Одиночка

Откуда-то снизу, похоже, из сапога, она достала и положила на плаху устрашающего вида кривой кинжал с рукоятью из человеческой бедренной кости, увитой золотой канителью. На стальном клинке чернела выгравированная арабскими письменами надпись.

– Возьми. Все просто, убей или погибни! Шило в сердце, мясо в землю и концы в воду. Не он, так ты, будешь червей кормить. Бери-бери, с этим, ты наверняка с ним справишься. Сам знаешь, как…

Черные угли ее глаз хищно сверкнули и неожиданно со странной робостью замерли на нем. Что-то узнаваемое, мелькнуло в волчьем оскале ее белозубой улыбки и, как тайное желание противоестественной близости коснулось Павла. С чего бы это?.. Ведь он-то знал, что она была то женщиной, то мужчиной, то всем сразу и, неизвестно кем.

– Но, уговор, с отдачей. Этот бебут не простой, он у нас четвертую сотню лет. Прапрадед с Крымского похода привез, а сына там оставил. Взамен. В горах тех, татарское воронье глаза ему клевало. Ты будешь первый, кто не из нашей семьи возьмет его в руки. Цени…

Безусловно, она обладает тем, что называют происхождением, отметил про себя Павел.

– Когда будешь отдавать, завернешь его в свою рубаху, а лучше, в нательное белье, – напористо потребовала Васюра. Черты ее лица хищно заострились и стали похожими на волчью морду.

– Нет. Благодарю. У меня есть кое-что получше, – отказался Павел, внимательно посмотрев Васюре в глаза. Вместо глаз у нее чернели две дыры без дна, будто две скважины в иной мир.

– Хозяин барин, по любому, ты мне теперь должен! – холодно бросила Васюра.

Глаза ее при этом гневно сверкнули, а черты лица сильно изменились, стали, как будто благороднее, да и вся она стала олицетворением уязвленной гордости и достоинства.

– Я с тобой расплатился, сполна, и ничего тебе не должен. Запомни, волчья сука, мы с тобой квиты! А будешь мутить, сама мне задолжаешь, да так что, сколько жить будешь, не расплатишься, – грозно сказал Павел и вышел. Он знал, где и, как расставить акценты.

– Береги душу, а то потеряешь! – моськой на слона пролаяла ему вслед Васюра.

Павел пообещал себе этого не забыть. И тут же забыл.

Глава 12

В понедельник дела не делают.

Но об этом постулате, как и о днях недели, Павел и думать забыл. Рандеву назначил не он, поэтому ничего изменить было нельзя. Он вышел из станции метро «Университет», раздумывая на ходу о том, что плана, даже завалящего, у него нет. Ничего страшного, как ни планируй, всегда может случиться что-то непредвиденное. Так что же, в планах нет нужды?

Конечно же, есть. Если плана нет, необходима, хотя бы общая канва, а по ней уже можно «вышивать», ‒ импровизировать. Но и канвы у него не было, действовать предстояло по обстоятельствам. Павел не любил бесполезный риск, рисковать любят дураки. Между продуманным и спонтанным риском существенная разница. Вместе с тем, в подвигах героев и в поступках глупцов много общего. Смелость всегда сродни безрассудству, потому так пленительна.

Тот, кто строит слишком сложные планы, поскользнется на ровном месте, оправдывался перед собой Павел. На то и упреждающий удар, его не ожидают, и наносить его следует быстро, это уменьшает риск поражения. Внезапность, быстрота и решительность ‒ залог победы. Чего же при этом надо бояться? Бояться не надо, но следует быть готовым к неожиданностям. Надо бы прежде провести рекогносцировку, осмотреть подступы к месту расположения противника и пути отхода, а не идти наобум. Но Павел поздно об этом подумал, когда на все это у него уже не оставалось времени.

Он пожалел о своей беспечности, с которой отправился на опасное предприятие. Но жалеть об этом сейчас было бессмысленно, незачем понапрасну расходовать жизненные силы. Павел отринул от себя эти мысли, стараясь сконцентрироваться, но у него не получалось. Э, да что там! Не стоит огорчаться заранее. Огорчений будет достаточно, когда настанет их черед, утешил себя Павел, решив положиться на удачу и то случайное стечение обстоятельств, которое называют судьбой, в общем, на русское авось. «Все здесь просто, как белый день! Обойдется», ‒ подвел итог он и, не считаясь с обстоятельствами, ринулся напролом.

