Страница 18 из 21
Через пару минут они ехали на машине, на которой приехали бандиты, только теперь за рулем была Настя.
Старый деревянный двухэтажный дом на несколько квартир готовился к сносу, и все жильцы давно были расселены. Вокруг росли пожелтевшие березы и клены. Порывы ветра срывали с них листья, и вся земля вокруг была покрыта мягким желто‑красным ковром. Чуть дальше начинался лес. Настя спросила шепелявого, как пользоваться пистолетом, а потом ножом перерезала ему пластиковый хомут на руках.
— Хочешь выжить, не дергайся, — произнесла Настя, заметно волнуясь и оглядываясь по сторонам.
Они вышли из машины.
По грязной скрипучей некрашеной много лет лестнице они поднялись на второй этаж. Настя, встав чуть за спиной парня, велела постучать в дверь. Через несколько секунд ее открыл седой пожилой мужчина с бесцветными глазами. Настя заранее решила не рисковать и поэтому выстрелила сразу. Потом толкнула внутрь квартиры растерявшегося парня, который надеялся, что все пойдет как‑то по‑другому, заскочила сама и захлопнула дверь. Мужчина был жив, но на белом халате в районе груди быстро росло красное пятно.
Настя заглянула в комнату и увидела прикованного Алексея.
— Где ключ? — быстро спросила она у лежащего на полу раненого Пантелея.
— На столе. Я принесу, — услужливо откликнулся испуганный парень. — Ты обещала меня не убивать, — напомнил он.
— Освободи его... Леша, ты как? — крикнула она не заходя в комнату, стоя около истекающего кровью Пантелея.
— Нормально, — откликнулся растерявшийся Алексей, вставая с пола и потирая затекшие кисти после того, как парень расстегнул наручники.
— Этого пристегни вместо себя, и уходим отсюда.
Алексей сделал все так, как сказала Настя, подошел к ней и посмотрел на лежащего Пантелея. Тот держал руку на прострелянной груди. По его глазам было видно, что он понимал, что умирает. Попробовав изобразить на лице улыбку, он прохрипел:
— А ведь был шанс спастись... Бог всегда дает шанс... Испугался...
Настя потянула Алексея за руку.
— Бежим... Нет времени...
Глава 15
В два часа дня центральную площадь города прямо напротив здания городской администрации заполнили черноволосые смуглые парни. Все прошло быстро и организованно. Большинство из них приехали на автобусах. Водители, гастарбайтеры из Средней Азии, будто по команде бросили свои маршруты и начали свозить на митинг своих земляков. За несколько минут людей стало так много, что находящиеся поблизости полицейские поняли, что сделать с этой толпой они уже ничего не смогут, и, доложив о происходящем, наблюдали за событиями не вмешиваясь.
На центральную площадь выходили три улицы. Две из них были плотно перекрыты теми же автобусами. Один автобус оставили в центре площади у фонтана для того, чтобы использовать его как трибуну для выступающих.
В том месте, где третья улица, оставшаяся не забаррикадированной, вливалась на площадь, с подъехавшей «газели» сбросили несколько десятков старых покрышек.
Скоро к собравшимся прибавились зеваки и прохожие. Теперь толпа выглядела очень внушительно, но импровизированная трибуна была пока пуста. Местные жители обсуждали происходящее, сжавшись в кучки у стен домов. Они были немного напуганы и, казалось, не верили, что все это на самом деле происходит в их городе.
Директор завода, Роман Иванович Шмидт, ездил утром на совещание в городскую администрацию, а потом заскочил в магазин купить домой что‑нибудь из продуктов. В этот момент и начался митинг. Он вышел на крыльцо магазина, но дальше пройти было невозможно: все пространство перед ним было заполнено людьми.
Недалеко от магазина, через быстро подготовленную звуковую аппаратуру, с крыши автобуса уже выступал очень полный невысокий мужчина, с трудом забравшийся на него по приставленной лестнице. По его наружности и манерам было видно, что сам он точно не штукатур и не плотник.
