь — не избавишься.
Когда вернулась, стучать она не стала. Глупо. Даже тактичным и вежливым не выглядело бы. Решила, что оставит полотенце на стиральной машинке, а сама всё-таки попробует отыскать одежду для чудо-мальчика.
Сатору отодвинул шторку в сторону, стоило только Сакуре появиться.
Молочный пар поднимался вверх. Зеркало запотело.
Легче пуха в голове была образовавшаяся до этого мысль. Сейчас, когда нужно облечь в слова, она рисковала стать камнем. И упасть прямо на ногу. Сакура не хотела думать, не хотела говорить. Она видела Годжо, будто бы из белого нефрита высеченного.
Всегда считала, что умная, что кремень, что ею хоть гвозди забивай в крышку гроба. Но нет. Совсем нет.
Она шагнула в пропасть сама — а та с удовольствием раскрыла объятия.
Плевать, что здесь забыл Годжо. Плевать, что Сакура больна и пытается не взрастить в себе озлобленность на весь мир. Плевать на всё.
Она шагнула к нему, в тёплый пар, тут же влагой оседающий на бёдрах. Шагнула без сомнений. Потянулась за поцелуем, встав на цыпочки. Его теперь уже горячие, мокрые от воды руки обняли крепко, прижали вплотную. Можно было почувствовать каждый изгиб, каждую поджарую, напряжённую мышцу. Её майка потемнела, промокла, прилипла к телу. Волосы легли на спину чёрными змеями. Касания губ. Несдержанные. Годжо льнул к ней. Не пытался вести. Просто желал забыться. Так хорош в этом совершенно потерянном состоянии. Что она захочет — то он сделает. Руками по влажной широкой спине. Они не на равных сейчас. Сакура не хотела пользоваться представившейся ей возможности — открытому на растерзание нутру. Это как под кожу забраться. Вонзить туда крючок рыболовный. Такой, что без посторонней помощи не достать. Если только с мясом выдрать.
Кто тебя отравил? Кто до сих пор отпускать не хочет?
Сакура целовала его шею, собирая языком капли воды. Сатору прижал её к стене. На тёмном кафеле её кожа всё равно что пролитое молоко. Опустился на колени. С его ростом манёвр не очень простой в их положении. Но он умудрился. Из глотки Сакуры едва не вырвалось «не надо», когда Сатору с неё лёгкие домашние штаны стаскивал. К животу губами. Ниже.
Оба они больные. Оба отравленные. Обоим под кожу яд пустили щедро.
Сатору придержал её одной рукой за бедро, чтобы не упала, второй длинную, стройную ногу Сакуры себе через плечо перекинул. Без предупреждения, без прикосновения губами к изнанке бедра, без лишних церемоний языком медленно, широко и влажно. Требовательно. У Сакуры дыхание участилось. Пальцы сами в светлые пряди запутались. Первый стон из груди, как алыми вишнёвыми каплями в снег кровавой дорожкой вслед за отпечатками волчьих лап. Боязнь поскользнуться, упасть и разнести всё к чертям собачьим рассыпалась в прах, старым глиняным кувшином разлетелись пустые сомнения.
Сакуре невпопад вспомнилось такое же сладкое, но другое. Её разбитые острые коленки в полосках лейкопластыря. Тот, далёкий, до невозможного любимый когда-то старался не задеть прячущееся под ними свежие ранки макового цвета, чтобы лишний раз не потревожить свернувшуюся калачиком боль, паучьими лапами ползущую вверх по бёдрам и неприятно отдающую в тугом животе. Его пальцы наоборот перехватывали девичьи ноги чуть повыше, впившись в упругую плоть до приятного сильно.
Нельзя. Сейчас она с Сатору. Не с тем, кто остался прозрачной, сладко пахнущей сандалом дымкой в воспоминаниях.
Упёрлась руками в широкие плечи. Зажмурилась крепко-крепко, ловя каждое острое ощущение от настойчивых ласк.
Сакура потянула за влажные пряди не больно, но настойчиво. Отстранила Годжо и простонала, когда увидела на его языке собственную влагу. Он, засранец, специально ей демонстрировал, напоказ выставлял. На, мол, смотри, какая ты на самом деле. Мне нравится, не волнуйся. Ни о чём не волнуйся.
— Передумала? — спросил Сатору, тяжело дыша.
— Не дождёшься, — ответила она. — Но не здесь и не так.
Вдвоём по острию ножа ходить куда азартнее.
Комментарий к Часть 5
А потом Сакура увидит счёт за воду… (простите, это я о наболевшей - о жизни взрослой, непростой)
========== Часть 6 ==========
Комментарий к Часть 6
публичная бета включена
Ты шепчешь
Сладкие слова
Любовным движениям в лад
Небрежно откинуты пряди со лба
Жемчужные серьги дрожат
x x x
Много было у меня в дороге
Приютов, гостиниц
Не лучше ли теперь
Мне одному
Спуститься в ад
© Рубоко Шо. Эротические танки.
По стенам и потолку плыли тени. Будто рыбы с чёрной чешуёй. Их шугал свет уличных фонарей или редкий потоковый луч фар проезжающих мимо машин. Заставлял бросаться в разные стороны. А потом снова подплывать обратно, стягиваться, как быстро регенерирующая тёмная рана. В комнате пахло потом, сексом, а ещё едва уловимо тянуло дождём и совсем уж легко, буквально на кончике языка — смесью сандала и корицы. Несколько минут назад, Сакура не знала точное их количество, тишина не окутывала их тёплым, плотным коконом блаженной пустоты. Несколько минут назад бешено было, громко и сладко. Совсем без тормозов, будто все предохранители сгорели разом.
— Подай сигареты, пожалуйста, — попросила Сакура.
Заветная пачка лежала на тумбочке. Сатору — руку протяни, а Сакуре, чтобы дотянуться до них, нужно было перелезть через Годжо. Голого, растрёпанного, потного и всё ещё до одури желанного. Сакуре думалось, что её крыша не едет, а рушится прямо внутрь дома, рискуя придавить всех адекватных тамошних жителей, включая здравый смысл.
— Возьми сама, — улыбнулся Сатору, глядя на неё.
Сакура закатила глаза. Хотелось из вредности подняться с кровати, демонстративно обойти её до тумбы и взять пачку, но не делать так, как хочет этот засранец. Сейчас он больше походил на того Годжо, которого Сакура знала. Не потерянный, слепо ищущий её губы своими, сжимающий бёдра до синяков. Вполне довольный, с ясным взглядом, будто кот, сметаны наевшийся. Как всё-таки секс интересно действует на некоторых людей. Или не он вовсе? И Сакура заблуждается, руководствуясь собственным житейским опытом на столь интимную тему? Не все же одним лыком шиты.
— Годжо, — протянула она.
— Возьми сама, — хмыкнул он.
Сакура приподнялась, ощущая в теле медленно растекающуюся приятную слабость. Перекинула длинную ногу через подтянутый живот Сатору и уселась сверху. Тот прикусил губу, не убирая с лица улыбки. Маленькая игра началась с маленького шага — уступки Сакуры. Она взяла с тумбы пачку сигарет и зажигалку. Достала одну. Закурила. Огонёк фильтра чуть подсветил её глаза с лисьим прищуром. Через пару затяжек длинные пальцы Годжо забрали у Сакуры сигарету. Теперь курил он.