Одиночка

– Он меня наказал.

‒ Наказал… За что?!

‒ За то, что я не слушался, но я больше не буду… – за дверью горестно всхлипнули.

– Но, как же я тебя выпущу? Ведь у меня нет ключа, – встревожилась она. В своем стремлении всегда помогать слабому, ее сердечность часто брала верх над благоразумием.

– Ключ на столике под граммофоном, – тут же подсказали из-за двери.

Под граммофоном действительно лежал ключ, он легко подошел к замку и провернулся, ригеля трижды щелкнули, но дверь по-прежнему не открывалась.

– Тетенька, миленькая, выпустите меня! – хныкал за дверью ребенок.

– Потерпи, я сейчас! – не зная, что делать, успокаивала его Оля, сама находясь в состоянии тихой паники. – Дверь не открывается, потерпи, я сейчас кого-нибудь позову!

– Нет! Не надо! – ей показалось, совсем другой, обеспокоенный взрослый голос прозвучал из-за двери. – Тетенька, нарисуйте на двери звезду, она сразу откроется, – канючил из-за двери ребенок.

– Но я не знаю, как нарисовать звезду! – вскричала Оля, в отчаянии запустив руку в волосы.

– Тетенька, я боюсь… Не уходите, не бросайте меня! Пожалуйста… – донесся из-за двери умоляющий голос ребенка.

– Хорошо-хорошо! Я никуда не уйду, не бойся! – сама чуть не плача, успокаивала она его.

– Это весьма просто, делайте, как я скажу. Нарисуйте пальцем на двери большую печатную букву «А». Теперь от левой ее ножки косо проведите линию вверх и направо, затем проведите линию, как перекладину в букве «А» и соедините эту линию с концом правой ножки этой буквы, – голос из-за двери постоянно менялся, слышался то жалобный голосок ребенка, то властный голос взрослого, в котором звучали скрипучие старческие интонации.

Как Оля ни старалась нарисовать звезду, дверь не открывалась. Внезапно, после очередной ее попытки, дверь задрожала, как тонкий лист бумаги и распахнулась перед нею настежь и что-то невидимое, будто порыв ветра пронеслось мимо нее. Оля вбежала в комнату, она была пуста! В ней никого не было, кроме разбросанной постели и белеющих фарфоровых осколков на полу. Она оббежала всю квартиру, открыла дверь в прихожей и выбежала на лестничную площадку, там тоже никого не было. Где-то внизу подъезда громко хлопнула входная дверь. Этот звук эхом отозвался в ее испуганном сердце и страх ледяными пальцами сдавил ей горло.

Вернувшись в странную комнату, Оля еще раз ее осмотрела, но ничего не нашла. Предчувствие чего-то ужасного, сковало ее с ног до головы. Она стояла, растерянная, догадываясь, что случилось непоправимое. Дыхание ее сбилось, и она бессознательно прижала руку к горлу, словно пыталась освободиться от невидимых, душивших ее рук. Затем ее охватило возбуждение, у нее появилась надежда найти говорившего с ней ребенка, перебегая из комнаты в комнату, она заглядывала во все углы. Все силы ее ушли на эти поиски. Она вдруг почувствовала, что страшно устала, совершенно выбилась из сил, не в силах была и пошевелиться. Прижавшись спиной к стене, и уронив руки, она стояла, не зная, что делать.

Смутное осознание тяжести содеянного, неподъемным грузом пригнуло ей плечи. Лицо ее застыло маской невыразимого отчаяния, в глазах стояла смертная тоска. Как же ей было одиноко в этой пустой квартире, окруженной неведомой опасностью, таинственной и страшной. Она затосковала о Павле, который был для нее самым близким на всем белом свете. Она не знала, как долго это продолжалось. Из этой безмерно тяжкой потерянности ее вывел настойчивый звонок в дверь. Она не помнила, как пошла и отворила дверь, и высокий взъерошенный старик в грязной фуфайке схватил ее за руку.

– Скорее! Скорей! Мы на крыше устанавливали спутниковую антенну, он хотел сделать вам сюрприз, и его ударило током! – в его белых глазах металось безумие.

– Павлика? – помертвев, прошептала она.

