Страница 48 из 49
Глава 17.
— Мне очень жаль, что ты не возвращаешься с нами, Мартин, — сказал Норден, когда они подошли к западному шлюзу номер один, — но я уверен, что ты поступаешь правильно, и мы все уважаем тебя за это.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Гибсон. — Я бы с удовольствием проделал обратный путь вместе со всеми вами — но мы с вами еще слетаем! Ведь, я не собираюсь безвылазно сидеть на Марсе всю жизнь! — Он усмехнулся. — Да, ты конечно не ожидал, что повезешь таких пассажиров.
— Ты прав, в некоторых отношениях будет неловко. Я чувствую себя капитаном корабля, который должен доставить Наполеона на Эльбу. Как все это воспринял шеф?
— После того как пришел вызов я с ним не разговаривал, увижу его завтра, прежде чем он отправится на Деймос. Но Уиттакер говорит,что он выглядит достаточно уверенным в себе и, похоже, нисколько не беспокоится.
— Как ты думаешь, что будет дальше?
— На официальном уровне он наверняка получит выговор за нецелевое использование средств, оборудования, персонала — о, всего этого достаточно, чтобы упрятать его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Но поскольку половина руководителей и все ученые Марса в этом задействованы, что может Земля? Очень забавная ситуация. Шеф — народный герой двух миров, и Совету по межпланетному развитию придется обращаться с ним бережно. Я думаю, что вердикт будет таким: «Вам не следовало этого делать, но что теперь поделаешь — поздравляем с удачей».
— И ему позволят вернуться на Марс?
— Вынуждены будут. Никто не сможет лучше его продолжить начатое.
— Но, ведь он не вечный.
— Правда, конечно, но было бы безумием терять такого работника. Хэдфилд, ведь еще долгие годы сможет плодотворно работать. И да поможет небо тому, кто будет послан сюда, ему на замену!
— Это действительно очень странное положение. Я думаю, что произошло много такого, о чем мы не знаем. Почему Земля отказалась от проекта «Рассвет», когда он был впервые предложен?
— Я давно об этом думаю и намерен когда-нибудь докопаться до сути. Моя теория такова — многие на Земле не хотят, чтобы Марс стал слишком сильным, а тем более полностью независимым. Не по какой-то зловещей причине, заметь, а просто потому, что им это не нравится. Это слишком ранит их гордость. Они хотят, чтобы Земля оставалась центром вселенной.
— Знаешь, — сказал Норден, — забавно, что ты говоришь о Земле так, словно это некая комбинация скряги и хулигана, препятствующая всякому прогрессу здесь. В конце концов, это вряд ли так. Честное слово! Те, на кого вы ворчите, — администраторы в Совете по межпланетному развитию и во всех его родственных организациях — на самом деле пытаются работать во благо всей земной цивилизации. Не забывай, что все, что вы имеете здесь, является результатом предприимчивости и инициативы Земли. Боюсь, что вы колонисты… — он криво усмехнулся, и договорил — имеете очень эгоцентричный взгляд на вещи. Я вижу обе стороны этого вопроса. Когда я здесь, я понимаю вашу точку зрения и могу ей посочувствовать. Но через три месяца я окажусь на другой стороне и, вероятно, подумаю, что вы здесь, на Марсе, — сплошные ворчливые, неблагодарные зануды!
Гибсон рассмеялся, но не совсем уверенно. В словах Нордена было много правды. Сама сложность и дороговизна межпланетных путешествий, а также время, которое требовалось, чтобы добраться из мира в мир, делали неизбежным некоторое непонимание, даже нетерпимость, между Землей и Марсом. Он надеялся, что по мере увеличения скорости транспорта эти психологические барьеры будут разрушены и две планеты сблизятся как по духу, так и по времени.
Они добрались до шлюза и ждали транспорт, который доставит Нордена на взлетную полосу. Остальные члены экипажа, попрощавшись ранее, были уже в пути на Деймос. Только Джимми получил специальное разрешение прилететь вместе с Хэдфилдом и Ирен завтра, в день отлета.
Джимми определенно изменил свой статус с тех пор как «Арес» покинул Землю, — подумал Гибсон с некоторым удивлением. Он гадал — сколько пользы будет от него Нордену в этом рейсе, — явно меньше, чем при полете сюда.
