Страница 26 из 39
Как он хотел, чтобы так оно и было.
Однако реальность диктовала свои правила.
Ицуки ничего не ждал от него, ни на что не надеялся.
«Это… просто ужасно…»
Это не ненависть или презрение. Это просто безразличие.
В каменном сердце Железнокрового не было места доброте или неприязни.
Внутренности Икки сжала и перекрутила ледяная рука.
— !..
— М? Что с тобой? Ты чего ревёшь? — увидев слёзы на глазах сына, удивился Ицуки.
В этот момент Икки понял, как сильно он хотел того, чтобы их с отцом что-то связывало, хотел, чтобы когда-нибудь они наконец-то поняли друг друга.
Однако…
«Ага, точно… Он даже не понимает, почему я плачу. Между нами всегда находилась непреодолимая пропасть».
Парень ощутил, как внутри него что-то хрустнуло и откололось.
Точный механизм — человек по имени Икки Куроганэ — начал ломаться.
— …
Больше Икки ни на что не реагировал, просто стоял, опустив голову, и всхлипывал.
Ицуки пожал плечами, встал, вышел из комнаты и поднялся на лифте в свой кабинет на верхнем этаже.
Внутри его ждал полный мужчина в красном костюме.
— До-обрый день, глава. Или уже вечер?..
— Акадза?
— Ну-у, как он там?
— Непонятен как и всегда. Хотя и не в такой степени, как его старший брат Ома.
— О, я говорю не о его характере. Как его здоровье, не ухудшилось?
— А должно было?
— Н-хи-хи-хи. Ну, понимаете, мы немно-ожечко схитрили и накачали его еду веществом, которое расстраивает работу тела и разума.
— Сывороткой правды, наследием военной полиции? Вы прибегли к весьма грубому методу.
— Мы, как и вы, прекра-асно осведомлены о его упрямстве. Мы и не думали, что сломим его волю слушаниями. Они лишь повод, чтобы держать его взаперти. Пока что всё идёт по плану. А после встречи с императором Вермилионом…
— Можешь не продолжать. Я и сам в курсе ситуации, — заткнул его Ицуки. — Всё в твоих руках. Разрешаю задействовать любые методы, однако ошибок я не прощу. Делай что хочешь, но чтобы Икки был исключён.
— Как вам будет угодно, н-хи-хи-хи. Смотрите и наслаждайтесь зрелищем, — сказал Акадза и вышел.
Оставшись в одиночестве, Ицуки внезапно перевёл взгляд на стену, где висели фотографии предыдущих директоров.
Больше половины из них носили фамилию Куроганэ.
«Наш род всегда хранил верность долгу. Я, его нынешний глава, неотступно следую ему. Я воплощаю собой идеал для большинства. Так на моей территории должен жить каждый. И тогда большинство людей будут счастливы, — думал Ицуки — Мало кто способен отвергнуть своё бессилие, как это сделал Икки. Уверенность в своём никчёмном таланте, в пустых стремлениях приносит только вред ему и системе. Значит, он не нужен. Моя система обойдётся без него. Я избавлюсь от него любым способом, и родство не должно стать помехой. Таков мой долг».
Железный порядок превыше всего — так гласил единственный девиз Железнокрового Ицуки Куроганэ.
Всегда.
С начала слушания прошло десять дней.
Икки вышел на тренировочную площадку в Японском отделении Федерации, чтобы провести восемнадцатый бой отборочного тура.
Против него сражался какой-то безымянный рыцарь Е-ранга.
Судила матч классный руководитель Икки Юри Орэки.
Сидзуку заранее расспросила Кагами и прождала учительницу у ворот академии до самого вечера. Безусловно, Наги всё это время был вместе с ней.
Юри вернулась одна.
— Орэки-сэнсэй, онии-сама… как он? Победил? — подбежав к ней, спросила Сидзуку.
— Э? А… Да, — рассеянно ответила Юри. — Безоговорочная восемнадцатая победа.
Арисуин не преминул полюбопытствовать, в чём дело:
— Вас что-то тревожит?
