Инсайт

Ева вспыхнула, вспомнив про похождения Шута в порту. Это их он называет делами?!

– Это ка… – Ева осеклась на полуслове: Шут опустил руку в свёрток, чтобы взять цветок, но его пальцы вместо цветка ухватили руку девушки.

Сердце Евы отбило барабанную дробь, она задержала дыхание и, ведомая чувством, чуть подалась вперёд. Их взгляды встретились. Шут улыбнулся и легонько сжал её ладонь.

– Окажи мне услугу, – сказал он, поднеся ее руку тыльной стороной к своим губам.

– Какую? – голос Евы предательски дрожал.

– Ты как-то говорила, что увлекалась древними рунами.

Что?! К чему он клонит?

– Разве нет? – Шут склонил голову на бок и прищурился.

– Ээ… да.

– Понимаешь, – Шут отпустил руку девушки и принялся шагать по чердаку лёгкой танцующей походкой, – я, кажется, влюблён. Но та девушка, моя избранница: я не пойму, взаимны ли мои чувства, – он повернулся, – ты ведь можешь спросить это у камней?

«Вот дура!» – подумала Ева, – «Опять размечталась… и с чего вдруг?! Ведь это было очевидно! Дура!».

– Могу. – Мрачно ответила она и, отвернувшись к сушилке, сделала вид, что поправляет цветы, чтобы Шут не увидел, как от стыда пылает её лицо.

Разложив растения сушиться, Ева с Шутом спустились в гостиную, где капитан уже снимал с огня чайник. Он заварил чай для себя и для друга. Ева же срезала несколько листьев с нондивера, оставшегося на столе, положила в свою кружку и залила листья кипятком.

– Раскинешь камушки, именинница? – напомнил Шут.

Радость, охватившая Еву в момент, когда в гостиной появился Шут, теперь сменилась нервозностью и раздражением. Может, он только ради этого и явился, чтобы узнать правду о чувствах другой девушки? Уж лучше бы с ними был сегодня Сомбер! Он, конечно, большую часть времени молчит, зато красиво играет на лютне.

Ева достала из серванта синий мешочек, развязала его и протянула Шуту.

– Подумай о ней, вытяни 3 камня и дай их мне, – сухо скомандовала она.

Солнце уже скрылось за горизонтом и на город опускались сумерки. Ева поглядывала на портрет, ожидая появления Дария, надеясь, что он развеет своим присутствием возникшее в воздухе напряжение. Шут всё ещё ковырялся в мешке, перебирая камни пальцами. Камушки звонко стучали друг о друга. Наконец, он вытащил один, через некоторое время второй и третий камни: гладкие сиреневые аметисты.

Ева взяла первый, оценивая символ, начертанный на нем.

– Первый камень расскажет о твоих чувствах. Этот знак, – Ева показала Шуту символ, – говорит о серьёзных чувствах. Не о влюблённости, не о похоти, а об искренней любви.

Ева сглотнула. Шут действительно кого-то искренне любит. Кого-то другого. Но разве можно было упрекать его в том, что он полюбил не Еву? Грудь сдавило, а на глаза навернулись слёзы. Нет! Она должна взять себя в руки! Слёзы для слабаков!

– Это настоящие чувства, которые… – Ева запнулась, но сделав усилие, продолжила, – … которые нужно беречь. За такую любовь стоит бороться.

Послышался смешок.

– Шут влюбился? – изумился Стром, – ни за что не поверю! Ха-ха-ха!.. Не привирают ли твои камни, девочка?

«Хотелось бы» – вздохнула про себя Ева, ведь камни обычно давали верные ответы.

– Ну что там дальше? – поторопил Шут.

– Второй камень расскажет о её чувствах к тебе.

Ева рассмотрела символ. Сомнений нет: чувства Килана взаимны. Что же делать? Сказать ему правду – значит собственноручно подтолкнуть его в объятия той девицы и потерять возможность получить взаимность от него самой. Соврать? Ревность подсказывала, что этот вариант более разумный с точки зрения её личных интересов. Ева вспомнила недавний разговор с капитаном: «неуёмная жажда власти, денег и любви – это то, что может оправдать любое безумство». Что ж, соврать сейчас – значит совершить безумство. Это претило её собственным убеждениям относительно чести и достоинства. Ложь запятнает её совесть, а Шута, возможно, сделает несчастным. Могла ли она так с ним поступить? Имела ли на это право? Очевидно, что в этой борьбе ей не победить при любом раскладе. Так к чему лгать?

