Страница 11 из 13
Когда через месяц отчим позвал ее с аккордеоном на кухню сыграть «что‑нибудь новенькое», она молча разложила инструмент на полу, взяла кухонный нож и проткнула меха в нескольких местах на глазах у опешивших собутыльников.
С этого дня их война вступила в горячую фазу.
Как и всем девушкам в этом возрасте, Снежане хотелось иметь свою комнату, где можно было бы наклеить на стены фотографии актеров, поставить на подоконнике красивые цветы, где можно было от всех закрыться и спрятаться. Но отчим сделал все наоборот: он переставил в ее комнату, которая и так была проходной, кровать ее младшего брата, которого Снежана терпеть не могла.
После этого при всякой возможности она сбегала из дома, но уже не как в детстве на высокий холм на морском берегу, а в соседнюю пятиэтажку, где в грязном прокуренном подъезде собирались по вечерам такие же подростки как она.
Молча слушая разговоры своих приятелей, она дала себе слово, что сделает все возможное, чтобы уехать из этой дыры. И это случилось даже раньше, чем она планировала. Правда, уехала она совсем не туда, куда ей бы хотелось.
На одном из уроков обществоведения в техникуме молодая учительница, рассказывая об их будущей работе, сказала: «Вы должны найти ключик к душе каждого человека и повернуть его в нужную сторону. Если вы это сумеете, то он будет делать все, что вы захотите».
Снежана восприняла это по‑своему. Она давно догадывалась, где находится этот ключик у мужчин и поэтому решила, что, прежде всего, необходимо научиться управлять именно ими.
Свои опыты она решила проводить не в техникуме, а в той самой воинской части, в которой служил ее отчим. Может быть, таким образом она хотела ему отомстить за аккордеон.
Через полгода среди солдат она получила кличку «Снежана‑три‑рубля», а количество ее сексуальных партнеров почти достигло списочного состава части.
Частый секс она смешивала с алкоголем и как‑то однажды проснулась под фанерным танком, который стоял в воинской части в конце полосы препятствий, абсолютно голая. Видно те, с кем она накануне развлекалась, решили пошутить и украли ее одежду.
Она выглянула в щель‑амбразуру. Вокруг уже шла зарядка. Солдаты подтягивались на турниках, ходили гусиным шагом, отжимались и приседали.
«Значит сейчас чуть больше шести утра, — определила она. — До ночи я здесь не выдержу».
Снежана гордо выползла из‑под танка, и пока все стояли открыв рты, гордо дошла до забора и через хорошо знакомую дыру покинула территорию части. На ее счастье, на соседнем огороде на натянутых веревках сушилось чье‑то белье, и висели простыни. Она, не мешкая, сорвала с веревки одну из них и, обмотавшись, бегом рванула домой.
Ей удалось без происшествий добраться до своей улицы. Чтобы не рисковать, она решила пробраться в дом огородами через узкие переулки между глухих заборов. В одном месте дорогу ей пытались перегородить три коровы, которых хозяйка выпустила на соседний луг, но Снежана, хоть и боялась их, отступать не стала.
После этого происшествия она решила, что про ключи от мужских сердец она знает достаточно и можно прекратить эти исследования.
Но случилась катастрофа: в воинскую медсанчасть стали обращаться солдаты с одним не очень страшным, но неприятным венерическим заболеванием. Когда количество военнослужащих достигло критического для боевой готовности уровня, было произведено тщательное расследование, которое выяснило, что с очень большой вероятностью заразила пострадавших именно Снежана.
Ее тут же, прямо с занятий в техникуме, отвезли в городской кожно‑венерологический диспансер, где все и подтвердилось. По всей видимости, она сама того не зная, болела давно и ее болезнь была уже в хронической сильно запущенной форме.
Скандал был огромный. Хотели даже возбудить уголовное дело. Но отчиму удалось договориться, и все спустили на тормозах.
Разумеется, служить дальше в этой части ему было нельзя и им пришлось уехать. Дядя Петя уволился из армии, и они с теплого моря уехали на север в Кострому.