Юри заколебалась. «Не стоит их тревожить понапрасну. Однако сестра Куроганэ-куна имеет право знать правду».
— Если честно, Куроганэ-кун тяжело заболел.
— Онии-сама?
— Да. Он очень бледный, и мне крайне не нравится его кашель. Но, несмотря на это, он победил без особых проблем.
Сидзуку и Наги переглянулись.
— Может, он заразился от Стеллы-тян?
— Не исключено.
Они оба слышали, что в Окутаме Икки попал под ливень и промок насквозь.
Слушания тоже наложили свой отпечаток, вот организм и не выдержал.
Но…
— Нет, думаю, дело в другом…
Юри отлично разбиралась в болезнях и заметила, что Икки не просто болел физически.
— Сэнсэй?
— Нет, пустяки. Простите, мне нужно зайти к директрисе, — ответила она и решительно зашагала вперёд.
«Вот об этом им, ученикам, незачем знать. И я не хочу, чтобы Сидзуку беспокоилась ещё сильнее…»
Но умные ребята и так многое поняли.
— Орэки-сэнсэй определённо хотела что-то сказать.
— Сэнсэй прекрасно осведомлена обо всех болезнях. Скорее всего, она заметила у Икки какие-то особые симптомы.
— Симптомы… не простуды, да?
— Возможно, его чем-то травят.
По спине Сидзуку побежал холодок.
Она знала, что отец и его приспешники были способны на всё.
— Онии-сама… прошу, не сдавайся…
«Мне не пробраться в те подземелья и не дотянуться до него. Я могу лишь молиться. И копить гнев на них».
— Э! А ну не спать! — пропитым голосом заорал Икки на ухо один из членов комитета — мужчина в круглых очках и с жидкой чёлкой — и плеснул ему в лицо водой из стакана. — Каков наглец, а?! Спит посреди слушания!
«Ния… Ния… Ния…» — повторяло эхо, играясь со звуком в узкой комнате.
Однако Икки казалось, что на него кричат откуда-то издалека.
«А-а… Снова уснул?»
Слушание длилось уже две с половиной недели.
Усталость достигла критической отметки.
Долгое заключение, повторяющиеся по кругу вопросы и ответы, слова, произнесённые в пустоту — всего этого было достаточно, чтобы сломить человека.
Вдобавок ко всему последние несколько дней Икки страдал от приступов кашля и высокой температуры.
Лёгкие просто отказывались работать.
При каждом вдохе грудь пронзала нестерпимая боль.
Из-за постоянного кислородного голодания голова практически ничего не соображала.
В худшем случае Икки подхватил воспаление лёгких, причём прогрессирующее.
Он бы давно побежал в больницу, да Комитет этики не разрешал.
— Хмф, при малейшей трудности притворяешься больным? А ты то ещё отродье.
Краснопиджачники окончательно загнали парня в угол.
Они ни на секунду не оставляли его в покое.
— Итак, продолжим. Поговорим, о вашем тайном договоре с директрисой Сингудзи. Предыдущий директор академии признал твои способности неудовлетворительными, однако ты заключил соглашение с директрисой Сингудзи и продолжил учиться. Мы считаем, что здесь кроется проблема этического характера…
И так снова и снова, снова и снова…
Прошлый директор Хагуна выдумал некий «критерий пригодности» и по его результатам запретил Икки посещать занятия. В результате его из-за неуспеваемости оставили на второй год.
Одно слово — вздор.
И краснопиджачники знали об этом, ведь это Комитет отдавал приказы тому директору.
Но они не слушали ответов, только забрасывали Икки вопросами и высказывали нескончаемые подозрения.
«Каков бунтарь… Впечатление ухудшилось…» — повторяли они.
Икки пока не поддавался чувству обречённости и пытался возражать. Однако на этот раз…
— А, кха! Кхо-кхо!
Он закашлялся и упал.
— Ты что творишь?! Почему садишься без разрешения?! Ты бесхарактерный слизняк!