Страница 25 из 39
— …
— …
Минут пять они сидели в тишине.
«К-как-то неуютно… — подумал Икки, чувствуя, как по спине катятся холодные капли пота. — Ну да, мы с ним не виделись с моего пятого дня рождения. Я был совершенно не готов к такому. Вот о чём теперь говорить, как на него смотреть? Хотя нет, важнее то, зачем он пришёл сейчас?»
Он взглянул на каменное лицо отца и уже открыл было рот…
— Икки, — проговорил Ицуки.
— Д-да? — вздрогнув, сорвавшимся голосом выпалил тот.
Его сердце пропустило удар.
«О чём… пойдёт речь? Я очень мало с ним общался, поэтому даже направление предсказать не…»
— Ты любишь Сидзуку как девушку?
— Бфх!
— И думать забудь. Это инцест. Ваши дети будут уродами, не говоря уже об этической стороне вопроса…
— С-стой-стой-стой! Я просто репетировал встречу с родителями Стеллы! Конечно, я люблю Сидзуку, но как сестру и только!
— Ясно. Тогда ладно.
«Ух, это было опасно. Отец у меня тот ещё. На полном серьёзе читал мне нотацию. Ну, хотя я встретил его не самым однозначным способом…»
Как бы там ни было, напряжение между ними немного ослабло.
Икки собрался с силами и спросил:
— М-м, отец, зачем ты пришёл?
— Захотелось. Я в любую минуту могу повидаться с сыном, стоит только сесть в лифт. Так почему бы и нет?
— А, понятно.
«Не пойму, правда это или нет. Отец всегда хмурится, поэтому по его глазам прочесть что-нибудь невозможно… Стоп, а это что?»
Сердце забилось быстрее.
Кровь прилила к щекам, кожу начало покалывать.
«Неужели я… радуюсь?» — анализировал свои чувства парень.
В конце концов, они не виделись целых десять лет.
Ицуки ровным тоном продолжил:
— Смотрю, дела у тебя идут в гору.
— О-о чём ты?
— О результатах отборочного тура в Хагуне. Насколько я знаю, ты одержал шестнадцать побед и ни разу не проиграл.
— А, да… Семнадцать, если считать вчерашний бой здесь.
— И противники тебе доставались не самые слабые… Я впечатлён.
— Э…
«Я не ослышался? Неужели он… похвалил меня?»
Икки отказывался верить своим ушам.
Его охватило необъятное чувство радости.
Наконец-то он увиделся с отцом и услышал его голос.
Конечно, Икки до сих пор любил его, и поэтому ответил Стелле: «Я до сих пор надеюсь, что когда-нибудь мы найдём общий язык».
В любом случае, Ицуки был и оставался его отцом.
Ребёнок не может ненавидеть своих родителей, как бы те его ни презирали, как бы ни измывались над ним, как бы ни ненавидели.
Икки не был исключением.
«Я знаю, что отец стоит и за слушанием, и за заключением, но всё же… Он смотрит на меня, разговаривает со мной. Как тут не радоваться? Неужели… сейчас он признает меня? Услышу я “ты ни на что не годен, вот и не высовывайся” или всё-таки что-нибудь другое?»
— М-м, отец… — неуверенно начал Икки.
— Что?
— Понимаешь… Я-я изо всех сил… учусь, постигаю новое. Мой ранг по-прежнему F, но… но я уже одержал победу над сильными блейзерами и ни разу не проиграл. Я уже не тот, каким был в детстве. Я больше не слабый. Я столько тренировался... Мне кажется, я стал намного сильнее, и больше не буду позором нашей семьи. П-поэтому… Поэтому…
Голос предательски дрогнул. Икки призвал всю свою смелость, сделал глубокий вдох и спросил:
— Если я одержу победу в Фестивале искусства меча семи звёзд, ты… признаешь меня?
Ицуки немного помолчал и наконец ответил, опустив взгляд:
— Так вот в чём дело… Я никогда не понимал, почему ты отдалился от меня. Но теперь всё прояснилось. Ты думаешь, что я не признаю тебя, потому что ты слаб.
— Да, — кивнул Икки.
