Страница 42 из 89
— В мечеть Нью-Спрингфилд?
'Да.'
— Некоторые из его друзей тоже поменялись местами?
'Не то, что я знаю из. Но там у него появились новые друзья. В этом была часть проблемы — никто из нас не знал ни их, ни их семьи. Внезапно он оказался с другим набором».
— Они тоже ездили в Пакистан?
'Да.' Она выучила два имени и теперь произносила их вслух.
'Что с ними случилось?'
— Я не знаю наверняка. Но ни один из них не вернулся в Бирмингем.
«Они были учениками одного и того же имама?» Голос женщины был спокойным, но настойчивым.
«В этой мечети всего один имам. Абди Бакри. Он отправил их всех в Пакистан. Мой отец этого не понимает — он все еще думает, что Амир ездил туда навестить семью и работать на нашего кузена». Она нахмурилась, думая о наивности отца.
— Вы знаете что-нибудь об этом Абди Бакри?
Тахира покачала головой. — Только то, что он не был в Бирмингеме больше нескольких лет.
— Он был в Пакистане до этого?
'Пакистан? Я так не думаю. Он из Северной Африки. Но почему, это важно?
— Это может быть очень важно.
— Полагаю, я мог бы попытаться выяснить это.
И когда Тахира произнесла эти слова, Лиз поняла, что у нее новый агент. Понимала ли Тахира, на что она вызвалась добровольцем? Она скоро узнает.
Глава 28
Бергер был на грани, хотя и старался не показывать этого в офисе. Для всех было шоком, когда в понедельник днем прибыла полиция и сообщила им, что Мария Галанос была найдена убитой в своей квартире. Очевидно, ее родители провели выходные, пытаясь дозвониться до нее по телефону; в понедельник утром консьержка, наконец, уступила и открыла дверь бедняжке своим ключом. С греческой расторопностью полиции понадобился целый день, чтобы связаться с ее работодателями.
Услышав эту новость, Фалана потеряла сознание, и Бергер сразу же отправил ее домой. Но он знал, что ее тревогу чувствовали все в конторе, и даже сейчас, три недели спустя, атмосфера оставалась столь же напряженной, сколь и скорбной. По его опыту, внезапная смерть расстраивала; убийство имело дополнительный эффект устрашения.
Кэтрин Болл должна была выйти через пару дней, и Бергер с нетерпением ждал ее прибытия — ее невозмутимая уверенность могла передаться его нервному персоналу. Он хотел, чтобы это могло передаться и ему. В отличие от персонала, он не думал, что убийство Марии имело какое-либо отношение к ее личной жизни или было случайным действием какого-то психопата-убийцы. Он был уверен, что ее настоящая роль в конторе раскрыта, то ли потому, что она задавала слишком много вопросов, то ли потому, что узнала что-то такое, о чем не успела никому рассказать — секретарь Бергера сказала, что Мария искала для него в тот день, когда он уехал на длинные выходные.
Так что, возможно, в офисе все-таки был шпион, готовый убить, чтобы сохранить свою личность в тайне. Это означало, что они могут убить снова. Бергер не чувствовал себя таким незащищенным уже несколько лет, с тех пор как он оставил свою прежнюю рискованную жизнь и присоединился к спокойной заводи благотворительной деятельности. Вернее, уже не спокойна; он все думал, не конец ли смерть Марии, а начало, и будет ли убийца продолжать убивать всех, кто может встать у него на пути. Хотя на пути чего? Бергер не знал, но это должно было включать захват грузов UCSO.
Ему нужна была поддержка — защита, да, но также и кто-то со свежим взглядом, который мог бы увидеть, что здесь происходит, так, как Бергер не мог. Люди из британского посольства, приславшие Марию, ничем не помогли. Они только что сказали ему не поднимать головы и ничего не говорить о них греческой полиции, пока они ждут указаний из Лондона. Больше он о них ничего не слышал. Это было недостаточно хорошо для него. Он ненавидел возвращаться к своему прежнему образу жизни, но еще больше он ненавидел вновь оказаться в опасности.
Коммутатор тут же подключил его. — Торговые вопросы, — объявил ровный голос со Среднего Запада. — Это Хэл Стимкин.
«Меня зовут Митчелл Бергер. Я управляю офисом UCSO здесь, в Афинах. У меня статус Коричневой книги. Это был реестр бывших сотрудников. «Мне нужна встреча — как можно скорее».
Наступила многозначительная пауза. — Что ж, Митч. Дайте мне минуту или две, и я свяжусь с вами. Какой у тебя номер?'
Бергер дал ему номер, и телефон отключился. Он мог представить себе процесс, запущенный сейчас: зашифрованное электронное письмо в Вирджинию, внутренний звонок, обратное электронное письмо. Три часа спустя он все еще размышлял о том, сколько времени это займет, когда зазвонил его телефон. Это был Стимкин. — Хорошо, Митчелл. Теперь вот что мы будем делать…
Остаток дня он был занят — даже Елена, его обычно робкая секретарша, прокомментировала это, когда в четыре часа дня принесла ему кофе. Он изо всех сил старался сосредоточиться на рабочих делах — после смерти Марии он отложил запланированную отправку, но теперь нужно было перенести ее, — но был рад, когда часы показывали шесть часов. К тому времени офис опустел, и он уже был на лифте, когда покидал здание.
Ему оставалось убить час, поэтому он пошел пешком. Обнаружить какое-либо наблюдение в Афинах в это время ночи было почти невозможно, хотя он был совершенно уверен, что если кто-то и наблюдает за ним, то это будет человек, а не организация, и поэтому его будет легче стряхнуть.
Пятьдесят минут спустя, когда он кружил вокруг своей цели, он был уверен, что за ним не следят. Он направлялся к Венере Милосской, роскошному отелю, расположенному всего в нескольких сотнях ярдов от Парфенона. Он тщательно проверял тротуары позади себя, когда шел, и также был настороже, не подозревал ли кто-нибудь о переднем хвосте; он прошел через большой универмаг, который оставался открытым допоздна, поднимаясь на лифте и спускаясь по лестнице, затем быстро выпил эспрессо в кафе-баре с хорошим видом на улицу. Он даже обыскал себя, чтобы исключить малейшую вероятность того, что на его одежду было установлено устройство слежения. Ничего и никого.