Одиночка

Не столько эти слова, странные по своему таинственному смыслу, но убеждение, с которым Павел их произнес, подействовали на нее. Она не то что бы опомнилась, нет, скорее была ошеломлена ими, и мысли ее невольно направились по другому руслу. Собственно, в этом и заключается тайна мастерства, его секреты редко поддаются разгадке.

– Мы живем в жестокое время, мир ужасен. С этим не поспоришь, это надо признать и принять. Но это не совсем так. Сам по себе наш мир не хороший и не плохой, он лишен сердца и души, он такой, каким его делают люди. Природа безжалостна, но безжалостность ее бесстрастна. Землетрясения, ураганы, цунами сметают все на своем пути, животные пожирают друг друга, своих детенышей и людей, у которых тоже немало животных инстинктов. Но рядом с отвратительными чудовищами, подлинными выходцами из канализации, которые захватили нашу жизнь и управляют нами, живут добрые, честные люди. Они, не смелее вас, они такие же. Но они находят в себе мужество противостоять всеобщему одичанию, они борются с современным варварством.

То, что у нас творится, исторически нелепо, ни один режим долго не продержится, если нельзя рассчитывать на элементарную порядочность, ни правительства, ни просто людей. Скоро все наладится, это предопределено ходом человеческой истории. Человечество не сможет отказаться от того, к чему стремится многие тысячи лет. Это не позволит ему генетическая память, то сокровенное, что мать передает своему дитя. Черное не станет белым, как бы его не обеляли. Правда, как масло, всегда будет сверху.

Он мог бы еще добавить: «Бог правду видит, да не скоро скажет», но не добавил.

‒ Только для того, чтобы увидеть, когда наступит это «скоро», ‒ продолжал Павел, ‒ Надо разбудить свою волю. На то и дана человеку воля, чтобы бороться с невзгодами, которые встречаются на его пути. В нашей жизни неизбежно присутствует страдание, но важно не это, а то, как мы его переносим. Человек может запутаться в паутине обстоятельств, но ему по силам разорвать цепь причин, вызвавших несчастье.

«Ничего не случается просто так, все имеет свою причину», ‒ переведя дух, подумал Павел. Честные люди часто попадают в вихрь сошедшихся обстоятельств либо в вихрь возникших запутанностей. Так или этак, ‒ хрен редьки не слаще, а только им хуже, чем остальным, нечестным.

‒ У вас беда, я в этом не сомневаюсь. Понимаю, одному человеку не дано постичь глубину горя другого, ‒ «Какой цвет у горя?» ‒ подумалось Павлу, он не знал, какой, но был уверен, такой цвет существует. ‒ Но, несмотря, ни на что, не сдавайтесь, не будьте столь малодушны, чтобы дать горю одолеть себя. Человек создан для счастья, но за него надо бороться. Нельзя ничего сделать, не приложив к тому усилий. Как это ни тяжело, соберитесь с силами.

Она слушала то, что он говорил, как слушают взволнованный голос признаний. Одна бровь ее слегка приподнялась. В этом невольном движении было так много всего ‒ и удивление, и настороженность, и затаенно трепетная надежда. Без сомнений, его взвешенная настойчивость поколебала непреклонность ее неверия. Не зря девизом Павла было: Non vi sed saepe cadendo[4]. Но не только это, ведь решающее воздействие на сердца людей производит, не только содержание произносимых слов, но и то, как ты их произносишь.

– Жизнь надо принимать такой, какова она есть. Другой жизни не будет. Пока ты жизнью недоволен, – она проходит. Не думайте о том, что было. Забудьте. Прошлого не изменить, оно запечатано печатью времени. Погрязнув в воспоминаниях о прошлом, можно упустить свою жизнь. Любое вероломство, обман надо пережить, а воспоминание о нем можно и нужно забыть, ключ к этому ‒ милосердие. Ваше милосердие поможет вам в этом, доверьтесь ему. Посмотрите на то, что было и на себя в том, что было, другими глазами, глазами леса или реки, и вы поймете, насколько все несущественно с точки зрения природы и вечности.