— ...сегодня мы пришли сюда, чтобы показать, что мы есть, что мы сила и что без нас этот город жить не сможет, — выкрикивал он осторожно взмахивая короткими ручками, опасаясь скатиться вниз, — поэтому мы требуем равных прав...
Роман Иванович чуть удивился тому, что оратор говорит на русском языке. Но потом отвлекся, услышав разговор соседей по крыльцу.
— Ленин с броневика выступал, Ельцин с танка... — усмехнулся мужчина с мутными, но веселыми голубыми глазами, — эти демократично... с автобуса.
— Вот бы их сразу в эти автобусы загнать и отправить обратно на историческую родину. Нечего им здесь в России делать. Мы уж сами здесь справимся... — строго сказал его приятель в коричневой замшевой кепке и в сером, немного затертым на рукавах, длинном пальто.
— Я вот тебя, Сергей, не пойму, — повернулся к нему весельчак, — ты вроде везде кричишь, что Советский Союз был лучшим в мире государством... А ведь тогда мы с ними были одним советским народом. Зачем же их тогда выгонять?.. Ты уж или крестик сними, или трусы надень...
— Если их выгнать, кто работать будет? — вмешалась в разговор шустрая старушка, тоже застрявшая на крыльце. — Не вы же, бездельники...
— Почему это, бабушка, мы бездельники? — возмутился мужчина в пальто, важно нацепив очки в толстой роговой оправе, которые он церемонно достал из внутреннего кармана.
— Потому что время рабочее, а вы здесь зенки свои вылупили и несете околесицу. И перегаром от вас за версту несет...
— Работы, бабуля, для нас нет. Одни жулики кругом...
— А ты у этих поучись, — она показала своей палкой на толпу гастарбайтеров, — может чему научишься. А то только языком трепать и водку жрать, прости Господи, — она спустилась на пару ступенек с крыльца, повернулась и добавила: — Проживут такие вот лоботрясы всю жизнь, а так и не задумаются, зачем жили...
Старушка вышла на площадь и, не церемонясь, раздвигая палкой толпу, похромала по своим делам. Роман Иванович с завистью посмотрел ей в след. «Она‑то точно знает для чего жила, — подумал он. — Отец тоже знал: мечтал, чтобы его самолеты были лучшими в мире. А я для чего?»
Из магазина на крыльцо вышла молодая симпатичная девушка. Оглянувшись по сторонам и сообразив, что выбраться отсюда не получится, она достала из сумки пачку сигарет, оценивающе посмотрела на Романа Ивановича и спросила, нет ли у него огонька.
Он зачем‑то похлопал себя по карманам, прекрасно зная, что ни спичек, ни зажигалки у него быть не может. Виновато улыбнулся и, качая головой, произнес:
— Огня у меня нет, но в этом магазине есть хорошее кафе. И так как мы здесь все равно застряли, то может нам пойти пообедать?
Девушка будто этого и ждала. Она быстро убрала сигарету обратно в пачку, сверкнула глазками из‑под длинных ресниц и, очаровательно рассмеявшись, ответила:
— Отличное предложение. А уж огонь мы с вами как‑нибудь добудем. Меня кстати Маша зовут.
Когда парочка вернулась в магазин, двое оставшихся на крыльце мужчин понимающе переглянулись, и тот, который был в кепке, сплюнул и презрительно сказал:
— Одни бляди кругом.
— Каждому свое, — весело ответил его приятель.
На крышу автобуса забрался еще один оратор. Молодой парень выглядел более решительным и настроен был гораздо агрессивнее предыдущего. Он рассказал, сколько раз в день его останавливают полицейские, вымогая деньги, сколько раз его обманывали работодатели, не выплачивая заработанные деньги. Потом, повернувшись к зданию администрации, выкрикнул, будто надеясь, что его услышат те, кто внутри:
— Пусть те, кто сейчас смотрит на нас из этих окон, знают, что мы устали от их постоянных унижений и поборов!
А в это время внутри здания на восьмом этаже глава местной администрации обсуждал с начальником полиции план действий. Может, все было бы проще, но как назло утром приехал из Москвы неприятный тип, чтобы проверить, как они здесь выполняют кремлевские распоряжения.