Остальное от лукавого

— Но, а ты, считай, сам в петлю залез. Зачем? Доказать что‑то себе хотел? А может и во мне тогда, и в тебе сейчас гордыня разыгралась? Ведь гордыня ‒ тяжкий грех.

Пантелей вернулся к столу и налил себе еще водки.

— Помню, в СССР с утра до ночи на каждом углу внушали: советский человек ‒ это гордость страны. Самый умный, самый образованный, самый работящий... Самый, самый, самый... Ну, и естественно, возгордился человек, попивая водку у себя на кухне. Возгордился и задумался: «Если я такой прекрасный и восхитительный, то почему же живу в таком дерьме?» И сразу виноватого нашел. Власть! — зло выкрикнул Пантелей. — Не сам же он в своей паршивой жизни виноват. Так и кончился СССР. А человек тот еще в большем дерьме оказался.

Выпив, он быстро подошел к Алексею.

— Вот и ты сейчас не за правду воюешь, а себя вознести хочешь. Мол, я не такой, не как вы все... Чуть ли не святой... Жизнь свою для вас не жалею...

Он опять подошел к столу. Вылил в стакан оставшуюся водку и устало сел на стул.

— А на то, что потом из твоей правды вырастет, тебе плевать, — Пантелей поставил локти на стол, обхватил ладонями голову и, глядя на стакан, тихо добавил: — Знаешь же  прекрасно, куда благие намерения ведут...

— Теперь, кажется, знаю, — тихо откликнулся Алексей. Он смотрел на  уже пьяного и казавшегося сумасшедшим человека в медицинском халате и с ужасом думал, что будет, когда сюда привезут Настю.

Пантелей будто очнулся и, с надеждой  повернувшись к Алексею,  спросил:

— Может тебе назвать кого‑нибудь? Любого, кого захочешь. У тебя же есть враги?.. Ты только имя назови, а я тебя отпущу. Никто же не будет проверять. На это и времени  нет... — он вроде уже и рад был бы отпустить Алексея и только искал повод. — И у тебя, и у бабы твоей шанс появится.

— Враги, конечно, есть, но как же так можно? А вдруг его потом так же как меня... Совсем ни за что...

— А ты и правда за них переживаешь или просто не веришь, что отпущу? — хитро прищурившись, спросил Пантелей.

— Почему не верю?..

Алексей задумался: «А может он прав? Может, если бы я был точно  уверен, что меня и Настю отпустят, как только я скажу ему чье‑нибудь имя, то назвал бы не сомневаясь?» Он представил, что произойдет, когда сюда привезут Настю. «Что они с ней сделают?» Ему стало жутко.

— Ну, я не знаю... — неуверенно произнес Леша.

— Ты хорошенько подумай. Вспомни, — будто искушая, уговаривал Пантелей.

— Нет! Нет никого, — отрезал Алексей. Он вдруг ясно понял, что никакого освобождения не будет, что этот человек через его падение хочет так же самоутвердиться, как те молодые отморозки.

— А ведь ты все равно задумался, — разочарованно покачал головой Пантелей. — Все мы люди. И когда припрет, то и мысли всякие закрадываются. Даже Христа дьявол в пустыне искушал, а уж нас простых... Хотя вроде и мы сыновья божьи, — с усмешкой добавил он. — Только одним от нашего общего папы досталось почему‑то больше, другим меньше. Это только считается, что во Христе все равны...

Он внимательно смотрел на Алексея, еще надеясь, что тот поверит его обещанию.

— Чтобы ты лучше все понимал, тем двум молодым пацанам от бога вообще ничего не досталось. Так что, то, что они с тобой пока делали – это была боль лишь физическая, а как бабу твою привезут, и моральные проблемы добавятся. Так что подумай хорошенько.

— А мне кажется, это не они хотят моего морального унижения, а ты, —  громко сказал Алексей.

Неожиданно Пантелей рассмеялся.

— И я конечно, — с удовольствием сознался он. — Не нравится мне рядом с тобой полным дерьмом выглядеть.

— А если просто отпустить меня, пока никого нет и самому уехать отсюда подальше? Ведь все сейчас в твоих руках... И моя свобода, и твоя совесть.

— Как ты все перевернул, — опять став серьезным ответил Пантелей. — То я тебя искушал, а теперь ты меня искушаешь. Но с тобой ясно: ты за жизнь борешься. А я‑то что получу?..

