Страница 5 из 10
– В первых сынах Света соединились оба стремления Истины: и движение, и покой. Это – совершенные существа, которые воплощают в себе Добро, Любовь и Красоту. Их нельзя отождествлять со звездами нашей Вселенной, которые появились в дальнейшем, когда один из них, а именно – Ману, любовь к Истине променял на любовь к самому себе, так что возомнил себя равным Отцу. Люди Майя называют его Сатаной или Дьяволом. Мы же – Ману, дух, породивший Тьму (смерть), которая восстала против Света. Тьма и Ману создали свой собственный мир – видимую Вселенную – дабы господствовать в нем, то есть править, подобно тому, как Каос правит в Мире Истины.
Рассказчик остановился, чтобы собраться с мыслями, а шар в это время показывал Вселенную, состоящую из необозримого множества вращающихся галактик.
– Звезды, – продолжал Кай, – которые мы видим, когда летаем в космос, суть искаженные отражения сынов Света из Мира Истины, – там они пребывают все вместе. Великое сонмище существ, подобных Солнцу! Мы – их потомки, мы тоже сыны Света, поскольку живем по заповедям Истины и стремимся вернуться в ее Царство. Запомните, дети: этот мир чужой для нас, здесь мы лишь странники!
Учитель Кай закончил свой рассказ: ученики внимали ему, тихо про себя повторяя его слова. Однако в тишине, где слышалось лишь коллективное шептание, подобное шелесту листьев, внезапно пронеслось короткое, но резкое колебание, напоминающее голос или даже крик. Как будто зов того, кто потерялся в глухом лесу: «Ау!»
Кай не сразу понял, что случилось, а потом устремил свой взор на того мальчика, которого давеча показывал своему наставнику. Этот мальчик внешне ничем не отличался от остальных, разве что своей склонностью к уединению: он и теперь сидел чуть в сторонке от других.
– Что такое, Гун? В чем дело? – осведомился у него Кай.
В ответ мальчик по имени Гун улыбнулся и сделал замечание своему учителю:
– Син, мы только что пропели священные слова: «океан – наш дом», не так ли?
– Да, – недоуменно отозвался Кай, все еще не понимая, к чему клонит этот ребенок.
– А как же тогда ваши слова «этот мир чужой для нас»? – парировал в ответ мальчик по имени Гун.
Осознав смысл сказанного, Кай почувствовал неловкость положения, в которое его поставил ученик: получается, его слова противоречат священному гимну всех сынов Света! «Ай, да, Гун!» – подумал Кай, и его мысли тотчас стали всеобщим достоянием. Он посмотрел вокруг растерянным взглядом, но в следующий миг уже нашел выход из этого положения.
Кай улыбнулся и снова устремил свой взор на Гуна:
– Ты думаешь, что поймал меня на противоречии. Однако сам вырываешь слова из общего контекста! «Океан – наш дом. Мы заботимся о сохранении водной среды и всех ее обитателей», – так полностью звучит сия заповедь. А потому никакого противоречия нет. Но в любом случае ты достоин похвалы, Гун, ибо заметил то, на что другие не обратили никакого внимания…
Кай собирался продолжить урок, однако неугомонный мальчик опять подал свой внутренний голос.
– Учитель, – сказал он. – Но все-таки я бы хотел уточнить – этот мир является для нас домом или нет?
Кай не ожидал такого напора от своего юного ученика и, мельком взглянув на стену, за которой, как он знал, скрывался его собственный наставник, с неохотой отозвался:
– Гун, смотря, что понимать под словом «мир»! Если океан, где мы живем, то да – это наш дом…
– А я думаю, что эта обитель – тюрьма, в которой мы все заперты, – смело заявил вдруг мальчик. Его слова сильно удивили Кая:
– Откуда тебе знакомо это слово?
– Какое? – переспросил Гун, представив решетку на окне.
– Да, именно это, – подтвердил Кай.
– Я видел в музее на экране людей из племени Майя, сидящих в тюрьме, – ответил Гун. – Они тоже иногда выходят на прогулки, как мы. А потом я подумал…
Кай качнул головой:
– Я понял, о чем ты подумал. Но сравнение в данном случае неуместно!
– Почему?
