Не обижайте колдуна

Неожиданный и неприятный вопрос. Я смутилась, не желая откровенничать с едва знакомым человеком.

— Да самой бы знать…

Леон взглянул на меня так, что пришлось отвести глаза. Но не ему было меня судить.

Остаток пути до больницы мы ехали молча, слушая какую-то старую рок-группу. Когда из динамиков разразилось зажигательное соло, машина, чиркнув шинами об бордюрный камень, резко затормозила, и переброшенный через плечо ремень безопасности неприятно врезался мне в плечо и грудь.

— Прибыли, — пояснил сержант.

Наша главная и единственная городская больница «Святого Патрика» представляла собой комплекс невысоких четырехэтажных зданий из белого кирпича с широкой аллеей, фонтаном, красочными клумбами пышных азалий и буйными кружевными зарослями изумрудных кустов по обе стороны дороги. Если не знать, что это место отдано под больницу, то его можно было бы принять за какой-нибудь санаторий или гостиницу.

Мы вышли из машины и побрели к парадному входу мимо гуляющих пациентов и посетителей медучреждения. Сердце закололо от одного взгляда на темные окна больницы. Возможно, Тамзин сейчас лежал где-то там и несколько врачей отчаянно боролись за его жизнь.

Мы вошли внутрь, и нас мигом обуяла прохлада, вырывающаяся из кондиционеров приемного покоя. Голубые, выложенные виниловой плиткой полы, белые стены, цветы в серых горшках. Людей тут оказалось больше, чем снаружи, но сержанту в полицейской форме все уступали дорогу.

— Подожди здесь, — шепнул мне Дайм, а сам подошел к стойке регистратуры, где тут же ввязался в разговор с усталой рыжеволосой медсестрой. Через пару минут она кивнула ему и куда-то ушла, оставив нас с Леоном томиться в ожидании среди прочих присутствующих: работников больницы, пациентов и посетителей, снующих туда-сюда по просторному вестибюлю. Благо, ждать пришлось недолго.

Полная дурных предчувствий, я обернулась на звук цокающих по полу каблуков. К нам строгой походкой приближалась темноволосая женщина в белом халате и с пресс-папье в руках. Одна из врачей. В ее внешности было что-то южное. Возможно, даже мексиканское. А взгляд у нее был сердитый и острый — судя по всему она знала Дайма и очень не обрадовалась, увидев его.

— Мне пришлось переспросить трижды, прежде чем до меня дошло, чью фамилию я слышу, — проронила она, подойдя к нам. — Какими судьбами, Дайм?

— Иззи… — Голос сержанта прозвучал скованно, как будто больничные стены высосали из него всю смелость и решимость. — Тут к вам только что старика одного привезли. Его внучка очень за него беспокоится.

И он указал на меня.

Я едва сдержалась, чтобы нервно не рассмеяться. Пришлось отвлечься на бейдж с именем врача. Надпись гласила: «Изабелл Мэри Санчес».

— Внучка? — Женщина заломила бровь, глядя одновременно и на меня, и куда-то сквозь меня, словно я была для нее прозрачной, как стекло. — Ну да, ну да.

Ее пронзительный взгляд нагнал на меня жути. Наверное, как и на Дайма, потому что он слегка отшатнулся назад.

— Ладно, — чуть погодя, вздохнула она. — Как зовут вашего старика?

— Тамзин Кейр, — промямлила я и судорожно сглотнула. Ладони потели не то от страха, не от нервов.

Изабелл опустила взгляд на пресс-папье и с деловым видом пролистнула несколько страниц.

— Да, полчаса назад нам привезли одного старика, но он, когда очнулся, назвался другим именем.

Пришлось уточнить:

— Высокий старик в старом сюртуке?

— Да.

Я в замешательстве закусила губу. Неужели «Тамзин Кейр» - это тоже псевдоним, как и имя его былой подруги?

— Он заявил, что его зовут Улирих Рехенберг и что мы срочно должны выпустить его отсюда, — произнесла Изабелл. — Он побуянил, накричал на медбратьев, выгнал медсестер, выдернул из себя катетеры, встал на ноги и чуть не расшиб лицо об батарею.

Я моргнула:

— Упал?

— Упал. Сейчас опять без сознания.

— Вот срань…

На языке крутилось множество бранных слов, но произносить их в присутствии врача почему-то не позволяла совесть.