– Да-да! Его… Идемте, скорей! На крышу! – с шалой радостью тряс головою старик, из его перекошенного рта на бороду катилась пенистая, как у бешеной собаки слюна.

Ее словно охватило порывом ледяного ветра! И она пошла, побежала за тянувшим ее куда-то стариком. Ей во всем ужасе представилось, как ее Павлик лежит на холодной крыше, один. И она уже не отдавая себе отчета, воспринимала слова старика и машинально благодарила его, не чувствуя под собою ног стремилась за ним на помощь к любимому! Не помня себя, Оля взлетела за стариком на девятый этаж, а затем по железной лестнице взобралась на плоскую крышу. Запыхавшись, старик закричал вдруг тонким детским голосом:

– Вот он, там! Смотрите… – и указал безобразно длинной рукой на турникет у края крыши.

Замирая от страха, она подошла к невысокому металлическому ограждению у самой кромки и заглянула за край крыши, но ничего не увидела. В ее хрупком теле жила бесстрашная душа. Старик подкрался к ней сзади и толкнул в спину.

Она летела вниз подбитой птицей, ее помалу разворачивало на лету, и невозможно было разглядеть выражение ее лица, а навстречу ей неумолимо приближался тротуар. Полет ее продолжался, казалось бесконечно долго, ‒ всего-то пару мгновений. Она ударилась об асфальт. Раздается сочный шлепок, так мокрая рубаха с веревки падает на землю. Этот страшный чмокающий звук заглушил хруст сломанных костей, разорвавших нежную плоть.

Глава 18

Павел в маршрутке возвращался домой.

В очередной раз пришлось окунуться в знакомую сутолоку и давку. Вдоль дороги множество гигантских щитов напоминали ему, что он живет в стране, заботящихся о нем народных депутатов. Невольно вспомнилась недавно услышанная частушка.

Бесподобная рифма, отметил Павел, Пушкин с Шевченкой отдыхают. Зато по существу, депутатство на Украине стало доходным промыслом наглых жлобов. В большом воздушно-легком пакете с логотипом известной фирмы «D & G» он вез шубу из голубой норки. В бутике он уплатил за нее восемь тысяч долларов. Не пожалел бы и душу в придачу, лишь бы ее порадовать. Она достойна того, чтобы ей под ноги бросали собольи меха, подумал Павел, понимая, что главные вещи в жизни, отнюдь не вещи.

Ему хотелось сделать ей сюрприз, и он не сказала, куда и зачем пошел. Он не сомневался, что Оля обрадуется подарку. Вспомнив о ней и их жизни вдвоем с какой-то новой светлой радостью, он понял, насколько их маленький мир дорог ему и мил. Теперь он спешил домой. Они не разлучались с первого дня их встречи, и каждая минута разлуки с любимой ему казалась безвозвратно вычеркнутой из жизни.

Долго не удавалось поймать ни такси, ни частника и ему стало казаться, будто кто-то ему мешает. В нем шевельнулось беспокойство, и он заспешил домой на перекладных. Призрак предвестия несчастья возник перед ним внезапно, сердце его дрогнуло и начало биться тяжело и быстро. Его любимой угрожала опасность, и он чувствовал себя совершенно бессильным, чтобы хоть чем-то ей помочь.

Так бывает в мучительном сне, когда все видишь и понимаешь, но ничего сделать не можешь потому, как не владеешь своим телом. Он вспомнил о тех демонах, которые специально разлучают влюбленных, им стоит только пронюхать, и они постараются убить их счастье. Какая-то ужасная беда подступила к нему вплотную. Предчувствие неотвратимости происходящего схватило его за горло цепкими пальцами.

А небо за окном было безоблачно и спокойно, и безучастно к делам людей. Голова Павла наполнилась голосами, они звучали все громче и пронзительнее. Демоны, проникшие в его голову, подняли невообразимо радостный вой, и ему хотелось одного, заткнуть уши, чтобы ничего в них не пускать! Но они уже поселились и бесновались у него в голове, злые и завистливые, коварные демоны. Он вспомнил, до чего хрупка человеческая жизнь, и его охватил самый страшный из всех известных людям видов страха, ‒ страх за жизнь любимой.