— Может прощение для себя?.. Может не перед человеческим судом, но хотя бы перед божьим? Ты же вроде верующий...

В дверь громко постучали.

— Ну вот видишь, — будто почувствовав облегчение, что уже не нужно выбирать, вздохнул Пантелей и, с сочувствием посмотрев на Алексея, пошел открывать.

Глава 14

Всю ночь Настя набирала телефонный номер Алексея, но в ответ слышала только ставший ненавистным голос автоответчика: «Абонент не доступен...»

Утром, позвонив несколько раз ему на работу, где он так и не появился, она, не зная что делать и где его искать, решила съездить в их домик у реки. Уже почти собравшись, стоя в прихожей перед зеркалом в куртке и сапогах, Настя вспомнила вчерашний вечер.

«А что бы ты ответила, если бы Роман предложил не место содержанки, а руку и сердце? — подумала она. — Ведь ты бы согласилась. Нашла бы как себя уговорить, — Настя подмигнула своему отражению. — Но ведь не предложил. Да и не согласилась бы. Так... Самолюбие бы свое потешила».

Она  глубоко вздохнула и решила, что надо все‑таки поговорить с Лешиной матерью, отношения с которой у нее так и не наладились. Покопавшись в сумке, достала телефон, когда в дверь позвонили. Настя с надеждой распахнула дверь. Но вместо того, кого ей очень хотелось увидеть, на лестничной площадке оказались два мерзко ухмыляющихся парня, которые мгновенно грубо вломились в квартиру, затолкав ее вглубь коридора.

 Крохотный размер прихожей, на который она постоянно ругалась из‑за невозможности нормально развернуться, в этот раз сыграл ей на руку. Настя подбросила телефон перед лицом первого из ворвавшихся, и пока тот машинально стал его ловить, выхватила из кармана нож и, выкинув большим пальцем лезвие, нанесла ему три удара: два в живот и еще один, когда парень согнулся от боли, сбоку в горло.

Второй отморозок, вместо того, чтобы хоть как‑то помочь товарищу, бросился открывать дверь, которую сам закрыл мгновение назад. Настя, почти перелетев через упавшего парня, рукояткой ножа с размаху ударила пытающего вырваться второго бандита по затылку. Он свалился как подкошенный рядом со своим приятелем, который хрипел, перебирая ногами в предсмертной агонии. Последний удар перебил ему на горле сонную артерию.

То, что эти парни причастны к исчезновению Алексея, Настя не сомневалась с первой секунды, как только увидела их на лестничной площадке. Она осмотрела карманы того, кому досталось по затылку. Сзади у него за ремнем она нашла пистолет, а в кармане его кожаной куртки несколько пластиковых хомутов. Одним из них она сразу же стянула ему руки. Потом еще раз взглянула на того парня, которому повезло меньше – было похоже, что он умер.

Настя без сил опустилась на пол и прислонилась спиной к стене. Она попыталась осмыслить произошедшее. И сразу сообразила, что нападавшие должны знать, где Алексей и один из них еще может ей это рассказать.

— Жить хочешь? — спросила она.

Бандит лежал лицом вниз, но Настя поняла, что он уже пришел в сознание.

— Не убивай, — всхлипнул тот.

— Тогда говори! Не услышу то, что мне нужно, отправишься за своим приятелем.

— Нас за тобой послали, — почему‑то шепотом, сильно шепелявя, заговорил парень. Потом повернулся на бок, лицом к Насте. — Мы должны были тебя с собой привезти на квартиру, туда, где твой парень.

— Он жив?

— Когда мы уезжали, был жив.

Настя облегченно вздохнула.

— Где эта квартира? Что вы от него хотите?

— Да я-то никто. И знать ничего не знаю. Там ваш главный мент командует... Но он сейчас уехал. С твоим парнем один Пантелей остался. Хочешь, я помогу тебе его освободить?

Все это парень выпалил так быстро, что Настя не сразу все поняла.

— Кто такой Пантелей? — спросила она.

— Так... На подхвате у вашего начальника полиции... Для особых поручений, — попытался объяснить парень. — Он тоже бывший мент, только отсидевший. Корчит из себя правильного, а на самом деле гнида и дешевый понторез. И кличка у него поэтому Понт. Хочет всегда правильным выглядеть. Не таким как все.