— Да все с ним в порядке будет, Имриш. — Изабелл назвала меня по имени, но я его не называла. — Он просто выдохся. У меня при осмотре сложилось впечатление, что он бежал десятикилометровый марафон без передышек. Он сильно обезвожен. Есть незначительные синяки и ссадины, свежий шрам на плече. Но через день-другой все пройдет. Отдохнет, поспит, полежит под капельницами. Потом мы его выпишем.

Мы с сержантом Даймом переглянулась. Он смотрел на меня с надеждой, как будто ожидая, что после этих слов тревоги отступят от меня и вернут мне спокойствие. Возможно, что так оно и вышло. Надо было поблагодарить Леона за то, что он привез меня сюда, а не в участок. Заботливый малый. Без него бы я сейчас себе волосы с головы выдирала от волнения.

— Улирих очень боевой для своего возраста, — продолжила говорить Изабелл, имея в виду Тамзина. — С характером. Выбрал жизнь вне времени и духом не стареет. Не сомневайся, мы поставим его на ноги.

Наконец, я вздохнула с облегчением, ощутив, что страх перестал сдавливать в тисках мои ребра. Настаивать на посещении старика было глупо, так что я заговорила о другом:

— Можно вам оставить свой номер для связи?

— Оставляй, — врач безразлично пожала плечами, и я написала заветные цифры на листе в пресс-папье. — Я позвоню, если что-то произойдёт. И да, еще кое-что. — Она достала из кармана старинные часы на цепочке. — Это выпало из его сюртука в процедурной. Пускай они пока что побудут у тебя.

И передала часы мне. Те самые, которыми Тамзин вводил меня в транс много лет назад. Круглые, позолоченные, гладкие; от корпуса будто исходило тепло. Крышка часов открылась с легким щелчком. Ну внутренней стороне крышки — гравировка, какая-то фраза на немецком, которую я могла бы прочесть только со словарем. Затем я опустила взгляд на циферблат и расстроилась, увидев трещину на стекле. Похоже, удар был сильным. Повезло, хоть часовой механизм не повредился и стрелки продолжали отсчитывать время.

— Стекло можно заменить, — ободрил меня Дайм.

Я закрыла крышку и сжала часы в кулаке — карманов, чтобы их спрятать, платье не предусматривало. Странно было держать их в руке, предмет из тревожных детских воспоминаний.

— Спасибо, Изабелл.

Она кивнула:

— А теперь позвольте мне откланяться и вернуться к работе. И еще, Леон, — ее глаза хищно сверкнули, — сделай пожалуйста так, чтобы эти люди ушли отсюда. Улирих не в состоянии принимать посетителей.

Да, моя наблюдательность оставила меня. Я даже внимание не обратила, как приемный покой заполонили разодетые артисты из группы Тамзина. Многие из них буравили меня странными тревожными взглядами. Среди них я увидела Томаса в красном пиджаке.

— Похоже, они хотят, чтобы ты им что-то сказала, — пробормотал Леон. — Но, если не хочешь, я сам могу их выпроводить.

— Я сама, — сказала я и только потом сообразила, что этого не хотела. Но куда деваться. Пришлось помахать над головой руками, привлекая к себе внимание. — Ребята, не беспокойтесь! Все с мистером Кейром будет нормально, он в надежных руках, и ему уже лучше! Возвращайтесь к работе! Думаю, он бы не обрадовался, если из-за такого пустяка вы бы свернули карнавал и ходили с постными лицами! Давайте постараемся ради него!

Не знаю как, но мой дрожащий голосок заставил всех развернуться к выходу. Томас явно не обрадовался моей тираде, но что я могла сделать? Не приказывать же артистам штурмовать больницу в присутствии полицейского и прочих медработников. Это бы всем аукнулось.

— Всего доброго, Иззи, — учтиво попрощался Леон, и мы вышли из больницы на залитую ярким солнцем аллею. В воздухе все еще пахло летом и мокрым асфальтом. Медленным шагом мы добрели до одинокой скамейки, стоявшей в тени дерева, и Дайм предложил мне присесть.

— Ну как, стало спокойнее? — вполголоса поинтересовался сержант, примостившись рядом на скамью.

— Да, спасибо огромное, Леон. — Я опять, сама того не ведая, наплевала на все рамки приличия и начала обращаться к полицейскому на «ты», но его вроде бы это нисколько не обеспокоило. — Ты не обязан был этого делать.