Страница 9 из 16
— То есть что, не надо Родину защищать?
— Если кто на нее нападает, то может и надо. Только перед тем, как косточки свои за чужие деньги по чужим землям разбрасывать, разобраться сначала, что такое Родина.
— Как же? Одна шестая часть суши.
— Нет, внучек. Одна шестая часть ничьей родиной быть не может.
— А как же тогда? Нас же так в школе учили...
— У тех, кто тебя учит, одни задачи, а у тебя другие. Это как у плотвы и щуки. Вроде в одном озере плавают, а цели и вера у них разные.
— А ты какой же веры, дедушка?
— Я свой веры, внучек.
— А где твоя церковь?
— Где стою, там и церковь моя.
— А здорово тебя старичок разделал, — рассмеялся Максим, когда они высадили его у какого‑то разъезда.
— Ты-то хоть не будь аквариумной рыбкой, — резко ответил вдруг ставший серьезным Николай. — Короткая память у людей. Ягодки‑цветочки. Забыли уже, как совсем недавно цивилизованные люди давили нас танками и картечью рвали. А некоторых жгли напалмом и атомными бомбами. Если им потребуется, они без раздумий спалят все наши земляничные поляны. Поэтому нам и приходится в других местах их останавливать. Как там не справимся, будем здесь окопы копать... А старичок хороший, — добавил Николай уже миролюбиво.
Глава 10
— Я прекрасно понимаю, Максим, твое состояние, но надо было меня как‑то заранее предупредить, что тебя не будет почти целую неделю, — Андрей Алексеевич раздраженно ходил из угла в угол, отчитывая сидевшего на стуле Максима. — Ну что ты молчишь? Я же за тебя переживал. Хорошо, что твоя мать мне позвонила и сказала, что ты уехал. Но ты ведь уже не маленький, мог и сам позвонить.
— Не мог, Андрей. Тем более заранее, — наконец ответил ему Максим. — Не в том я был состоянии.
Прокурор остановился посередине кабинета.
— Да... — вздохнул он, — печально все это. Но жизнь продолжается. Надо работать. Бочков вчера какого‑то грузина задержал, который со склада Райпотребсоюза ночью аппаратуру вывозил. Позвони, чтобы его сюда привезли. Поговори с ним.
— Хорошо, — Максим встал, понимая, что кроме этой беседы наказаний за прогулы не будет. — Я из своего кабинета позвоню.
После того вечера, когда Тая приезжала к нему на работу, он первый раз зашел в свой кабинет. На полу валялись сорванные и смятые туристические плакаты. У стола напротив друг друга стояли два стула, на которых они сидели.
Чтобы опять не накатила тоска, он сразу набрал телефон Бочкова и тот пообещал скоро приехать с задержанным.
Максим опешил, когда через полчаса Саша ввел в его кабинет того самого грузина Шоту, которого он видел с Леной в кафе. Тот же, наоборот, обрадовался и чуть ли не кинулся обниматься. Максим заметил недоуменный взгляд Бочкова и попросил его подождать в другом месте.
— Так ты здесь работаешь? — радостно вскрикнул Шота. — Это очень хорошо. Слушай, почему меня здесь держат? Я ничего плохого не сделал...
— Вы присаживайтесь. Сейчас попробуем разобраться, — стараясь держаться официально, ответил Максим. — Для начала расскажите, что именно и по каким документам вы вывезли со склада Райпотребсоюза.
— Слушай, дорогой... Что я там вывез? Какие документы? Я – грузин! У меня знаешь, сколько родни дома в Грузии? Ты был когда‑нибудь в Грузии? Приезжай ко мне в гости, я тебя с мамой познакомлю. Со всеми познакомлю. Знаешь, как у нас там красиво? Горы кругом...
— Давайте ближе к теме, — перебил Максим.
— Я студент, — поморщился Шота. — С Леной учусь. Ты же видел...
— Еще раз повторяю вопрос: что именно и на каком основании вы вывезли со склада?
— В общем, так, — Шота сделал вид, что обиделся из‑за нелепых подозрений, — мне в тот день знакомый грузин сказал: «Шота, есть японская аппаратура. Если к вечеру найдешь сто тысяч, то можешь забрать прямо со склада». Что мне эти деньги? У меня знаешь, сколько родни! Позвонил туда, сюда. К вечеру были у меня эти деньги. Немного не хватало, так мой дядя «Волгу» свою продал. Совсем дешево продал, потому что быстро.
