Когда Герои Восстают

Суд был назначен на тридцать первое января, это был понедельник. Я пробыл в заключении чуть больше месяца, и мне это уже порядком надоело. Не то чтобы тюрьма была кошмарной. В основном, там было чертовски скучно, и для человека, привыкшего делать сорок дел одновременно, это постоянно утомляло меня, пока я не стал раздражительным.

Хуже всего было то, что я скучал по Елене.

Если в нашем отдалении и был какой-то плюс, то он помог мне осознать глубину моей любви к ней. Я чувствовал ее в своих костях и крови. Она согревала меня по ночам в арктической тюремной камере и сохраняла рассудок после долгих часов рутины, когда я вращал эти адские ножки стула.

Я использовал воспоминания о ней, как наркотик, забывая о своем окружении и обстоятельствах. Я спорил с самим собой о том, какой цвет выбрать для ее серых глаз: оловянный или мокрый камень, грозовые тучи или ясное серое небо. Думал о том, как впервые поцеловал ее на своем столе и как впервые взял ее на капоте Феррари после того, как подумал, что могу потерять ее во время погони.

Наше будущее составляло мне компанию по ночам, когда я лежал в постели и смотрел в потолок, стараясь не обращать внимания на непрекращающийся храп моего сокамерника без языка. Как я снова женюсь на ней в присутствии всей ее семьи, сфотографируюсь для журнала Шестая Страница, если она захочет. Как я буду дарить ей детей любым способом. Если бы мы не смогли зачать ребенка естественным путем, мы могли бы его усыновить. Елена будет невероятной матерью, и я не мог дождаться возможности увидеть, как эта мечта осуществится для нее. В тайне, хотя я не делал этого уже много лет, я молился Богу о том, чтобы мы смогли зачать ребенка вместе. Что я смогу увидеть дымчато-серые глаза Елены в прекрасном лице, которое я смогу держать в своих руках и называть своей дочерью или сыном.

Когда я не думал о ней, я строил заговоры.

Я знал, что мы находимся в состоянии войны.

Люди из Италии, которых я завербовал, когда мы находились в Неаполе, прибыли на следующий день после Рождества, двадцать человек, единственной причиной пребывания которых в городе была поддержка усилий Чена, Адди, Яко и Фрэнки по уничтожению семьи ди Карло.

Картель Басанте был рад помочь, потому что в настоящее время они пытались обогнать мексиканский картель Вентура на рынке восточного побережья.

В дело вступили мотоклуб Падшие, все еще разъяренные тем, что ди Карло устроил на них засаду и убил вице-президента Нью-Йоркского отделения.

Каэлиан Аккарди и Санто Бельканте, два сына донов из Комиссии, лежали на дне, но занимались своими делами. Каэлиан использовал свои связи с Комиссией по игровым вопросам, закрывая два казино и пять ресторанов. Санто использовал свои особые навыки, чтобы найти и устранить трех высокопоставленных капо.

Ситуация уже менялась.

Я знал, что так и будет, если я вернусь домой, чтобы все исправить.

С появлением Марко в больнице стало очевидно, что утечки с нашей стороны прекратились.

У нас постоянно был человек в больнице, чтобы убедиться, что он не сбежит, но в остальном мы не показывали, что знаем, что он наш крот.

Я хотел лично разобраться с ним, когда выйду на свободу.

Они доставили меня в здание суда несколькими часами ранее и оставили в камере. Я отжимался, когда дверь во внешнюю комнату открылась, и воздух стал неподвижным.

Елена.

Я вскочил на ноги, мои глаза метнулись к ее глазам, словно токи соединились. Электричество пробежало по крови, когда я впервые за месяц взглянул на нее.

Она была прекрасна.

Настолько красива, что я не мог понять, как кто-то, увидев ее, не цепенел от восторга. Ее волосы были такого яркого, необычного оттенка рыжего, который сиял, как свечи в вине, а глаза были наполнены дымом, темным и волнистым, когда в них играли ее эмоции. Ее верхняя губа была немного полнее нижней, а на левом бедре у нее было трио родинок в форме идеального треугольника. Она была миниатюрной, изгибы были легкими и подтянутыми, потому что она каждый день тренировалась с моими мужчинами или со мной, так что она не была типичной секс-бомбой.