Казалось бы, природа безучастно безразлична, да, это так. Но она одна в трудную минуту способна протянуть вам дружескую руку помощи. Ведь то, что вы о себе думаете, это еще не вы. Вникните в эту мысль, и к вам прейдет откровение, и вы поймете, что вы вовсе не такая, какой себе кажетесь, и то, какая вы есть на самом деле, откроется вам совсем в другом свете. Распахните ваше сердце этим заветным мыслям, и они окажут благотворное влияние на ваш разум, и превратят плохое в хорошее.

Мало кто мог так пылко воодушевляться, как Павел. Его сомнения, как ветром сдуло и всем его существом завладело то, что делало его лучшим из лучших, победителем победителей. Он завораживал одним своим видом, манерой речи, тембром голоса, и каждая его фраза приобретала звучание трагического ямба, а каждый жест создавал впечатление, будто в амфитеатре он стоит на котурнах. Она вскинула голову и не столько с удивлением, как с чувством близким к восторгу, взглянула на Павла, как смотрит верующий на чудотворную икону. И тут, будто рухнула меж ними стена.

– Я думала уйти в монастырь! – прижав руку к груди, в порыве откровения сказала она, ‒ Но подруга сказала, что есть всеведущий, он поможет, а я… ‒ голос ее дрогнул и пресекся. ‒ Я не поверила, ‒ ее открытость и одновременно, загадочность были поразительны.

Нетерпеливым жестом она отбросила мешавшую прядь волос со лба. Почти все они, легко отделившись от головы, остались у нее между пальцев. Ни Павел, ни она не обратили на это внимание.

– Зачем?.. – в глубокой задумчивости спросил Павел, будто спрашивал не ее, а себя. – Если у человека есть самоуважение, свой храм он несет в себе и ему не нужны, ни стены монастыря, ни исповеди священнику. Жизнь нам дана на радость, а не для печали. Что бы ни случилось, не предавайтесь унынию. Старайтесь и в малом находить повод для радости, гоните от себя грустные мысли. Не бойтесь жить. Живите с интересом, как можно веселее, каждый свой день принимайте, как праздник. Это освежит ваше воображение, придаст силы.

И уже казалось, ее удалось убедить. Осталось дать несколько закрепляющих установок. «Надо укрепить ее в вере, да не одолеют ее кручины и печали всяки. Надо, надо ее обнадежить! Найти б, те нужные слова, да где их взять? Где взять мне силы, где взять ту радостную окрыленность, чтобы передать, хоть толику ей, чтобы вселить в нее надежду. Хотя, надежда ‒ удел наивных. Или великих? Великие часто бывают наивными», ‒ в изнеможении раздумывал Павел, путаясь в обрывках посторонних мыслей. Никогда он так не уставал, словно кто-то выпил из него последние силы.

Их взгляды встретились и Павел, вздрогнув от неожиданности, увидел, что ее прекрасные глаза невероятно изменились! Они стали огромными и совершенно черными, так сильно расширились ее зрачки, закрыв своею страшной чернотой серый гранит радужной оболочки. Но Павла потрясла не величина ее глаз, а полное отсутствие в них какого-либо выражения. Более бессмысленного взгляда он не видел никогда.

Будто лишенное тела платье, она соскользнула со стула и забилась на полу в судорогах. Последнее, что Павел заметил, когда ее несли на носилках в карету скорой помощи, была белая пена у рта. «Истерическая дуга», ‒ констатировал он безо всякой эмоциональной окраски. Степень его опустошенности была до того велика, что он не в силах был адекватно реагировать на происходящее.

Позже выяснилось, что она отравилась, а он об этом даже не подумал. Почему? Самозаблуждение? Ложная аргументация? А ведь приняв яд, она пришла к нему! Зачем? Неизвестно. И ему об этом не узнать. Никто ни о ком ничего не знает, кроме той лжи, которую сам придумывает для себя и для других. Но, почему лжи? И, одной ли, лжи? Ведь у человеческой мудрости есть свои пределы, теперь, он видел их ясно, как никогда. Да, такую женщину ему не встретить. Никогда. В этом он не сомневался.

Так все и шло, расплываясь в долготе дней. Но ничего не забывалось.

Глава 4

Продолжался все тот же подвальный день.

4

Не силой, а повторением (лат.).