С серого неба посыпалась мелкая морось, превращая все в чавкающую грязь. Слева от корпуса станции метро «Университет» Павел увидел открытые ворота в ботанический сад. Следуя указаниям Васюры, он спускался вниз по каскаду гранитных ступеней. На вершине холма над ним высился купол станции метро. Рядом с табличкой «Сад магнолий» какой-то бомж с невыразительной, как блин физиономией рылся в урне.

Внезапно Павел почувствовал, что впереди ему угрожает опасность. Справа в склон холма уходила грубо сложенная кладка из гранитных камней в виде широкого устья. В глубине его виднелись приоткрытые ворота, чем-то напоминавшие гаражные. «Широки врата, ведущие к погибели…», ‒ мимоходом вспомнил Павел. Не раздумывая, он распахнул ворота и шагнул под свод подземелья. Позабыв, что между храбростью и безрассудством неуловимая грань.

В просторном помещении на старых автомобильных шинах сидело пятеро бомжей. Целых пять, многовато, что называется, непредусмотренная случайность. Увидев Павла в проеме ворот с обнаженным штыком в руке, они засуетились, как потревоженные крысы. «По их поведению видно, что они делают то, что делать им не положено, ‒ пошутил Павел в нелегкую минуту. ‒ Теперь главное, не тормозить, иначе сожрут, слишком их много».

Павел весь собрался в кулак и увидел все очень четко и как бы на расстоянии, разом охватив взглядом присутствующих, держа их в поле зрения всех вместе и каждого в отдельности. Это были одинаково грязные, безликие оборванцы. Безликих различать непросто, они все на одно лицо. За их спинами мелькала бледная физиономия старика. Он был выше остальных и плутовски приседал, прячась за их спинами. Но его выдавали его подручные, которые, то и дело, растерянно оглядывались на него, ожидая указаний.

– Тот, кто прячется за спины, умрет первым! – объявил Павел, подумав, что тот, кто собрался кого-то убить, сам должен быть готов к смерти.

За спиной у Павла послышался шорох. Он хотел оглянуться, но перед глазами у него лопнул огненный шар, рассыпавшись электрическими искрами, и ночь сомкнулось над ним. Сзади к нему подкрался один из безликих, который до этого проводил ревизию мусора в урне и ударил по голове коротким ломиком. Павел упал навзничь, лицом о бетонный пол. Шайка столпилась вокруг него. Похоже, задуманное им «предприятие» приняло весьма бедственный оборот. На тропе войны каждый шаг таит опасность. Тот, кто теряет осторожность, зачастую теряет и жизнь.

Безликие расступились перед стариком в залосненной фуфайке и в облезшей кроличьей ушанке с болтавшимися по бокам ушами. Бесцеремонно оттолкнув одного из них, он склонился над Павлом.

‒ Достаточно пожил, пора и честь знать, ‒ как приговор, проскрипел старик, поднял с пола штык и занес его над спиной Павла, но вонзить не успел.

– Стоять! Ложись! Ни с места, суки! Руки в гору!

Раздались рычащие голоса, отдающие взаимоисключающие команды, и в помещение ворвалось несколько милиционеров с автоматами наизготовку. Это были одинаковые, как на подбор, коротышки. Создавалось впечатление, что этих недомерков специально подбирали по признаку низкого роста. Должно быть, это был специальный набор для выкидышей. Черные бронежилеты они напялили поверх зимних курток, отчего были похожи на колобки, семенящие на тонких кривых ногах. Уложив всех лицом вниз, они начали обыск. Обыск у них получался лучше всего.

Но ничего противозаконного они не нашли, за исключением старого штыка и ломика фомки, валявшихся под ногами. Как ни странно, но никто из присутствующих не признал их своей собственностью. Закончив обыск, они сразу же принялись обыскивать всех снова, искали порошок, таблетки, ампулы или, на худой конец, хотя бы шприц, но ничего похожего не нашли. Анонимный телефонный звонок не подтвердился и рейд в притон по задержанию наркоманов с блеском провалился.