Там на Снежану накатила тоска. Целыми днями она сидела в палисаднике дома, который они сняли на первое время, курила и играла с котенком.
После произошедшего отчим с ней не разговаривал, а мать только и могла, что присесть рядом и помолчать. Для нее все, что случилось с дочкой, было каким‑то невозможным ночным кошмаром, в который она, несмотря ни на что, верить не хотела.
Но как-то вечером к их зеленому забору подошел парень, лицо которого показалось Снежане знакомым. Оказалось, что там, в уже далеком родном городе, у нее был поклонник, который бросил все и поехал за ней. Конечно Снежана его встречала, ведь в маленьком городе все друг друга немного знают, но почти совсем ничего о нем не помнила. Для него же она была той мечтой, которая наполняла его пустую жизнь хоть каким‑то смыслом.
Все началось с того вечера, когда он увидел ее в парке на танцах. Он оказался там почти случайно с компанией таких же неприкаянных неудачников. Конечно, подойти, а уж тем более пригласить потанцевать он бы никогда не решился. Но в тот момент началась обычная на танцах почти ежедневная драка одного района с другим. И те, кто не хотел оказаться под градом случайных ударов оторванным от забора штакетником, быстро отхлынули в угол танцплощадки. Снежана оказалась рядом с ним и, схватив его за руку, потащила к выходу.
— Спасите меня, пожалуйста, — умоляюще прошептала она, — ко мне какой‑то пьяный идиот привязался...
Снежана и сама была сильно пьяна и в тот вечер они долго целовались у ее дома. После этого они больше не встречались. Снежана почти ничего не помнила об этом. А для молодого человека это стало событием. Он каждый день, каждую минуту вспоминал ее глаза, ее мягкие губы и упругую грудь. Это было первое и единственное свидание в его жизни.
И вот сейчас, на новом месте, он стал для нее подарком. Других знакомых, и тем более поклонников, у нее здесь не было. Каждый день они ходили гулять на Волгу на такой же высокий холм, как был дома.
Иногда к ней даже возвращалось мечтательное настроение. Она украдкой смотрела на своего поклонника, ненадолго задумывалась, но быстро понимала, что он не ее судьба.
Может быть и сложились их жизни по‑другому, если бы он хотя бы попробовал скрыть свои чувства. Она видела, как дрожат от счастья его губы, как сжимаются от волнения пальцы. Ей казалось, что она чувствует, как под рубашкой у него из подмышек текут от желания струйки пота.
Если бы этот поклонник хоть чем‑то был интересен, то, может быть, тогда ей не было бы противно смотреть на его приторное глупое лицо, счастливое от возможности просто быть рядом с ней. Но он не умел ничего скрывать и, наверное, не хотел. Это делало их отношения невозможными.
— Может мне, как Катерина, броситься с обрыва? — повторяла она почти каждый раз, когда они оказывались на волжском берегу.
— Я не смогу жить без тебя, — послушно откликался ее воздыхатель.
— Ну если этого нельзя, то я хотела бы стать чайкой и улететь в теплые края.
— Я полечу вместе с тобой, — отвечал он.
Снежана смотрела на него с сожалением и думала, что тогда лучше прыгнуть со скалы.
Она уже с тоски начала писать стихи, но тут в соседний дом приехал на лето художник Герман Галанин.
Снежана, узнав, что он москвич, решение приняла, не раздумывая ни секунды. Сначала она отправила на родину своего поклонника, дав ему задание: срочно забрать у ее знакомых какие‑то необходимые ей вещи. В тот же день, когда он уехал, она решила проследить за художником. Снежана взяла небольшой альбом для рисования и отправилась за ним.
Разыскав Германа почти на том самом холме, куда она ходила со своим обожателем, Снежана набрала полную грудь воздуха, вспомнила все свои знания о ключиках к сердцу мужчины, навыки рисования, полученные в техникуме культуры, и устремилась в атаку.
Через несколько дней Герман уже не делал набросков волжских пейзажей, а рисовал лишь портреты своей новой возлюбленной.