Головы или хвосты?

Не мешая ему размышлять, детектив Рид кивал и смотрел на стену дождя. Покосился на Коннора, закурил. Пытаясь понять его эмоции по движениям, по выражению лица, Коннор больше запутался. Но, кажется, он испытывал страх. Перед неведомым существом, которого случайно создали в «Киберлайф».

И Коннор был вынужден признать, что тоже боится.

— Хватит уже тут гадать по кофейной гуще, — одернул его детектив Рид. — Я пойду. Неплохо поработали сегодня, — добавил он как бы снисходительно и тут же отвернулся, как будто ругая себя за сорвавшуюся фразу.

— Аналогично, — коротко отозвался Коннор, не знающий, что и сказать.

========== Реверс II ==========

Коннор, блядь, опаздывал. Эта фраза звучала настолько нереалистично, что Гэвину ненадолго показалось, что он еще спит и ему снится крайне подробный кошмар, включающий работу и навязанного напарника-андроида. Строго говоря, он жил в кошмаре. Этот вывод его озадачил, но недостаточно, чтобы отвлечь от гнева на жестянку. Гэвин как раз думал, не врезать ли себе по лицу, дабы убедиться, бодрствует он или нет, но тут Коннор появился из-за поворота, протиснувшись между двумя болтающими тетками. Народу в центре было много. По приближении андроид изобразил одну из самых невыносимых улыбок из своего арсенала.

— Ну, и где ты был? — мрачно спросил Гэвин, чувствующий особое удовольствие от отчитывания во всем идеального Коннора.

— Простите, детектив, мои планы немного сорвались… Я гулял с Сумо, а он решил, что это крайне подходящее время для охоты на кошек, — пробормотал Коннор, явно не желавший признаваться в этой нелепости. — Я не ожидал этого, исходя из его преклонного возраста и спокойного характера. Но просчитался. Хотите кофе, детектив? — любезно предложил он.

Очевидно, Коннор пытался загладить вину небольшой дружеской услугой. У Гэвина аж все свело от того, какой этот жест образцовый и прописанный, но в то же время он жадно пялился на пластиковый стаканчик в руке такого же пластикового андроида. Были ли у него принципы? Конечно, да. Но Гэвин в этот раз решил послать их нахуй, торопливо схватился за горячий стаканчик, отпил и только потом колюче спросил:

— И куда делась твоя андроидская гордость?

— Вы слишком нездорово выглядите, детектив, — не остался в долгу Коннор. — Мои исследования показали, что проще всего привести вас в чувство с помощью кофеина, а не пытаться иными способами предотвратить обморок от истощения.

Гэвин мрачно хмыкнул и с недовольством поймал себя на том, что улыбается.

— Вон тот дом, — сказал он, желая отделаться от надоедливого, изучающего взгляда Коннора. — Там жил этот Майк. Сейчас дома его сын, мы с ним поговорим, но давай без твоего, блядь, старого доброго андроидского ультранасилия. Просто спокойно побеседуем…

— Я думал, вы сами предпочитаете силовые методы допроса… — заметил Коннор, пока они медленным, прогулочным шагом продвигались до нужного дома; Гэвин улучил момент, чтобы допить кофе. На стаканчике ничего не было написано, хотя он опознал «Старбакс». Возможно, Коннор мстил за их прошлый разговор об именах. — В первый день вы угрожали задержанному насилием, — не отвязался андроид.

Он и сам понимал, умный компьютер, что Гэвин предлагал это, поскольку убийца был андроидом и ему никакого наказания не грозило за издевательства над ним. Как давно это, кажется, было… Ничего не ответив, Гэвин с чистой совестью оставил Коннора размышлять о своем отношении к ебаным жестянкам, а сам только сказал:

— Ну, ситуации же разные. Тот пырнул человека двадцать восемь раз, а этот, вроде как, пока не признан виновным. Поглядим. Если он замешан, разрешаю тебе его пиздануть, — с удовольствием произнес Гэвин, в то же время подумав, что ни за что не уступит эту привилегию Коннору.

— Мне не нужно ваше разрешение, — заупрямился андроид, видно, решив наверстать свою гордость.

— И зря, потому что я главный, — рявкнул Гэвин. — Я тут детектив!

И, прежде чем войти в высотное здание, похожее на другие такие же, из стекла и бетона, обманчиво хрупко возвышающееся над городом, Гэвин оставил пустой стаканчик от кофе на скамейке, поленившись дойти до мусорки. Проигнорировав пылающий взгляд Коннора, он шагнул в разъехавшиеся двери, показал значок охраннику, и тот спокойно пропустил его сквозь вспыхнувшую красным рамку. Коннор семенил к лифту следом. Опомнившись, Гэвин обругал себя за эту детскую вредность, но ничего поделать уже не мог.

