Страница 61 из 66
— Все что ты пожелаешь, — с улыбкой заверяет Аншлер. — Но я бы на твоем месте выбрал что-то более развлекательное. Учебники для тебя сейчас несколько… м-м-м… бесполезны.
— Жаль, что ты не на моем месте, — ядовито отвечаю я. — Так где мои книги?
По распоряжению миллиардера приносят “Алхимию”. Он садится на диван, раскрывает ее и похлопывает по месту рядом.
— Присаживайся, дорогая.
По всему видно, что книгу я смогу читать только из его рук, сидя разве что не в обнимку…
А, нет. В обнимку. Когда я подвигаюсь ближе, чтобы разглядеть текст, Аншлер по-хозяйски приобнимает меня и притягивает к себе.
— Можно без рук?
— Нельзя, — он нежно убирает прядь с моего лица. — Я предпочитаю читать книги именно так.
Угу, а когда уйдет, заберет “Алхимию” с собой, надо полагать.
Простота и циничность плана миллиардера открывается передо мной, заставляя содрогнуться от ужаса и отвращения.
Сглатываю.
— Ты не можешь…
— Не могу что?
— Натренировать меня, как собаку Павлова. Я не животное, чтобы жить условными рефлексами.
Он хмурится.
— Врать не буду, я не понял и половины твоих слов.
— Даже если в твое отсутствие я буду умирать от безделья и скуки, это не сделает тебя более желанным. Скорее наоборот!
Аншлер усмехается и открывает книгу.
— Проверим? Кстати, я немного разбираюсь в алхимии, могу объяснить кое-какие базовые вещи…
— Давай ты лучше огласишь весь прайс! — перебиваю я его. — Чего ты хочешь в обмен на эту книгу, тетрадь и перо? Без тебя-противного в комплекте?!
Его глаза опасно щурятся.
— А на что ты готова?
— А что ты хочешь? Мне спеть? Станцевать? Подрочить тебе?
Аншлер кривит губы в похабной улыбке.
— Последнее предложение мне нравится.
— А, ну да. Я же бывшая шлюха, мне не впервой продавать себя… — становится мерзко. Должно быть, отвращение очень явно проявляется на моем лице, потому что миллиардер резко сдает назад.
— Достаточно поцелуя, — быстро говорит он.
— Что?!
— Поцелуй меня. И ты получишь эту книгу. До завтра.
Первая реакция — послать его. Но на это Аншлер просто скажет, что видимо не так уж я хочу читать. Не удивлюсь, если окажется, что он втайне даже надеется на подобную реакцию.
Мудрая тактика. Слишком мудрая. Помноженная на месяцы и годы, она может сработать. Сейчас я откажусь. И через неделю тоже. А потом, окончательно сойдя с ума от безделья, решу, что один поцелуй не такая уж большая плата.
Шаг за шагом, уступка за уступкой. Предавая себя в мелочах. Ненависть тоже прогорает, превращается в пепел. Особенно когда для нее нет явных причин. Бить и насиловать меня Аншлер точно не собирается.
В душе вспыхивает возмущение и бессильный протест. Я должна сделать что-то, что угодно, чтобы сломать его игру…
Усмехаюсь.
— Годится.
Полюбовавшись на ошарашенное выражение лица, подсаживаюсь на колени к полуэльфу, обвиваю шею руками.
И с размаху ныряю в воспоминания Даяны о борделе. Как в омут.
Да, я поцелую тебя, тварь ушастая. Но мне долго потом будет хотеться помыться после этого поцелуя.
***
Даяна снова удивила.
Она не буянила, не кричала и не кидалась предметами, хотя Анри втайне ожидал подобного и заранее распорядился убрать из комнаты все хрупкое и травмоопасное. Она даже общалась без оскорблений — разговаривала иронично и чуть насмешливо, как всегда.
Лучше бы буянила.
За улыбками и спокойными вежливыми словами Анри чувствовал глухую враждебность, готовность сражаться до конца. Диббучка походила на волчицу — пойманную и запертую в клетке, но не смирившуюся с пленом.
Пришлось помариновать ее неделю, прежде чем пленница сдалась и спросила о нем. Анри с трудом сдержался, чтобы не бросится в камеру в ту же минуту, как целитель передал просьбу Даяны о встрече.
Рано. Крупную рыбу надо сперва измотать, иначе сорвется.
