2024. Последствия

— Тем не менее, мы считаем, что это временное положение вещей. Как нам довелось выяснить на собственном печальном опыте, малейшая дыра в «Мамоново» позволила врагу расширить портал, сквозь который прошли целые армии.

Ну, вот зачем она напомнила... Оно и так всё время из головы не уходит. А ведь Олег ещё не видел и малой части того, что повидали ликвидаторы аварии в «Мамоново». Ведь они даже побывали на других планетах, пока пытались закрыть пространственные разломы. А вообще-то, нет — он и не хотел бы увидеть всё это. Ему и своих призраков прошлого хватает. Его нервы и так работают на пределе возможного. Они не выдержали бы ещё большего.

— Также на Земле осталось множество модифицированных человеческих особей, которые сделают всё возможное, чтобы восстановить связь и вызвать подкрепление. Но даже несмотря на это, впервые за последние девять лет у нас появилась надежда.

«Интересно, — думал Олег, — а можно ли меня в самом деле считать героем? Всё то, что я делал, за что меня и считают героем, всё это делалось как-то само по себе. У меня же не было выбора. Я же просто делал то, что должен был делать. А можно ли это считать героизмом, если ты делаешь что-то не по зову сердца, а потому что обязан?».

— Мы втайне разработали несколько высокотехнологичных устройств, — продолжала Наталья с монитора, — и намереваемся применить их при малейшей попытке Правительства вернуть своё господство. Мы продолжаем растить и воспитывать новые поколения учёных, инженеров и техников. Ведь Правительство испытывает страх не перед нашими пулями и гранатами, но перед нашей волей, нашим интеллектом, нашим умением найти своё уникальное средство борьбы против каждой новой угрозы. Наша главная надежда это наш дух, несмотря на то, что его так легко пошатнуть. Все мы пережили гибель родных и друзей от рук Правительства. Все мы смотрели, как наши знакомые поддаются на их пропаганду, устраиваются к ним на службу и превращаются в винтики машины смерти. А тех, кто боролся, ждала ещё более страшная участь.

А может, героизм — как раз именно в этом? Сопротивляться до последнего, зная, что в конечном итоге из тебя сделают сталкера, что будешь без рук, без ног, без разума и эмоций выполнять чёрную работу в логове врага. Они же не отдавались добровольно. Но Олег поймал себя на мысли, что если бы его совсем загнали в угол, он предпочёл бы подорвать себя гранатой, чем сдаться и ждать превращения в сталкера. Нет уж. Лучше умереть львом, чем продолжать жить облезлой собакой.

— Но самое главное, что даже в таких ужасных условиях мы сохранили человечность. Только она позволит нам сплотиться перед неизбежной угрозой и обрушить на врага жестокую и неотвратимую кару.

Олег сделал пару шагов в сторону, разминая ноги, затёкшие от долгого стояния. Наталья Николаевна права. Они ещё вернутся. Но уж Олег позаботится о том, чтобы кара была действительно жестокой. Он тронул Руслана за плечо, показывая, что им пора идти. Некогда просто стоять и глазеть.

— И да, если вы почему-то пропустили часть моей речи, не переживайте, она будет крутиться в эфире до тех пор, пока в этом будет смысл. Извините за все возможные недочёты и ошибки. Как вы понимаете, у нас едва хватило времени записать это сообщение, не говоря уже о том, чтобы отрепетировать...

Кречетова обернулась куда-то в сторону, на мгновение исчезла из вида и вернулась в кадр, но Олег и Руслан уже отвернулись от монитора, направляясь в один из дворов.

— Что говоришь, Рамзес? Ах да, верно. Вы прослушали речь профессора Натальи Кречетовой, бывшего научного сотрудника из «Мамоново», ныне просто гражданина Земли, как и все. Осталось только добавить для всех, кто меня слышит: наконец-то, мы развеяли тьму, насланную врагами! Добро пожаловать на свет! Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!

Они уже зашли во двор, когда видеообращение закончилось последней фразой Кречетовой: «Так, ладно... Куда я дела свой калькулятор?». Олег усмехнулся: она — всё такая же, как и в бытность работы преподавателем в университете. Олег, наверное, был единственным, кто не спал на её лекциях тогда.

