По воле короля

Последним в пару с герцогом встал капитан Фламбери. Позвал его сам герцог.

Оба мужчины закружились по площадке, как два хищника, рыщущих вокруг добычи. Лиссандра почувствовала, как загустел воздух, подвластный умелому магу. Послушно закрутился в маленький водоворот и набросился на герцога, стараясь пробить защиту. И вдруг герцог рубанул перед собой мечом, и вместе с тем из его левой руки вылетел сноп голубых искр, закружившихся в такой же, только огненный водоворот.

Герцог — маг Огня! Уровня магистра! Близняшки восторженно запищали, а Лиссандра с восхищением наблюдала за поединком магов. Оба использовали оружие, как проводник для творимой магии.

Между тем две стихии столкнулись, словно стенка на стенку налетела, и погасили одна другую.

Пока капитан творил новое заклинание, герцог сделал огненную сферу и запустил её в капитана, да с таким подвывертом, что сфера облетела вокруг капитана, заключая его в огненную ловушку. Капитан в капкане не мог развернуться, чтобы перенаправить поток и загасить огонь. Он попытался уплотнить воздух, но добился лишь того, что подпитал огонь, и тот взметнулся вверх, лизнул волосы капитана, одежду, отчего запахло палёным. Мужчина ругнулся, поминая самую жуткую тварь из Потумирья.

Герцог раскатисто рассмеялся, зорко наблюдая за воином, и взмахнул кистью, направляя остриё меча к самому краю огненной ловушки. Та послушно потянулась за оружием и впиталась в него полностью.

— Благодарю за урок, милорд, — довольно оскалился капитан. Его лицо и одежда оказались немного подкопчёнными.

Все присутствующие мужчины удовлетворённо кивали, переговаривались между собой. Только милорд Морвиль вышел в круг и во всеуслышание объявил:

— Милорд Гренстон, за вами безоговорочная победа! — на тренировочной площадке поднялся шум. Кто-то свистел. Кто-то громко стучал рукоятью меча по деревянному щиту. Когда все притихли, хозяин замка продолжил: — Кому вы посвящаете эту победу, милорд?

Мужчина склонил в почтении голову, глядя то на сюзерена, то с улыбкой посматривая в сторону балкона, где стояли женщины. Юная герцогиня была чудо как хороша и азартна. Лорд видел, как она болела за своего супруга, и только подсмеивался над миледи, видя на её личике всю гамму переживаний, стоило чьему-то мечу пройти близко от герцога.

— Как всегда, я посвящаю эту победу… — оживлённо начал герцог и осёкся. Поднял голову в сторону балкона и встретился с зелёными изумрудами глаз своей супруги. — Я посвящаю эту победу миледи Гренстон!

Лиссандра вцепилась двумя руками в перила балкона так, что косточки на изящных кистях рук побелели. Нашла в себе силы улыбнуться герцогу и, оторвавшись от опоры, достала платок из дамской сумочки.

Белоснежный лоскут с её нынешними инициалами, вышитыми Стефой в пути, спланировал точно в руки герцога. Тот прижал платок к губам, вдохнул аромат духов Лиссандры и, как дань традиции, взмахнул им в сторону дамы.

Близняшки возбуждённо, перебивая одна другую, заговорили, уходя с балкона и уводя за собой не сопротивляющуюся Лиссандру. Та шла на негнущихся ногах и всё думала о том, что бы она сделала, если бы герцог вовремя не остановился и произнёс чужое имя, так глубоко засевшее в памяти и в сердце мужчины.

Глава 21. Все дороги имеют своё начало и свой конец

Карамелька послушно бежала в неспешном темпе, придерживаемая рукой своей хозяйки. Лиссандра жмурилась от яркого солнца, которое вдруг решило напоследок побаловать своим теплом путников, находящихся в пути уже месяц.

Наступил ласковый верень. Здесь, на севере, он был более заметен, чем у Лиссандры на родине. Кроны деревьев сменили окрас с зелёного на все оттенки жёлтого и золотого с яркими языками красного. Армия неустанно двигалась вперёд, подгоняемая общим желанием — как можно скорее оказаться дома. Чем ближе они продвигались к Стоунбергу, тем сильнее менялся лес. Всё больше встречалось душистых хвойных пород, зелёнеющих круглый год. Хотя днём по-летнему ещё грело солнце, ночи стали по-настоящему холодными. Лиссандра всё чаще заглядывала в сундук с тёплыми вещами — то шаль набросит, то плащ с капюшоном. Небо — прозрачное, глубокого синего цвета, стало частенько хмуриться и выливать на головы путников дожди, пока короткие и тёплые.

