Страница 26 из 89
Майлз проснулся рано, когда на улице была еще кромешная тьма, и тут же встал. Он задержался ровно настолько, чтобы съесть один из сэндвичей, завернутых в пищевую пленку, и выпить большую кружку растворимого кофе, в который он налил сливки из стеклянной бутылки с молоком. Второй сэндвич он положил в карман; он понятия не имел, откуда взялась его следующая еда. Затем он заправил постель, вымыл и вытер кружку, оставив мало следов того, что кто-то остался на ночь.
Он ехал через сверкающие заснеженные поля навстречу восходящему солнцу, направляясь дальше на восток через бескрайние холмистые степи. Поначалу движения было мало, но к утру люди уже гуляли по маленьким городкам, через которые он путешествовал. Когда он остановился за бензином (ему сказали заправляться по мере возможности), обслуживающий персонал был дружелюбен, но не говорил по-английски. Он упомянул пункт назначения, проверяя, что на правильном пути, но мужчина только покачал головой. «Бум!» — сказал он почти устало. 'Бум бум.'
Вскоре Майлз заметил признаки конфликта; мимо него проехала пестрая смесь армейских машин, уводивших в сторону от боев. Затем он подошел к контрольно-пропускному пункту, укомплектованному украинскими регулярными войсками, которые с любопытством посмотрели на его ирландский паспорт, а затем махнули ему рукой, не спрашивая, чем он занимается, так что ему не нужно было раскрывать свою легенду о том, что он независимый журналист, пишущий истории, представляющие человеческий интерес. зоны боевых действий.
Его встреча с источником состоялась на втором фермерском доме в дюжине миль от места боевых действий и менее чем в двадцати от Донецка, где упал малайзийский авиалайнер. Это было более грандиозное событие, чем его ночлег. На самом деле это был вовсе не фермерский дом, а скорее старомодный охотничий домик, построенный из необработанного камня, с крышей из черепицы цвета мокко ручной работы. Он постучал тяжелым железным молотком в деревянную дверь и стал ждать. Он почувствовал знакомое волнение, которое всегда предшествует встрече с новым источником. Дверь открыла невысокая, коренастая женщина средних лет, одетая, по-видимому, в домотканое шерстяное платье с фартуком, повязанным вокруг талии. Она была так похожа на жену фермера с розовыми щеками из волшебной сказки, что Майлз подумал, не могла ли она быть одной из коллег Мака, переодетой крестьянкой по такому случаю. Он нашел эту мысль довольно утешительной.
Она провела его в длинную гостиную, согретую пылающим в одном конце камином. Женщина исчезла и через мгновение вернулась с подносом с мясным ассорти и двумя большими булочками, а также со стаканом дымящегося чая. Она указала наверх и прижала сложенные руки к щеке, показывая, что именно здесь он будет спать, затем слегка помахала и вышла из комнаты. Через несколько минут он увидел ее из окна, идущую по тропинке к другому зданию меньшего размера в нескольких сотнях ярдов от него. Он надеялся, что она сообщит Маку о его благополучном прибытии.
Майлз оглядел первый этаж и прошел на кухню, которая была настолько безупречно чистой, что было очевидно, что в ней давно никто не готовил. Он порылся в ящиках и нашел нож для стейков. Он потерял свою остроту, но имел острое острие, так что сойдет.
Поднявшись наверх, он обнаружил, что единственная кровать была заправлена, по-видимому, женщиной, которая только что ушла. Положив сумку, он снял куртку и положил ее на покрывало, отогнув оба лацкана, пока полностью не обнажилась подкладка. Он нашел центральный шов и осторожно вставил острие ножа для мяса в один из крошечных узлов, затем повернул, пока он не развязался. Он повторял процесс до тех пор, пока вся линия нити не стала видна и он не смог разъединить две стороны пальцами. Левая половина подкладки освободилась, и он потянулся за ней, извлекая конверт, заклеенный сзади скотчем. Разорвав его, он пересчитал стодолларовые купюры внутри; все это было там. Он свернул купюры и сунул их в карман брюк, затем спустился вниз и вернулся в гостиную.
У камина стоял мужчина. Он держал автоматический пистолет. Когда Майлз вошел в комнату, мужчина повернулся и направил пистолет ему в голову.
18
— Вы, должно быть, Миша, — сказал Майлз Брукхейвен, неподвижно стоя в дверях, свободно сложив руки по бокам. Это казалось самым безопасным, и ему все равно нечем было защищаться. Если он ошибся в личности этого человека, Майлза, вероятно, застрелят. «Я Шон Флинн. Мои коллеги в Киеве сказали, что вы просили о встрече. Это звучало срочно, так что я здесь.
Мужчина уставился на него, затем опустил пистолет. Он был одет в черно-оливковую военную форму, был высок и крепко сложен, с жесткой бородой и темными глазами, которые казались слишком маленькими для его лица. Он засунул свое личное оружие в кобуру на поясе, оставив торчащим приклад. Майлз шагнул вперед и протянул руку. Мужчина с силой встряхнул его. Майлз заметил, что русский ел булочки и пил чай с подноса, который принесла женщина. — Готов поспорить, что уже холодно, — сказал он. — Хотите еще?
Мужчина снова посмотрел. Затем его лицо расплылось в ухмылке. — У меня есть идея получше, — сказал он. Он подошел к рюкзаку, который поставил на стул. Достав из него бутылку водки, он сказал: — Стаканы есть?
Брукхейвен рассмеялся. — Наверняка есть на кухне. Подожди секунду.'
Слава богу, Миша прилично говорил по-английски — имея на счету около двенадцати слов по-русски, Майлз беспокоился о том, как он будет общаться с осведомителем. Его просьба о переводчике была отклонена — посылать одного человека близко к зоне боевых действий было достаточно опасно, не удваивая риска, и в любом случае, как они сказали, в этом нет необходимости.
На кухне, пока он искал стаканы, он задавался вопросом, что может сказать ему Миша, что может быть таким важным. Ему сказали, что россиянин был случайной находкой, «прохожим», который обратился в Агентство через американского журналиста, который одним из первых добрался до места крушения малайзийского самолета. Миша был там, «советуя», или, точнее, руководя украинскими повстанцами, которые охраняли это место и скрывали, что произошло. Коллеги Майлза в Киеве подобрали его и с тех пор встречались с ним в условиях строжайшей секретности и с большим риском для самого Миши. Он был офицером специального подразделения, которого вместе с некоторыми из его людей отправили под прикрытием для обучения повстанцев. Его информация о масштабах участия России и типе передового вооружения, которое они поставили повстанцам, оказалась безошибочно точной и имела решающее значение для понимания Западом ситуации. Его мотивы не были объяснены Майлзу, хотя деньги, очевидно, играли в этом большую роль, но Киевская резидентура, по-видимому, была удовлетворена тем, что он был искренним и явно знал о нем гораздо больше, чем они считали нужным сообщить Майлзу.