Сверху к ним подлетели несколько квадрокоптеров и начали торопливо фотографировать, облетая со всех сторон. Руслан принялся стрелять по ним. Через пару секунд один из них заискрился и с электрическим треском свалился на землю. Ещё несколько выстрелов — и второй упал на землю. Олег притянул грави-пушкой третий и с помощью первой кнопки запустил его прямо в стену дома. Тот ударился, разлетевшись на куски.

— Они кого-то ищут, — задумчиво сказал Руслан, — думаю, что нас.

— Ну, а кого же ещё.

Словно в подтверждение, с крыш домов, между которыми был своеобразный коридор, на верёвках стали спускаться солдаты Правительства. Оставалось только удивляться, как у них получалось так ловко проделывать этот трюк. Олег принялся стрелять по ним из пистолета. Когда один из солдат подошёл к нему вплотную и тут же свалился замертво, Олег, недолго думая, подобрал его автомат. Это очень приободрило его — теперь у него было оружие получше пистолета. Он быстро расправился с последним солдатом, и путь был свободен.

— Отлично, — сказал Руслан, — а я надеялся, что нам удастся отойти подальше, прежде чем нас обнаружат.

Отбиваясь от муравьиных львов, они вышли на широкую улицу. Олег сбивал их с ног грави-пушкой и сдвигал старые кузовы автомобилей, лежащие прямо на дороге, чтобы закрыть муравьиные норы, пока Руслан отстреливал их из своего пистолета. Впереди улица заканчивалась входом в двухэтажное здание. Руслан поморщился, смахивая с лица пепел, кружащий над городом. Пепел этот вполне может быть радиоактивным — неспроста же так надрывался костюм, показывая на дисплее трилистник с точкой в середине, когда Олег был возле ядра реактора. А уж при попадании внутрь организма... Как жжёт в животе... И слабость во всём теле снова накатывает волнами. Его собственный внутренний барометр, похоже, уже давно приближался к критической отметке — к той, на которой происходит модный тренд обнуления.

Здание словно взорвалось изнутри. Несколько стульев разбросало по комнате, а стёкла были выбиты. Поднимаясь на второй этаж, Олег увидел пластиковую коробку из-под торта, на которой была наклеена бордовая этикетка с белой надписью и жёлтым логотипом. На дне лежала картонка с маслянистым пятном и крошками, а возле коробки лежала бордовая шёлковая ленточка с золотистой надписью «У Саныча». Глядя на это, его желудок словно скрутила узлом неведомая сила. Как давно он уже ничего не ел и уже давно не спал по-нормальному. Он, конечно, не падал на ходу от усталости, но всё же чувствовал её как никогда. Человеку в белой простыне следовало бы лучше заботиться о своём протеже, а не бросать на произвол судьбы. Наверняка это запрещено каким-нибудь трудовым кодексом или небесной конвенцией. Он ведь уже трижды забирал Олега к себе и возвращал обратно без чувства голода и без тени усталости. Даже все раны залечивались за это время. А ведь без протекции человека в простыне и без защитного костюма ничего этого не было бы. Ну, не может же обычный инженер-электронщик, ни разу до этого не воевавший, скакать сутки напролёт как заведённая юла, уничтожая врагов и собирая всё новых последователей, и при этом ещё сохранять способность улыбаться и шутить. Интересно: если бы повстанцы узнали, что их любимый герой остаётся неуязвимым не очень честными способами, как бы они отреагировали на это? Вряд ли хорошо. У них же раны и прочие повреждения не заживают сами по себе, усталость валит с ног, а из-за чувства голода, наверное, порой невозможно ничего делать. Олег уже не первый раз задумывался: а ради чего он вообще всё это делает? Он ловил себя на мысли, что точного ответа у него нет. Усталость чувствовалась ещё сильнее. Как давно он уже не чувствовал что-то, отдалённо похожее на безопасность. То чувство, когда можно просто полежать — без необходимости держать наготове противотанковое ружьё.