Инсайт

– Это как?

– Меня считали… – Ева смутилась, – считали сумасшедшей.

– Ты не похожа на сумасшедшую, – заметил Дарий.

– Это сейчас. А вот своё детство я почти не помню. Мать не любит обсуждать это, да и я побаиваюсь её спрашивать. Знаю только, что что-то случилось, когда мне было 6, и родители обратились к местной знахарке. Точнее, ведьме. Та, по словам матери, спасла мне жизнь, но воспоминания о детстве стёрлись, словно их не было. В городке со мной не общались, называли чокнутой, – Ева вздохнула, – я всегда гуляла одна. Единственное место, где мне не было так одиноко – это кладбище. Мне нравилось думать, что надгробные камни – мои друзья.

– Звучит жутковато, – улыбнулся Дарий.

– Наверное, – Ева пожала плечами, – но мне было скучно. Я играла с ящерицами, которых на кладбище было очень много. Такие вот были у меня друзья, потому что люди меня избегали. Когда я выросла, то поняла, что не хочу заниматься выпечкой, хотя всегда помогала родителям на кухне. К тому же моё присутствие там отпугивало некоторых посетителей, портило репутацию пекарни. Хотя я всё равно не понимаю, почему, ведь Раснария, например, тоже странный, но это никого не смущает. Он говорил, что в детстве над ним смеялись, но чтобы бояться?

– И из-за этого ты решилась на переезд?

– Да! А как бы поступил ты? Вокруг тебя полно людей, но все либо делают вид, что не замечают тебя, либо опасаются подходить близко. А за глаза зовут чокнутым.

– Последние несколько лет у меня похожая ситуация… Правда, меня действительно никто не видел до тебя. Но, пожалуй, ты права. Если бы такое было с детства, я бы уехал туда, где меня никто не знает.

– Так я и сделала. Мои друзья не знают, почему я покинула Гланбери. Ты единственный, кому я рассказала.

– И я сохраню твой секрет, – заверил призрак, – а лекарства, за которыми они поехали? Для чего они?

– Сколько себя помню, я пью их регулярно. Мать снабжает травами та знахарка. Ну, что спасла меня 14 лет назад. Она говорит, что если я не буду их пить, то мне и другим людям будет угрожать опасность.

– Какая странная болезнь, – заметил музыкант.

– Похоже, что это не просто болезнь, – вздохнула Ева, – однажды мы с матерью вместе ходили к ведьме. Мне велели остаться на улице, я скучала, рисовала палкой на земле. На руку мне сел красивый жук: красный с чёрными круглыми пятнами на спинке. Я побежала в дом, чтобы показать маме, но подойдя к двери, услышала, как ведьма говорила, что подготовила для меня свежие цветы, чтобы блокировать проклятье. Я сильно испугалась. По дороге домой я спросила маму об этом, но она велела мне молчать.

В этот раз они проболтали почти пол-ночи, и часам к трём Ева почувствовала себя очень уставшей. Призрак остался в гостиной один. Он устроился в кресле, наблюдая за догорающими поленьями. Не знающий сна два десятка лет, он уже успел подумать обо всём на свете. Но с появлением новой подруги в его голове зароились свежие мысли. Что, если она поможет ему? Что, если она согласится помочь узнать правду: почему Электа так поступила с ним? Ева казалась ему доброй и участливой. К тому же, она прекрасно понимала тяжесть одиночества. Душа Дария ожесточилась за последние годы, и он отчаянно нуждался в друге и был благодарен судьбе за такой подарок. В задумчивости он провёл остаток ночи, сидя в темной гостиной, в очаге которой яркими пятнышками светились тлеющие угли.

Ева проспала почти весь день. Проснувшись, она по обыкновению, обошла сад, после чего вернулась в дом и до вечера раскладывала высушенные травы в баночки, прикрепляя к ним бирки. Ева нервно поглядывала на часы: по её подсчётам капитан с Цербером (так Раснара с намёком на «трёхглавость» в шутку называл Стром) уже должны были вернуться. Они обещали быть с ней в её день рождения. А она обещала Дарию знакомство с друзьями. Погружённая в свои мысли, Ева буквально подпрыгнула на месте от сильного стука в дверь.

– С днём рождения! – проорал капитан с порога, обнимая девушку.

За ним с коробкой, обвязанной джутом, стоял улыбающийся Раснар.

