Страница 34 из 89
'Афины?' Мартин на мгновение переварил это.
— Звонить в колокольчики? — спросил Фейн.
— Боюсь, что нет. Те связи, которые мы недавно обнаружили с нашими сторонниками Аль-Каиды, связаны с Йеменом и Северной Африкой. Вот почему я был заинтригован, когда услышал, что Хана подобрали у берегов Сомали. Тем не менее, когда я увижу его, будет полезно знать, что он был в Греции, тем более, что Хан не знает, что мы знаем, что он был там.
— Это лучшая позиция, тебе не кажется? — спросил Фейн. Он пристально посмотрел на Мартина и произнес с легким намеком на насмешку. — Я имею в виду, когда ты что-то знаешь, а другой парень не знает, что ты знаешь. Затем он посмотрел на Лиз. Ей было совершенно ясно, что он больше не говорил об Амир-хане.
В тот вечер Лиз и Мартин встретились в Gaylord's, винном баре на полпути между Викторией и рекой, недалеко от Воксхолл-Бридж-роуд. Он медленно заполнялся профессионалами, которые работали в этом районе, выпивая перед длинными выходными.
Мартин был в хорошем настроении. Он покинул Атенеум с Фейном, и они вместе поехали на такси до Воксхолл-Кросс. Все еще злясь на выходки Фейна, Лиз отклонила их предложение подвезти и вернулась в Темз-Хаус самостоятельно. Она нашла беззаботное равнодушие Фейна к смерти агента под прикрытием и отсутствие какого-либо чувства личной ответственности за случившееся весьма поразительными. Как правило, она мало сочувствовала Бруно Маккею, которого находила самодовольным и покровительственным, но не могла не пожалеть его, когда видела, как его босс незаметно перекладывает вину за смерть агента на его плечи.
— Знаешь, — сказал Мартин, потягивая шабли, — Джеффри Фейн сегодня показался мне довольно странным.
'О, да?' спросила Лиз немного осторожно. Казалось, сейчас неподходящий момент, чтобы сказать Мартину, что Фейн знает об их отношениях.
Мартин пожал плечами. «Как француз, каждый знает, что всегда есть англичане, которые думают, что мы шуты, и что есть другие, которые просто не любят нас. Но многие англичане, кажется, любят французов, даже восхищаются нашей культурой. Я всегда думал, что Фейн был одним из них.
— И больше не делаешь?
Мартин в недоумении поднял руки. «Сегодня днем я нашел его другим. Казалось, он стал соревноваться, спарринговать со мной, если хотите». Он слегка улыбнулся. — Но мне кажется, я знаю причину.
'Что вы думаете, что это?'
«Присутствие мадемуазель Карлейль! Я полагаю, он весьма увлечен вами и не очень рад тому, что вас связывают с такими, как я — иностранцем. Какими бы хорошими ни были отношения между нашими бюро, он все же видит во мне конкурента».
Итак, Мартин понял, что Фейн знал о них, подумала Лиз, пораженная тем, что он сам догадался об этом. Прежде чем она успела что-то сказать, он продолжил: «Я не принимаю это на свой счет. Я чувствую, он чувствовал бы то же самое по отношению к любому мужчине, с которым ты была.
Он с благодарностью сделал глоток вина, а затем весело сказал: — В любом случае, это не имеет никакого значения. Джеффри Фейн остается грозным во многих отношениях, и он будет продолжать пользоваться моим уважением. Но скоро я столкнусь с кем-то, кто покажется мне гораздо более устрашающим».
'Ты будешь?' — спросила Лиз. Была ли у Мартина еще одна встреча, о которой он ей не сказал?
Он посмотрел на нее с лукавой улыбкой. «Погода завтра должна быть очень хорошей. Я ожидаю, что встречусь с твоей матерью.
Глава 24
Здоровяк, Блейки. Слова Фейна были в глубине сознания Лиз, когда она сидела в кабинете директора UCSO. У Дэвида Блейки была характерная уравновешенность офицера МИ-6, но он казался гораздо более расслабленным, чем та версия, с которой обычно работала Лиз. Правда, костюм Блэйки был прекрасно скроен, но она с облегчением отметила, что в нем не было ни одной из ярких дополнительных вещей, которые любили изображать Джеффри Фейн и Бруно Маккей, — ни шелкового платка с узором пейсли, выглядывающего из верхнего кармана, ни явных манжет рубашки с золотыми запонками, без полкового галстука.
Блейки спокойно объяснил историю беспокойства UCSO: как его первоначальный звонок Фейну последовал после того, как глава афинского офиса UCSO Митчелл Бергер заподозрил недавнюю волну попыток угона ценных грузов. Теперь, когда Лиз перевела обсуждение на убийство Марии Галанос, Дэвид Блэйки начал беспокоиться.
Она сказала: «Мы все еще ждем отчета греческой полиции, но мы знаем, что Марию Галанос задушили».
— Да, я слышал это. Они думают, что она знала человека, который ее убил?
«Не похоже на это — очевидно, ее электричество было изменено, предположительно, чтобы сделать квартиру темной, когда нападавший нанес удар. Что означает, что это не был какой-то спор, который внезапно обострился. Это было запланировано – кто-то должен был проникнуть в квартиру заранее. Ты не знаешь, был ли у нее парень?
Блейки пожал плечами. — Понятия не имею. Дело в том, что я никогда не встречался с девушкой. Я думал, что коллеги Джеффри в Афинах знают обо всем этом. Ее выбрали для этой работы, — добавил он с ноткой усталости. Кажется, он больше обеспокоен ее смертью, чем Фейн, подумала Лиз, хотя он никогда ее не видел. Должно быть, это вызывает большое огорчение в афинском офисе.
Она сказала: «Конечно, Бергер встречался с ней, так что он, вероятно, знает о ней больше. Когда он в следующий раз приедет в Лондон?
Но Блейки не ответил. Вместо этого он потянулся к телефону и набрал два номера — внутренний номер. — Не могли бы вы заглянуть? — сказал он без предисловия.
Через несколько мгновений дверь его кабинета открылась, и вошла высокая стройная женщина. На ней было элегантное льняное платье-рубашка и простые, но дорогие на вид украшения — ожерелье из золотых монет и браслет из тонких золотых проволок. Никакого обручального кольца, заметила Лиз. Новоприбывшему было лет сорока, со зрелым, слегка загорелым лицом, светлыми волосами, забранными назад, открывающими высокий лоб, ярко-голубые глаза и острый подбородок. Эффект был умным и привлекательным, а не красивым. Это был взгляд, которого Лиз хотела бы достичь, хотя она давно смирилась с тем, что никогда не сможет.