Страница 57 из 66
Я до последнего не верю, что это сработает. Но мессер снова оказывается прав. Когда Катрин покидает дом через заднюю дверь, старательно кутаясь в темный плащ, наблюдатели Аншлера приходят в движение. Один бросается к центральным воротам, где дежурят “двое из ларца”, второй пристраивается за монашкой.
Погода играет нам на руку. Катрин выше меня, шире в плечах и бедрах, но за пеленой дождя трудно разобрать детали.
Пользуясь тем, что дверь осталась без присмотра, мы с мессером выскальзываем следом и торопливо бредем в сторону порта. Дождь хлещет по полотнищу зонта, пятнает подол серого балахона. Я начинаю побаиваться за свой грим.
На перекрестке некромант останавливается.
— Ну все: время прощаться, ученица, — он вздыхает и на мгновение словно возвращает себе весь груз прошедших лет. Морщины у глаз становятся резче, углубляются складки у края губ. Передо мной немолодой, усталый человек переживший немало потерь и сейчас готовый к еще одной. — Ни пуха тебе!
— Мессер! — всхлипываю и порывисто обнимаю его. — Я вернусь!
— Я знаю, милая, — он стискивает меня так, что ребра трещат. — Что такое шесть лет? Мгновение. Лети, птенец.
— Я вам напишу, — обещаю я, утирая невольно выступившие слезы.
— Не смей! — Тайберг сердито хмурится и встряхивает меня за плечи. — Не будь дурой, по письму тебя найдут. Просто заляг на дно. Ну все, хватит тут сырость разводить, с неба и так льет. Иди уже, на корабль опоздаешь!
Он отстраняется, вручает мне саквояж и подталкивает в сторону моря.
— Я вернусь, — обещаю я еще раз. И бреду в порт.
Вечерний каботажный парусник уносит меня в соседний городок. Каюта третьего класса — крохотный пенальчик без окон с четырьмя койками до боли напоминающий советские купе, только грязное и вонючее. Тюфяк в подозрительных пятнах, выданный в качестве постельных принадлежностей, наводит на мысли о клопах.
Контраст с “восточным экспрессом” впечатляет. Лишнее напоминание как стремительно может измениться жизнь всего за сутки.
Ожидаю, что после бессонной ночи и сумасшедших эмоциональных качелей меня вырубит сразу, как лягу, но нет. Слишком вымотана. Такое дурацкое состояние, когда вроде и устала смертельно, а уснуть не получается.
Я лежу, уставившись в темноту, слушаю плеск волн за дощатым бортом и вспоминаю. Все, что вместили эти безумные три месяца.
Этот мир был жесток и щедр ко мне. Не играл в поддавки, но порой дарил удивительные подарки. Здесь я нашла новую жизнь, встретила друзей, учителя и любовь…
Нет, про любовь я пока думать не буду. Слишком больно.
Где-то на этих мыслях сон все же забирает меня в свои объятья.
***
Новый день всегда дарит новую надежду.
Я схожу в ближайшем городе и покупаю билет на поезд, идущий на восток. Колеса стучат, мимо проносятся дома и пашни, печаль сменяется предчувствием чего-то нового, интересного. Определенно план мессера сработал. Я оторвалась от погони, оставив и Аншлера, и инквизицию с носом.
В этих сладких иллюзиях я пребываю до безымянного полустанка, где покупаю газету у мальчишки-разносчика.
Кричащий заголовок на первой же странице: “Сенсация! Коварное ограбление в особняке Анри Аншлера! Похищен уникальный антиквариат!”
А чуть ниже под ровными строчками текста на меня глядит мой портрет.
Ну… не совсем мой. Сходство достаточное, чтобы привлечь внимание любого охотника за наградой. Но не настолько близкое, чтобы я могла обвинить рисовавшего в клевете. Всегда можно сказать, что воровка просто была похожа на Даяну Эгмонт.
По спине ползет противная ледяная капля. Сглатываю и украдкой вытираю вспотевшие руки об одежду, благословляя мессера за парики и грим.
И все равно находится в поезде становится резко неуютно. Кажется, что парень напротив посматривает на меня с хищным интересом. Да и та бабка у окна как-то подозрительно косится.