– Она тоже любит тебя, – тихо сказала Ева, и, тысячи кошек заскребли в её душе от этих слов, – твои чувства взаимны, не сомневайся.

Шут задумчиво уставился на огонь в камине. Он хмурился, а вся его поза выражала смятение, доселе ему не свойственное.

– Что-то ещё? – уточнил он.

– Да, – Ева потянулась к последнему камню, – третий символ: он расскажет о возможности вашего союза. Проще говоря, будете ли вы вместе.

Шут резко повернулся и забрал камень у Евы, бросив его туда, откуда вытащил.

– Достаточно того, что мы уже узнали, – улыбнулся он, и тут же ехидно добавил:

– Да и врут они всё, камушки твои. Или же ты не умеешь по ним читать, – он ухмыльнулся и привычно сощурился.

Ева сердито фыркнула. Шут начинал её бесить.

– С чего это такой вывод?!

– Нет у меня никаких серьёзных чувств, ни к кому. И любви никакой нет, – отрезал он.

– Зачем спрашивал тогда?! – прикрикнула Ева.

– Я думал, ты скажешь, как её соблазнить поскорее, – Шут закатил глаза и засмеялся, – а ты про любовь начала!

– Узнаю Шута, – отозвался капитан, закуривая трубку, – не обращай внимания, Ева, он всегда такой дурак. Шут же!

Какой же он мерзкий! И как она раньше его не разглядела?!

«Свинья он, а не Шут» – решила девушка, убрала камни в сервант и взялась резать пирог.

Краем глаза она увидела Дария, спрятавшегося за дверью. Похоже, он незаметно выскользнул из портрета во время перепалки. Ева кивнула ему, и, закончив разрезать пирог, отложила нож и откашлялась:

– Я хочу Вас кое с кем познакомить, – объявила она, – пока вас не было, я познакомилась с одним человеком. Сначала я испугалась его, но потом поняла, что он совсем не опасен, – Ева обернулась и позвала музыканта, – Дарий, выходи.

Дарий бесшумно вошёл в гостиную. Он мог бы просто влететь, но ему нравилось представлять, что его тело такое же осязаемое, каким было раньше, и всё так же подчиняется всемирному тяготению. Ева ободряюще улыбнулась ему и повернулась к друзьям.

– Это Дарий. Он тоже живёт в этом доме. Помните, вы замечали на себе чей-то взгляд раньше? Это Дарий глядел с портрета. Но мы его не видели, зато теперь всё изменилось!

Дарий кивнул и улыбнулся.

– Рад познакомиться с вами!

Капитан нахмурился. В воздухе повисло молчание. Моряк и Шут переглянулись. Тут Шут снял шляпу, которую носил почти всегда, прижал её к груди, второй же рукой яростно затряс в воздухе, словно пожимал ею чью-то невидимую руку.

– Очень рад! О-о-очень рад, господин как-вас-там? Хотя не важно! Присоединяйтесь к столу, будем друзьями! – Шут старательно рассыпался в любезностях перед пустотой. Дарий же обошёл его сзади и наблюдал за его ужимками со стороны, – сыграем в карты?

– Что происходит?! – рассердилась Ева. Шут уже порядком достал её своими выходками.

– Они не видят меня, – ответил Дарий, наблюдая за расшаркиваниями Шута.

Ева растерялась.

– Как это так? Почему?

– Шут, хватит, – одёрнул его Стром, – это не смешно. Ева, с кем ты говоришь? Что случилось? В комнате никого, кроме нас троих нет.

Ева нервно прикусила губу.

– Нет, нас четверо. Дарий с нами, он у камина. Вы что, совсем ничего не видите? – недоверчиво спросила она.

– Может, его видят только чокнутые? – съёрничал Шут.

Ева часто слышала это слово по отношению к себе, но не ожидала услышать его от друзей. Точнее, от того, к кому была не равнодушна. Этот поступок вполне можно было назвать ударом ниже пояса. Стоило ли уезжать из родных мест, чтобы и здесь прослыть сумасшедшей?

Она с укором взглянула на Шута и в глазах её блеснули слёзы.

Моряк, будучи капитаном, хорошо улавливал настроение окружающих, что часто помогало ему вовремя вмешаться в спор между матросами.

– Шут, перестань, – мягко попросил он и повернулся к Еве, – это призрак?

Ева кивнула.

– Какой он?