— И кому вы отдали эти деньги? — спросил Максим и подумал, что все его знакомые вряд ли за неделю соберут, если ему понадобится, и пару тысяч.
— Председателю тому. Рашиду Петровичу. В его кабинете. Вечером. Он их сам лично пересчитал и в сейф убрал.
— То есть, вот так просто? Приехали и отдали деньги незнакомому человеку?
— Почему незнакомому? У него на кабинете табличка висела: «Рашид Петрович Краев». Да я же не просто так приехал – мне его родственник посоветовал. Так бы кто меня принял?
— А потом?
— Что потом? Потом я сам с водителем загрузил в машину эти коробки... Телевизоры, магнитофоны... И увез к себе домой.
— Куда домой?
— В Грузию конечно. Не в общежитие же везти... — эмоционально взмахнул руками Шота, казалось искренне непонимающий, почему Максим задает такие глупые вопросы.
— А зачем вам столько телевизоров и магнитофонов?
— Я же тебе говорю... У меня родни много... Целая деревня. У дяди Гоги дочка в музыкальную школу ходит. Ей Баха надо дома слушать. На чем она будет слушать? Сам Гога только петь может. А Баха на магнитофоне слушать надо.
— У вас в деревне музыкальная школа есть? — Максим вспомнил почти заброшенную деревню Николая.
— Есть и школа, и клуб большой. Я тебе говорю, приезжай ко мне в гости. Хочешь, прямо сейчас поедем. Таким шашлыком тебя угощу. А вино у нас там! Можно бочками пить и не пьянеешь. Только веселее становишься. Здесь не вино продают, а ослиную мочу...
— То есть до этого председателя Райпотребсоюза вы не знали? — перебил его Максим.
— Откуда мне его знать? Я ему деньги отдал и все, больше его не видел.
— Понимаешь, Шота, после того, как ты ночью увез со склада эти телевизоры, председателю Райпотребсоюза Рашиду Петровичу Краеву несколько дней угрожали какие‑то грузины. Соседи говорят, шумели сильно. Обещали за что‑то отомстить. А потом ночью сгорел его дом, — Максим сделал паузу, чтобы дать возможность задержанному понять, в чем его обвиняют. — Сгорел вместе с хозяином.
— Ну мало ли грузин вокруг, — притихшим голосом ответил Шота.
Он догадывался, что шумели и угрожали председателю те, кто приезжал в его родную деревню в день юбилея прадеда, Георгия Шалвовича. Те, у кого он сам, того не зная, увел из‑под носа этот товар. Он понял, что Вахтанг, который и свел его с Рашидом Петровичем, как‑то узнал о готовящейся сделке. И по каким‑то причинам рассказал о товаре ему. Ну а председатель или не понял, что Шота не тот грузин, с которым он заранее договаривался, или ему было все равно.
И тут Шота неожиданно радостно рассмеялся.
— Вот что: я не знаю, кто там кому угрожал, но я в это время ехал домой в Грузию. А потом был в деревне на дне рождении своего любимого родственника. И полно свидетелей, которые это подтвердят. Так что отпускай меня быстрее. Тут у вас так кормят, что можно заболеть.
Через десять минут после того, как Бочков забрал недовольного Шоту, который действительно думал, что его сейчас отпустят, Максим докладывал об этом разговоре прокурору.
— Так что, Андрей Алексеевич, он утверждает, что когда председателю угрожали и в ту ночь, когда подожгли дом, он был далеко. У себя на родине. Говорит, его там видели все родственники.
— Это мы проверим. А главное, непонятно, что за аппаратуру он вывез и откуда она взялась. Не с неба же свалилась. Надо запрос в управление Центросоюза послать. Но скорее всего там она нигде не числилась... А если что и было раньше, то уже все подчистили. Знаю я там пару человек... Очень темная организация, — Андрей Алексеевич ослабил синий галстук на шее, а потом снял его через голову. — А по другому пожару так ничего и нет?
— Есть кое-что, — опустив глаза, ответил Максим. — Тая перед пожаром приходила ко мне сюда. Просила защиты.