Схожу на полпути в крупном промышленном городе. Снимаю номер в недорогой, но приличной гостинице и только заперев дверь изнутри облегченно выдыхаю.
Тяжело жить с ощущением мишени на спине.
Отныне парики и грим — моя единственная надежда. Довольно хилая, надо признать. Я не мастер преображений, мои познания о косметике сосредоточены в сфере ее изготовления.
Но выхода нет, придется спешно учиться маскировке. Для начала использую созданное мессером зелье.
Результат… обескураживает. Прямо хоть мотиватор делай “ожидания и реальность”.
То ли Тайберг что-то напутал, то ли я неправильно поняла его инструкции, но вместо вполне органичного для этих мест светло-русого оттенка мои волосы наливаются красной медью.
Мне неожиданно идет этот цвет. Подчеркивает чуть смугловатый тон кожи и тонкие черты лица. Одна проблема — теперь без парика я буду пламенеть в любой толпе, подобно горящему факелу.
Вот дерьмо!
Попытка поправить дело с помощью покупных красок на травяной основе ситуацию не исправляет. Медно-красный не желает превращаться ни в русый, ни обратно в черный. Даже не тускнеет, хотя я трижды наносила и смывала различные средства. Кажется, избавиться от рыжины я теперь смогу только вместе с волосами.
Какое-то время я обдумываю вариант побриться налысо, но решаю оставить его про запас, как совсем крайний вариант.
Мда, мессер. Удружили вы мне.
В любом случае ясно, что из Эндалии надо бежать. Шесть лет скрывать свое настоящее лицо за париками и гримом, вздрагивать от любого пристального взгляда и обмирать от ужаса при виде полицейских я не готова.
Сменив монашеский балахон на платье горничной я отбываю на дилижансе в соседний город, где покупаю билет на поезд, идущий к границе с Тиверским княжеством…
Глава 41. Охотник на людей
— Встать. Суд вынес решение. Аренда собственности Даяны Эгмонт произведена с полного согласия ее действующего на тот момент опекуна и признается законной. Пилор Эгмонт, вы, как новый опекун Даяны Эгмонт, вправе разорвать контракт, вернув Хагену Бергу уплаченные им шесть тысяч либров.
Бывший магистр упраздненного ордена Искупления вскочил.
— Но ваша честь! Я в глаза не видел этих денег.
Судья покосился на него равнодушно.
— Согласно расписке деньги были уплачены и переданы в руки вашей дочери Даяне Эгмонт.
— Ложь! Фицбрук вместе с Бергами просто обобрали мою бедную девочку! — взвизгнул истец. И съежился, осознав ЧТО он сказал
В зале повисло гробовое молчание.
— То есть… я не это имел в виду…
Рой не спеша поднялся, еле сдерживая ликующую улыбку. На такой подарок от мерзавца он даже не надеялся.
— Это оскорбление. Из тех, что смывается кровью. Я сегодня же пришлю к вам секундантов, Эгмонт.
— Эй, я тоже хочу поучаствовать в развлечении, — оскалился сидевший рядом некромант. — Этот крысеныш оболгал не только меня, но и мою жену.
Магистр сбледнул.
— Нет… я не это…
Резкий стук молотка перекрыл гудение зала.
— Слушание по делу “Эгмонт против Берга” окончено. Истец, ответчик, освободите помещение!
Уже в коридоре последовала довольно жалкая сцена, когда бледнеющий и потеющий Пилор вымаливал прощения. На лице магистра читался ужас — тучный и рыхлый, он и юности не отличался особыми бойцовскими талантами. И прекрасно сознавал, что не имеет ни единого шанса против инквизитора.
Рой выслушал униженные извинения и кивнул.
— Я приму их. При одном условии.
И озвучил каком именно.
Пилор покраснел от злости. Потом снова побледнел. Мелкие глазки воровато забегали.
— Я не могу! Моя девочка…
— Мне все равно какую сделку вы заключили с Аншлером, и что он вам обещал. Или мы сегодня же подписываем соглашение, или можете ждать секундантов. Я с удовольствием избавлю мир от вас, — ледяным тоном пообещал инквизитор.
Это не было правдой. Рой сильно сомневался в своей способности хладнокровно убить человека, даже такого подлого, как Пилор. Но блеф удался — магистр нервно сглотнул.