Он заглянул к ней на следующий день после обеда, и поначалу все шло по плану. Даже то, что диббучка раскусила его задумку не стало большой проблемой. Этого все равно стоило ждать рано или поздно. Даяна не дура и умеет делать выводы.
А вот ее попытка устроить торги стала сюрпризом. Приятным или нет — непонятно. Анри рассчитывал сам поднять эту тему, но несколько позже. После пары вечеров за книгой в обнимку. Что ж, если Даяна хочет форсировать события, почему бы и нет?
Возмущенного отказа он ждал почти с предвкушением. Отрицание — первый шаг на пути к смирению. Сейчас девушка с отвращением отвергает саму мысль о поцелуе. Но спустя несколько таких же скучных одиноких недель, в которых Анри будет единственным ярким пятном, ее негодование уже не будет таким явным. А еще месяц или два спустя Даяна уже сама будет целовать его. Без напоминаний и не ради книг, даже если продолжит лгать себе, что делает это по принуждению...
На губах диббучки заиграла опасная ухмылка, вызывавшая настойчивые ассоциации с похлебкой по-литайски.
— Годится!
Она сама пересела к Анри на колени, обняла его и поцеловала. Нежно и умело. Но…
Вот именно, что “но”. По телу Даяны прошла дрожь и это была отнюдь не дрожь возбуждения. Вместо того чтобы покорно обмякнуть в его руках, девушка напряглась, задеревенела. Словно с трудом сдерживала отвращение. Анри стиснул ее крепче, углубил поцелуй, пытаясь проломить стену льда, которую пленница воздвигала между ними прямо сейчас…
Бесполезно. Даяна подавила кашляющий всхлип, похожий рвотный позыв, и это стало последней каплей. Анри сам отпихнул ее в сторону, столкнул с колен на диван, тяжело дыша от бешенства.
— Какого демона ты творишь?!
— Целую тебя, как договаривались, — Даяна скривилась и торопливо вытерла губы рукавом. — Вроде нормально получилось. Что насчет оплаты за услуги?
— Ты…
На мгновение Анри испытал острое, похожее на боль желание придушить ее. Оно было таким сильным, что он почти почувствовал, как пальцы стискивают тонкую шею…
Нельзя!
Он скрипнул зубами и зажмурился, выжидая пока дыхание выровняется, а ярость уймется хоть немного…
— Люди — не собаки, Анри, — произнесла Даяна совсем другим тоном. — Знаешь, в моем мире была история, когда маньяк похитил девушку. Семь лет он ее насиловал, пытал и ломал. Держал в деревянном ящике размером немногим больше гроба. Казалось, что девушка запугана и полностью сломлена. Но когда у нее появилась возможность, она сбежала и дала показания против ублюдка. Прошла через огласку, суд, реабилитацию. И вернулась к нормальной жизни. Мерзавец остался для нее самым жутким кошмаром, а не обожаемым господином, которым мнил себя[1] .
— Я тебя пальцем не тронул, — глухо отозвался Анри. Рассказанная диббучкой история показалась настолько жуткой, что в нее трудно было поверить. По крайней мере, если речь идет о разумных созданиях, а не низших голодных сущях, которые питаются чужими страданиями.
— Ты меня похитил. Запер. А теперь требуешь любви и послушания, дрессируя, как зверушку. Неужели ты считаешь, что тут такая большая разница. Разве так можно добиться любви?
— Если верить сказкам, которые вы, человечки, с таким упоением слушаете, только так и можно ее добиться, — Анри открыл глаза и в упор посмотрел на девушку. Она кусала губу и баюкала сломанную руку. Кажется, когда он спихнул Даяну с колен, то потревожил перелом. Анри кольнула совесть. Надо все же приказать, чтобы целитель доделал свою работу. Все равно расчет, что покалеченная диббучка будет более уязвимой, не оправдался.
Со сломанной рукой или без Даяна Эгмонт была бойцом.
— Какие сказки, ты о чем?
— Ну все эти… — он раздраженно дернул головой. — Которые мамаши рассказывают дочерям на ночь. Как злодей запирает девушку, держит ее в плену, а она в него влюбляется. И он исправляется, становится хорошим, благодаря ее любви, — полуэльф презрительно фыркнул. Финал подобных историй всегда невероятно веселил его своим идиотизмом.