— Ну что ж, Джон, надеюсь, рейс будет удачным, — сказал Гибсон, протягивая руку, когда открылась дверь шлюза. — Когда же я увижу тебя снова?
— Примерно через восемнадцать месяцев… сначала побываю на Венере. По возвращении сюда, я надеюсь увидеть другую картину — воздушную траву и марсиан повсюду!
— Маловато времени, — засмеялся Гибсон. — Но мы сделаем все возможное, чтобы не разочаровать тебя!
Они пожали друг другу руки, и Норден отбыл. Гибсон не мог не почувствовать укол зависти, вспоминая обо всем, к чему возвращался его собеседник, — обо всех красотах Земли, которые он когда-то считал само собой разумеющимися, а теперь, возможно, не увидит еще много лет.
Ему предстояло еще два прощания, и они будут самыми трудными из всех. Встреча с Хэдфилдом требует немалой деликатности и такта. Аналогия Нордена хороша: встреча будет походить на беседу с низложенным монархом, который вот-вот отправится в изгнание.
На самом деле все оказалось совсем не так. Хэдфилд по-прежнему был хозяином положения и, казалось, совершенно не беспокоился о своем будущем. Когда Гибсон вошел, он только что закончил разбирать бумаги, комната выглядела пустой и унылой, а три корзины для мусора были завалены выброшенными бланками и записками. Уиттакер, как исполняющий обязанности главного исполнительного директора, переедет сюда завтра.
— Я просмотрел твою записку о марсианах и «Аэровиде», — сказал Хэдфилд, исследуя все более глубокие закоулки своего стола. — Это очень интересная идея, но никто не может сказать мне, сработает ли она или нет, положение чрезвычайно сложное, и у нас недостаточно информации. Все сводится к следующему: какой путь даст лучший эффект — если научим марсиан сажать воздушную траву, или сделаем эту работу сами? Я решил создать небольшую исследовательскую группу для изучения этой идеи, хотя мы мало что можем сделать, пока не получим еще несколько марсиан! Я уже консультировался с доктором Петерсеном, он займется научной стороной, а ты, я бы хотел, чтобы занимался административными проблемами по мере их возникновения — оставляя любые важные решения Уиттакеру. Петерсен — очень опытный, знающий парень, но ему не хватает воображения. Вы будете хорошо сбалансированной парой.
— Буду очень рад сделать все, что в моих силах, — сказал Гибсон, весьма довольный такой перспективой, хотя и немного нервничая, как он справится со своим возрастающим статусом.
Однако тот факт, что Шеф дал ему эту работу, обнадеживал: это означало, что Хэдфилд, во всяком случае, был уверен в нем.
За обсуждением административных дел, Гибсону стало ясно, что Хэдфилд не собирается покидать Марс больше чем на год. Он даже, казалось, с нетерпением ждал своего путешествия на землю, рассматривая его почти как долгожданный отпуск. Гибсон надеялся, что этот оптимизм будет оправдан исходом дела.
К концу беседы разговор неизбежно перешел на Ирэн и Джимми. Долгое путешествие на Землю даст Хэдфилду все возможности изучить своего будущего зятя, и Гибсон надеялся, что Джимми будет вести себя наилучшим образом. Было очевидно, что Хэдфилд обдумывал этот аспект путешествия со спокойным юмором. Как он заметил Гибсону, если Ирен и Джимми смогут вытерпеть друг друга в такой тесноте в течение трех месяцев, их брак обязательно будет удачным. А если нет — то чем скорее они узнают об этом, тем лучше.
Покидая кабинет Хэдфилда, Гибсон надеялся, что ясно выразил ему свое сочувствие. Шеф должен быть уверен, что его поддерживает весь Марс, а Гибсон сделает все возможное, чтобы заручиться поддержкой Земли.
Он снова посмотрел на скромную надпись на двери. Ее не было никакой необходимости менять, поскольку слова обозначали положение, а не человека. Примерно двенадцать месяцев Уиттакер будет работать за этой дверью, демократичный правитель Марса и — в разумных пределах — добросовестный слуга Земли. Кто бы ни пришел и ни ушел, надпись на двери останется.