Дэвид Уорнер, унаследовавший квартиру от отца, жил на девятнадцатом этаже. Проходя мимо одинаковых дверей с номерками, Гэвин представлял себе, какие роскошные аппартаменты могли бы за ними прятаться. Такие, что простому детективу можно сунуть в них нос только по делу. Как бы он ни старался, никогда ему на привольную жизнь здесь не заработать, и эти размышления Гэвина страшно угнетали.

Покойный Уорнер был довольно скромен, чтобы не отгрохать себе особняк, хотя зарплата одного из ведущих технологов «Киберлайф» позволяла, но он нашел себе уютное место в центре города. Может, любил чувствовать себя в сердце жизни. За дом здесь многие готовы были бы убить. Гэвин, чего греха таить, тоже. И убил бы он непременно злополучного Коннора — совместил бы, так сказать, полезное с приятным…

Их ждали; стоило позвонить, дверь отъехала, и Гэвину предстал Дэвид Уорнер, белый мужчина лет тридцати, блондин, изящная бородка, одежда вся с иголочки. Таких, по мнению Гэвина, делали на конвейере. Его собственное кривое ебало, по крайней мере, было самобытно и оригинально. Коннор уставился на Дэвида с как будто бы безынтересным видом, но Гэвин догадался, что андроид подключил сканер и забыл контролировать мимику.

Поздоровавшись слегка скомканно, они сунулись в квартиру. Оглядываясь по сторонам, Гэвин заметил причудливое сочетание дорогих вещей, вроде картин, висевших на стенах, и совершенно обычных, купленных во всем известной «Икее» — у него самого когда-то были такие же темно-зеленые подушки на диванах. Выдержанная в спокойных, серых тонах, квартира как будто впитывала яркий дневной свет, который лился из окон. Однако ничего примечательного, что как-то натолкнуло бы на мысли об убийствах, Гэвин не увидел.

Сначала допрос повел Коннор, увидевший, что Гэвина больше интересуют вещественные улики. Дэвид с легким разочарованием посмотрел на Коннора, но отвечал послушно; может, тоже не любил андроидов? Не то чтобы за это получится привлечь. Тогда Гэвину пришлось бы арестовать самого себя… Он заметил, прислушавшись, что Коннор старается не давить на собеседника, но спрашивал он не только о работе отца (судя по всему, Дэвид о ней нихера не знал), но и о том, что он чувствовал, когда Уорнер-старший умер… Он не спешил раскрывать, что Майк может быть жив, и отслеживал эмоции его сына.

— Ты из-за Андерсона, что ли? — полюбопытствовал Гэвин, отведя Коннора в сторонку — к счастью, Дэвид особенно не влезал в полицейские дела и отнесся с пониманием. Даже не подслушивал.

А Коннор замялся, видимо, размышляя, стоит ли говорить об этом кому-то вроде вечно недовольного детектива. И Гэвин вполне мог понять его — если принять, что андроиды копируют людей и крадут их повадки: открывать свои чувства, даже, блядь, смоделированные, трудно.

— Ржать не буду, — спокойно пообещал Гэвин.

— Мне бывает страшно, — с той долей беспомощности, на которую не должна быть способна лучшая боевая машина полиции Детройта, заявил Коннор. — Я понимаю, что люди умирают. Хотя есть вероятность, что через несколько десятилетий люди научаться оцифровывать сознание, и… Я пытаюсь себя морально подготовить. Это трудно. Как вы справлялись?

Он, видимо, подсмотрел в деле Гэвина, что его родители умерли.

— Я радовался, — неиронично ответил Гэвин. — Отец упился до смерти, туда ему и дорога, а мать была мне почти чужая… Так что для меня твой страх кого-то там потерять не совсем понятен, ясно объясняю?

— Мне жаль…

Пожав плечами, Гэвин кивнул и вернулся к книжной полке, на которой он рылся: опыт подсказывал, что старшее поколение иногда по древней привычке прячет что-то важное, секретное в книги — ну или бы он просто наткнулся на двадцатку. Его собственный отец был тем еще уебком, как и многие, и Гэвин искренне ненавидел каждый день, проведенный с ним в сознательном возрасте, но распространяться об этом не собирался. С сожалением он задвинул последнюю книгу на полку. Ничего не нашлось.