Остальное от лукавого

Настя подумала, что Роман, наверное, именно так представлял свое самое лучшее любовное свидание еще в школе или институте, и теперь его мечта имеет шанс сбыться.

После бокала вина ей стало легко, весело и беззаботно. Кавалер рассказывал какие‑то смешные истории и, может быть, первый раз за несколько месяцев ей не хотелось думать о том, что будет завтра.

«Да и зачем? — решила она. — Может и правда есть кто‑то  наверху, кто за нас все решает. А я имею право просто плыть по течению...»

*****

Сегодня Настя шла на встречу с директором, который в очередной раз пригласил ее поужинать, и понимала, что после речной прогулки ей предстоит важный разговор.

Еще утром, разговаривая по телефону, она заметила, что Роман волнуется, будто школьник приглашающий девушку на первое свидание. По всему было видно: он для себя решил что‑то важное и теперь хочет обсудить это с Настей.

Несмотря на то, что еще на кораблике она убедила себя не пытаться что‑то изменить, Настю тоже тревожил предстоящий разговор, от которого, без всяких сомнений, зависела ее дальнейшая жизнь.

Думать об этом было страшно, и чтобы  снять с себя ответственность за свои возможные решения, которые могут противоречить ее принципам, она просто спрятала голову в песок.

В надежде хоть как‑то себя перед собой же реабилитировать она начала разговор с финансовых вопросов.

— Деньги, которые поступают мне на карту, как оплата за выполнение ваших заданий, слишком большие. Они не соответствуют сложности работы, — сразу выпалила Настя, усевшись за столик в ресторане. — Меня это несколько обязывает и напрягает. Поэтому я хотела бы внести ясность в этом деле...

— Настя, вы меня обижаете, — прервал ее Роман Иванович. — Деньги, которые вы считаете большими, в сущности, для меня копейки. И это точно меньше того, что вы заслуживаете.

Он не смотрел ей в глаза и было очевидно, что ему хочется поговорить о другом, но он не знает с чего начать.

— Для вас может и небольшие, но моя работа столько не стоит. Поэтому мне неудобно их брать, — ей вдруг и действительно стало очень неловко. Она подумала, что столько времени была не против, а сейчас неожиданно решила «внести ясность». Настя испугалась, что Роман подумает, будто она сама после этой речной прогулки пытается перевести их отношение на другой уровень. Ей стало неловко и даже противно.

Из-за волнения Роман Иванович не почувствовал перемены в ее настроении и заговорил совсем о другом.

— Настя, вы так говорите про деньги, как будто быть богатым это что‑то плохое. Но ведь именно богатые и успешные создали всю мировую цивилизацию. Они финансировали путешественников: Колумба, Марко Поло. Содержали ученых, художников, писателей. Не будь людей, умеющих зарабатывать деньги, мир был бы совсем другим. Не было бы ничего, к чему мы привыкли. Ни самолетов, ни автомобилей. Не было бы ни красивых дворцов, ни музеев, не было бы вкусной качественной еды и хороших лекарств. Даже законы и сами государства создают богатые люди, чтобы в мире не было хаоса и беспорядка. Без богатых и желающих разбогатеть мы бы жили еще в пещерах.

— А я считала, что все это создают простые обычные люди, а богатые только всем этим пользуются, — думая о своем, ответила Настя.

— Вы очень сильно заблуждаетесь. Я в прошлом году сплавлялся по  реке на Урале. Красотища неимоверная. Лучше чем в Швейцарии. Горы, скалы, шикарные леса, водопады... Но какая кругом разруха... Деревни будто после монголо‑татарского нашествия.

— А вы им помогите, организуйте там что‑нибудь, — усмехнулась Настя. Она уже окончательно определила для себя, что делает что‑то не то и поэтому почувствовала досаду и раздражение. — Тем более если самолеты у вас больше не получаются.

— Если я там сделаю что‑то толковое, эти люди меня же и возненавидят.

— За что? — удивилась Настя.

— Сначала станут просто завидовать. А зависть рождает ненависть, комплексы неполноценности и, в конце концов, агрессию. Кто‑нибудь потрусливее на машине гвоздем что‑нибудь нацарапает, а тварь покрупнее может и дом поджечь.