«Конечно, я ушёл из дома не только поэтому, но это было одной из причин. Сейчас я стал сильнее, значит…»
— Значит, ты глубоко заблуждаешься. Я всегда считал тебя своим сыном.
— Э… — округлил глаза Икки.
Он ожидал услышать всё, но только не это.
«Что? Всегда?»
— Э-это неправда!
— Нет, правда. Иначе я не пришёл бы к тебе.
— Н-но… отец, ты же сам говорил, что у меня нет качеств блезйера, что меня поэтому не обучают боевым искусствам, которые изучают даже дети из побочных ветвей рода.
Икки до сих пор помнил, как его притесняли.
Ицуки запретил обучать его, и все остальные ополчились на мальчика как на того, кого ненавидит глава рода.
Даже сейчас от воспоминаний о тех боли, горечи, одиночестве к горлу подкатывал неприятный комок.
— Но если признавал, то почему обращался не так, как со всеми?!
— Тебя никто не учил, поскольку в этом не было нужды. Бесталанному человеку ни к чему отдельные техники. Ни учитель, ни ученик не вынесут пользы, — не поведя и бровью, ответил Ицуки. — Нет, хорошо, если не вынесут пользы. Гораздо хуже будет, если посредственная сила приведёт к посредственным результатам. Как в твоём случае.
«?!»
— В-в каком смысле? — слабо проговорил Икки.
Ицуки прикрыл глаза и тяжело, словно роняя свинцовые шарики, объяснил:
— С давних пор, ещё когда рыцарей-магов называли самураями, наш род объединял в себе блейзеров Японии. Это наш долг. Однако собрать рыцарей под одним знаменем — задача не из лёгких, ведь каждый из них обладает сверхъестественной силой и считает себя выше остальных. Чтобы загнать их в определённые рамки, то есть включить в систему, необходимо создать очевидную иерархию и разделить рыцарей по каким-либо критериям, например, способностям, чтобы каждый осознавал свою роль в системе и поддерживал порядок. Это очень важно. Система — это механизм, состоящий из больших и маленьких шестерёнок, но, чтобы они крутились в должном темпе, необходимо, чтобы все понимали, какое место занимают в системе, и действовали согласно правам, которые дарует их статус. Каждый — и на вершине иерархии, и у её основания — играет свою роль. Тот, кто ниже, не должен презрительно смотреть на того, кто выше, и думать: «Я лучше него», — тем самым забывая о своих обязанностях… Икки, ты нарушаешь работу механизма. Если ты, «ни на что не годный» парень, сделаешь что-то, то породишь в низших слоях пустую уверенность. Слабые самонадеянно подумают, что тоже на что-то способны, и перестанут исполнять свою роль. Зубцы шестерней сломаются, а вместе с ними наступит крах всего механизма. Безусловно, рыцарский ранг — это не абсолютный показатель, но общую картину он отображает верно. Исключений чрезвычайно мало. Поэтому мы должны беречь наш механизм. Поэтому я сказал тебе: «Ты ни на что не годен. Вот и не высовывайся».
Монолог закончился.
Ицуки рассказал, что стоит за всеми его действиями.
Икки впервые понял, кем был его отец.
Он исполнял роль, возложенную на него родом Куроганэ, и принуждал всех — и себя в том числе — к повиновению суровым законам нынешней системы.
Вот кем был Ицуки Куроганэ, рыцарь-маг, известный под именем Железнокровый.
«Однако…»
— Погоди… секунду…
«Получается…»
— То есть ты сказал мне не высовываться не потому, что я стал бы позором семьи?
— Нет, конечно. Семья — это мелочь. Куроганэ — хранители мира среди рыцарей Японии, поэтому те, кто ни на что не годен, должны ими оставаться… Икки, ты сказал, что хочешь моего признания. В таком случае… немедля откажись от статуса рыцаря.
— !..
— Ты ни на что не годен, и ты ничего не должен предпринимать. Я хотел этого раньше, я хочу этого сейчас.
С каждым словом Икки всё больше и больше убеждался, что Ицуки не шутил, но отказывался в это верить.
«Тогда… кем он меня считает? Отец говорит, что не испытывает ненависти, но теперь… лучше бы он просто ненавидел меня из-за отсутствия таланта».