Но она была поразительной, вызывающей, такой, на которую невозможно было не взглянуть.

На нее было так же интересно смотреть, как и знать. К тому времени я уже достаточно изучил ее ум и тело, чтобы понять, что никогда не смогу получить достаточно, узнать достаточно, чтобы претендовать на владение тем или другим.

Она была моей ледяной королевой и моей огненной донной.

Моя собственная загадка, на разгадку которой я потрачу всю оставшуюся жизнь.

— Капо, — сказала она, будто мое имя было именем Бога.

— Елена. — я подошёл к краю камеры и просунул руку. — Докажи, что ты не золотая мечта.

Она тут же придвинулась ко мне, переплела наши пальцы и поцеловала каждую костяшку.

— Я так по тебе скучала. Даже не могу объяснить, как сильно.

— Я знаю, — успокаивал я, просовывая вторую руку сквозь прутья решетки, чтобы прижать ее к себе, обнимая так, как только мог. — Cazzo, я каждый день думал о том, чтобы снова обнять тебя. (пер. с итал. «блядь»)

— Я тоже.

Мы молчали, прижимаясь друг к другу, будто утонем, если отпустим. Я вдыхал аромат ее волос и проводил большим пальцем по нашим соединенным костяшкам, отмечая каждое ощущение моего тела против ее.

— Больше никогда, — пообещал я, хотя делать это было глупо.

Каждый капо принимал возможность тюремного заключения или смерти как почти неизбежность. Притворяться иначе глупо.

Но я был дураком.

Дураком, влюблённого в женщину, которую я больше не отпущу.

— Я не позволю этому случиться снова, — согласилась она, и мне нравилась ее убежденность, мужество, потому что я знал, что она будет противостоять всему, что попытается прийти за нами.

— У нас ограниченное время на подготовку, — сказала Яра из дверей. — Поэтому, пока я ценю красоту этого момента, пожалуйста, разойдитесь и приступайте к работе.

Мы проигнорировали ее.

— Ты еще не поцеловал меня, — заметила она, наклонив голову так, что красные губы распахнулись для меня.

— Нет, я не остановлюсь, если сделаю это, — хрипло признал я. — Это был долгий месяц.

Ее глаза сморщились в уголках, серый цвет ярко вспыхнул, как солнечный свет сквозь грозовые тучи. Я наблюдал за ее смехом, прижимал к себе, пока он проходил через нее, и чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние недели.

— Давай тогда займемся работой, и ты сможешь поцеловать меня, когда все закончится и ты будешь свободен, — предложила она.

— Просто не обращайте на меня внимания, все в порядке, — весело обратилась к нам Яра.

Мы вместе посмеялись, и хотя мы приступили к работе, мы делали это, держась за руки через решетку.

Яра и Елена построили хорошую позицию.

На самом деле, она была настолько железной, что при обычных обстоятельствах я был бы уверен, что исход дела будет в мою пользу.

Но я знал, что Деннис О'Мэлли не из тех людей, которые принимают поражение смиренно. Он был маленьким человеком с комплексом Наполеона, который никогда не был счастлив, если не был звездой шоу.

Когда меня проводили в зал суда, он сидел за столом обвинения и улыбался, как кот, съевший канарейку, а затем всех ее братьев и сестер.

Это явно нехороший знак.

Стало сразу понятно, почему он был таким самодовольным, когда он немедленно обратился к судье с ходатайством об отстранении Елены от работы в моей юридической команде из-за личного конфликта интересов.

— Что ж, это серьезное обвинение, — сказал судья Хартфорд с притворным шоком. — Что вы можете сказать в свое оправдание, мисс Ломбарди?

Елена стояла, совершенно непоколебимая и уравновешенная.

— Теперь меня зовут миссис Сальваторе, ваша честь.

Наступила мертвая тишина, в которой, казалось, никто даже не дышал.

А затем в зале суда воцарился хаос.