— То есть вы себя считаете «солью земли», а народ для вас что‑то типа перегноя?.. Не очень вы любите простых людей, — произнесла Настя.

— Сегодня мне один молодой человек про это уже говорил. Почти слово в слово. Такую он кашу заварил... — покачал головой Роман Иванович. — Вляпался по полной программе...

— И что вы ему ответили?

— Не помню уже... Наверное, что те люди и сами себя не любят. Иначе бы не доводили свою жизнь до полускотского состояния, — добавил он, рассеяно думая, что говорит абсолютно не то, что надо. — Мир сильно изменился и никто нянчиться с ними больше не будет.

Роман Иванович помолчал. Потом после небольшой паузы, несколько раз глубоко вздохнув, наконец осмелился:

— Мы люди взрослые, умные, практичные... И вот, что я предлагаю...

Настя насторожилась. Она была уверена, что Роман сейчас скажет про развод и не знала, что ему на это ответить. Но директор опять заговорил о другом.

— Вы знаете, на набережной на углу с Московским проспектом у моста новый дом недавно построили? С охраной, с красивой охраняемой территорией... Там, кстати, все наши чиновники квартиры купили. Так вот, и у меня там есть квартира. Три комнаты. Вид на реку и центр города. Я ее сыну покупал, но он в Мюнхене учится и, похоже, возвращаться не собирается. Так что вы можете ею пользоваться. Там все оплачено на несколько месяцев. А на стоянке под домом машина... «Тойота»... Ключи и документы я вам привезу, — Роман Иванович сильно волновался и был похож на продавца, который сомневается в той цене, которую сам и предложил. Но Настя думала не об этом. Она ожидала услышать совсем другое и поэтому была в шоке.

— То есть максимум, на что у вас хватило смелости, это предложить мне секс за деньги? — выпалила она так громко, что люди за соседними столиками оглянулись. — Проще говоря, стать проституткой?

— Почему? — растерялся Роман Иванович.

— А как по‑вашему называются девушки, соглашающиеся на секс за деньги? Вы же не предлагаете мне руку и сердце, а просто обещаете какие‑то подачки. А в обмен хотите любовных удовольствий. Что здесь неясного?

Оба замолчали, не зная, что говорить дальше. Настя хотела сразу встать и уйти. Но подумала, что это слишком театрально.

«Еще и пощечину ему здесь при всех влепи, дура, — говорила она  себе. — Сама дала мужику возможность о себе думать как о шлюхе, а теперь целку изображаешь. А на что, собственно, ты надеялась? А ведь надеялась. Не обманывай себя. И не только, когда на кораблике каталась, а еще раньше. Только тебе хотелось остаться беленькой и пушистой... Чтобы и волки сыты, и овцы целы. А вот чтобы его жена тебе волосики на глупой голове выдрала,  не хотелось. И чтобы знакомые на тебя пальцами тыкали и за спиной сплетничали, тоже не хотелось. Так не бывает. Порядочность, как и свежесть – или есть, или нет, как Леша говорит. А ты хотела и рыбку съесть...»

Роман Иванович тоже выглядел очень растерянным. Он даже не подумал о том, что его предложение можно будет так истолковать. Всю свою жизнь все поступки он оценивал с точки зрения финансовой взаимовыгоды. Включая свой брак. Жена должна рожать здоровых детей, а он ее  хорошо обеспечивать.

«Тогда что же получается, это тоже проституция? — подумал он. — Нет же. Это нормальное выполнение каждым своих обязанностей. И на этом строится благополучие любой семьи, любого дела, любой страны. Это же так просто. Каждый должен делать то, для чего предназначен, и делать это хорошо».

— Всегда найдутся люди, которые сами по себе может и хорошие, но плохо понимающие, как все вокруг них устроено, — сказал директор,  стараясь успокоится. — Вместо того, чтобы просто качественно заниматься своим делом, придумывают какие‑то несуществующие правила и, пытаясь их выполнить, портят жизнь и себе, и окружающим. Как тот парень... Вы с ним чем‑то очень похожи. В результате разрушают и свою жизнь, и жизни других людей.