– Потому что, в отличие от людей племени Майя, мы обладаем подлинной свободой, – отвечал на вопрос Кай. – Мы можем жить как в воздушной, так и в водной среде. Хотя дом для нас – это именно океан, а сия обитель – пристанище, а вовсе не тюрьма!
Он почувствовал, что его слова не вполне убедили этого не по годам смышленого ученика, однако не счел нужным продолжать начавшийся спор.
После окончания урока учитель Кай открыл дверь в стене для своих учеников, которые покидали зал, взяв друг друга за руки и образовав живую цепь. В этой цепи последним был Гун, и Кай остановил его, послав мысленное сообщение. Потом он еще долго наставлял своего ученика, который молча, потупившись, слушал слова учителя.
– Свобода и равенство – это две основы нашего общества, – говорил Кай. – Но этот мир слишком несовершенен, и абсолютной свободы здесь быть не может! Пойми это, мальчик мой. И не думай, что там наверху лучше, чем у нас…
– Я так не думаю, учитель, – возразил Гун, – но иногда мне бывает грустно и одиноко.
– Не предавайся унынию – вокруг тебя только друзья!
Гун вздохнул:
– Да. Друзья, которые меня не понимают и не способны…
– Продолжай! – потребовал Кай. – Те, которые не способны оценить твои идеи? Ты это хотел сказать?
Из глаз мальчика вдруг потоком полились слезы: он утвердительно качнул головой. А Кай задумался.
– Ты умен не по годам! Я поговорю о тебе со своим наставником… Возможно, тебя переведут в старшую группу. А теперь ступай.
Кай проводил взглядом ученика и вышел из зала следом за ним. В коридоре он встретил Макса, который наблюдал за уроком сквозь прозрачную стену.
– Все еще хуже, чем я думал, – сказал Макс. – Этот мальчик представляет собой угрозу…
– Он просто ребенок, – попытался возразить Кай. – Его образ мыслей еще не сформировался.
Однако Макс отрицательно покачал головой:
– Нет. Он уже чужой! И мы не можем допустить, чтобы он смущал своими идеями наших детей.
– Но ведь нельзя стирать память детям! – заметил Кай. – Мы так не делаем…
– Да, ты прав. А потому единственное, что нам остается, так это переселить его в другую обитель, – сказал Макс.
– А это разве возможно? – удивился Кай, который ничего подобного еще не слышал.
Макс улыбнулся и утвердительно качнул головой:
– Есть такая обитель, где живут особенные дети, как этот твой Гун. Думаю, там его примут, как своего!
После плавания, которое продолжалось восемь часов (если считать по солнцу), прежде чем идти в свое индивидуальное помещение, служившее спальней, Кай в сопровождении Макса отправился в центральный корпус обители, где проходили заседания Совета старейшин и жили наиболее уважаемые жрецы.
Макс, – с тех пор как достиг Просветления, – входил в Совет и теперь, когда они вдвоем пришли к Энси, первым зашел в его келью, чтобы объяснить дело, которое привело их.
Кай, когда остался один, принялся ждать своего наставника, и пока того не было, обдумывал то, что скажет главному жрецу. Наконец, в стене образовалась чернота, в которой показалась протянутая рука Макса. Кай взял за руку своего наставника и шагнул в пустоту, – в следующий миг он уже был в гостях у Энси Первого и приветствовал его низким поклоном. В ответ тот сказал, тихо улыбаясь:
– Кайи, рад видеть тебя снова. Наконец-то нам удастся поговорить наедине, – с этими словами жрец кивнул Максу. Тот все понял и вышел тем же образом, что и вошел.
Энси Первый, – старец лет восьмидесяти отроду (если считать солнечные годы), опустился на пол в центре своего индивидуального помещения, где, так же как и в спальне Кая, не было совершенно ничего, кроме мягкого пола, служившего постелью, и стен, которые могли выполнять роль дверей или зеркал (при необходимости). Он принял в позу лотоса. Кай сел напротив него и, потупившись, ожидал, когда старец заговорит первым.
– Макс вкратце уже изложил суть твоего дела, – сказал Энси. – И то, что он сообщил, показалось мне весьма любопытным. Но я бы хотел услышать все от тебя…