Девушка внимательно рассматривала поля крестьян, оценивая урожай и расторопность местных земледельцев. Эти земли вблизи замка Стоунберга обрабатывались для нужд его жителей.

Самих крестьян не слишком было заметно. При приближении войска мужики запирали в домах жён и детей. Выходили к краю селения, сбившись в неразумную кучу. Блеяли что-то приветственное герцогу, выпуская вперёд одного из своих, самого смелого, и он отдувался за всех. А после тянули к остаткам обоза провизию: кто во что горазд. И во всех селениях неизменной оставалась просьба:

— Милорд, просим миром — не серчать на нас и не поднимать налог выше десятины.

Герцог разговаривал с парламентёром, брал прошение, составленное стряпчим, хмурил чёрные брови, просматривая запись. Лиссандра всегда стояла рядом во время таких встреч. Дозволения она не спрашивала, приходила и всё. Иной мужик косился на неё недобро, иной смущался, отводя взгляд, а кто из смелых — то рассматривал из-под косматых бровей, седых или чернявых.

— Что они в один голос кричат о налоге, милорд Гренстон? — полюбопытствовала Лисса у супруга, когда очередной крестьянин заговорил о жиденьком урожае и налогах.

— Натура такая. Размер налога на наших землях не поднимался со времён моего прадеда. А тогда, если заглянуть в книгу Памяти, совсем неурожай был. 

Лиссандра смотрела по сторонам, запоминала, как кого зовут. А чтобы точно не ошибиться, писала на листе бумаги. Девушка попросила мастера Колби сшить стопку несколько белых листов посредине, получив такую себе книжечку с пустыми страницами, которые быстро заполнялись вопросами, пометками и замечаниями с помощью пишущей палочки, придуманной дворцовым алхимиком. Приспособление не требовало наличия чернил. Мастер Колби сверху ещё сделал обложку из куска грубоватой кожи, чтобы листочки внутри не сильно трепались. 

Со слов малолетнего Колина Лисса знала, что в пути к замку осталось провести один день. 

В голубой дымке на горизонте уже видны были пики гор, и что-то темнело зловещим пятном на склоне. Герцогиня старалась не смотреть лишний раз в ту сторону, но разве удержишься! 

Её сердце каждый раз болезненно замирало, пропуская удар, когда она смотрела на горы. Даже бесконечные дела, которые она находила сама для себя, не отвлекали полностью от мыслей-предателей. Ей думалось об Эрике. И не мудрено! Супруг всё время находился неподалёку. И хоть они днём практически не общались, зато ночью... 

— Миледи, вам плохо? — раздалось сбоку обеспокоенное восклицание, произнесённое голосом юного оруженосца. — Вы покраснели. Смотрите, чтобы удара не приключилось. Вот так старая кухарка Марта… натужилась, поднимая корзину с капустными кочанами, покраснела и помёрла. Воды? 

Мальчик заботливо протянул походную флягу со своего пояса. 

— Балбес! — прозвучал грозный окрик, и Лисса встретилась глазами с виновником своих неловких мыслей. — Кто же миледи даёт флягу, обмусоленную своим ртом? 

— Нестрашно, — Лисса улыбнулась, видя, что герцог протягивает ей свою серебряную флягу. В такой ёмкости вода дольше хранилась, не портясь, и по вкусу была хороша. Девушка приняла ёмкость из рук супруга и жадно отпила, чувствуя, что действительно жажда её одолела. Капля воды скатилась по подбородку, стекая на длинную шею и дальше, за корсаж платья. 

Эрик голодно проследил взглядом за движением бесстыжей струйки и притянул супругу к себе за талию, второй рукой умело удерживая рядом двух скакунов. Не испытывая неловкости или стеснения, прилюдно поцеловал розовые губы Лиссы, с сожалением отпуская через время потерявшуюся от его напора супругу.

Последнюю неделю после визита в замок лорда Морвиля он каждую ночь брал супругу, убеждая себя, что это всё ради дела, ради наследника его рода. Увязал в желании видеть под собой Рыжее Чудо. Его супруга оказалась на диво искренней в постели, что компенсировало её неумение или отсутствие каких-то изысканных ласк, на которые Кло была мастерицей.