– Это от твоих: передали праздничный пирог! – пояснил он. – Поздравляю!

Ева обняла друзей, забрала у Раснарии пирог и открыла коробку.

– Мммм, с малиной… мой любимый, – Ева втянула носом аромат, – как пахнет! Домом… ну входите, входите.

– Какие запахи… – принюхался капитан, входя в гостиную.

– Да, – Ева указала на стол, – раскладываю травы на продажу.

Моряк присвистнул и поспешил открыть окно, чтобы впустить свежий воздух.

– Да ты самая настоящая травница, – заметил Стром, – а ты не заболела? У тебя сонный вид.

– Нет, – отмахнулась Ева, – всё хорошо. Как мои родители?

Капитан достал из-за пазухи конверт.

– Передали тебе письмо.

Из прихожей послышались сердитые голоса: Раснария о чём-то спорил с Шутом. Выглядело это так, словно он говорил сам с собой, но разными голосами, яростно при этом жестикулируя и переминаясь с ноги на ногу.

Ева взяла конверт из рук капитана и тут же открыла.

«Любимая наша дочь! Прежде всего: с днём рождения! Мы с отцом желаем тебе отметить день появления на свет радостно и беззаботно! У тебя замечательные друзья. Нам приятно видеть, что ты не одна в незнакомом городе. Капитан и его друг показались нам хорошими людьми.

Ева, мы сильно испугались, когда прочли письмо и узнали о том, что случилось с твоим лекарством. Я ходила к госпоже Мэв, но та сказала, что эти цветы она высаживает летом. И силу свою они набирают к зиме. Когда умирают другие растения, эти – наливаются целебной силой, цветут, а после формируют коробочки с семенами. Я купила у знахарки эти семена, они в конверте вместе с письмом. Цветы называются Нондиверы. Их необходимо высадить на северной стороне, ночью. Зацветут они осенью, до первого снега, а после цветения и появления семян будут готовы к сушке. Мороза они не боятся.

Госпожа Мэв сказала, что отдала тебе все свои запасы в прошлый раз, но она нарвала свежих, пока ещё незрелых растений, их отдаст тебе твой друг. Высуши их сама. Мэв не уверена, что они подействуют, но надеется на это, и, тогда до нового урожая Нондиверов этого скромного запаса тебе хватит.

Пожалуйста, будь аккуратнее с лекарством, больше у нас его нет. И не забудь посадить их как можно быстрее.

Целуем, твои родители».

Ева задумчиво сложила письмо и посмотрела на капитана. Тот понял взгляд без слов и достал из сумки крупный свёрток. В ткань были завёрнуты цветы, точнее, пока только длинные стебли, без бутонов.

– Надо же, – Ева взяла один из мясистых побегов пальцами, – они и в самом деле белые… Я думала, они становятся такими только после сушки.

Растения имели плотный стебель и крупные резные листья, напоминающие оленьи рога. Весь цветок был покрыт белым, едва заметным опушением. Растение имело тонкий, чуть слышимый аромат. Аромат приятный и ни на что не похожий, Ева знала его с детства: он действовал на неё успокаивающе. Девушка вытащила один цветок и положила на стол, а остальные завернула в ткань, обхватив свёрток руками.

– Кто пойдёт со мной на чердак? Темнеет. Нужно, чтобы кто-то мне посветил.

– Я пойду! – в гостиную своей обычной, расслабленно-хулиганской походкой вошёл Шут.

Неожиданно для себя, Ева обрадовалась. Килан редко появлялся и она, несмотря на противоречивые к нему чувства, всё же скучала. Раснар тоже был её другом, но являлся совсем другим человеком: серьёзным, самоуверенным и упрямым. Ева даже допускала, что он мог быть жестоким, если потребуется. Сомбер – романтик до мозга костей, погружённый в мир внутри себя. Но Шут… загадочный, ехидный арлекин, скрывающий за своим ребячеством, вероятно, что-то очень личное. А может, и нет. Однозначно Ева поняла одно – дураком Шут точно не был.

Он зажёг свечи и взял канделябр. Освещая ступеньки, они поднялись наверх.

– Ты давно не заходил, – Ева смущённо пыталась побороть неловкость, раскладывая цветы на сушилке.

– Были дела, – небрежно ответил Шут. Он поставил подсвечник рядом и принялся помогать раскладывать цветы.