Когда Герои Восстают

Мы вошли в здание Смит-Джеймсон через запертую дверь на станции метро в трех кварталах от квартиры Данте. Очевидно, под городом была целая серия туннелей, сделанных из заброшенных станций метро и недействующих железных дорог, и Данте каким-то образом знал эту систему вдоль и поперек. Мы не хотели, чтобы нас увидели полицейские или кто-либо другой, кто мог наблюдать за зданием, прежде чем Данте получит возможность поговорить со своей командой.

Квартира была такой же, какой мы ее оставили, чистой и опрятной, потому что Бэмби не позволила ей запылиться или застояться, даже пока нас не было.

Яра, Чен, Адди, Торе и Фрэнки ждали нас в гостиной. Мы приветствовали друг друга, как давно потерянные родственники, целовались и обнимались, прежде чем занять места вокруг кофейного столика. Мы с Данте сидели на длинном диване рядом с Адди, который все еще восстанавливался после перелома ребер, его бугристый нос стал еще более кривым после побоев, которые он получил от ирландской мафии, когда они похитили меня.

— Ты меня удивила, — сказала Яра, приветствуя меня. — Ты должна гордиться, для этого нужно многое сделать.

— Я приму похвалу, если вы расскажете мне, как мне это удалось, — проворчала я.

— Я не думала, что ты способна полюбить такого мужчину, как он. — она казалась мрачной, почти меланхоличной, когда протянула руку, чтобы сжать мое плечо. — Я рада, что ошибалась.

— Я тоже, — сказала я, потому что ее слова показались мне благословением, о котором я даже не подозревала.

Мы проговорили несколько часов.

Нам нужно было обсудить так много вопросов: как действовать в ситуации с ди Карло, как избавиться от крота, что делать с делом по закону РИКО и как я должна действовать в качестве новой жены Данте. Он утверждал, что я должна оставаться в тени и предоставить все его людям.

Но я была бойцом и ни за что не стала бы сидеть сложа руки, пока другие сражаются, защищая его и нашу семью.

После этого он довольно быстро сдался.

Когда мы закончили, уже стемнело, и только знакомые огни городского пейзажа освещали вид за окнами от пола до потолка. В какой-то момент мы заказали китайскую еду, и Адди настоял на рождественской музыке, потому что сегодня было 23 декабря, и Данте должен будет сидеть в тюрьме на самом празднике.

Мы танцевали под «Buon Natalie» Нэт Кинг Коула, Данте кружил меня, пока у меня не закружилась голова, и я не могла стоять без его объятий. Мы выпили столько бутылок вина Кьянти, что мой язык окрасился в красный.

Мы праздновали.

Это казалось единственным подходящим способом попрощаться с человеком, которого мы все любили.

Незадолго до полуночи Данте вытащил меня на террасу подышать холодным воздухом. Мы стояли на каменной балюстраде и смотрели на огни города.

— Я всегда чувствую себя королем, глядя на этот город, — сказал он, обхватив меня руками за бедра и прислонившись к моей спине. — С первой секунды, как я сошел с самолета, я хотел, чтобы этот город стал моим.

— Так и есть, — сказала я ему. — И будет снова.

— Даже если нет, любовь к тебе стоила того, чтобы лишиться всего этого.

— Не говори таких вещей, — умоляла я, прижимаясь к нему поближе, его тепло было прямым контрастом с лютой холодной нью-йоркской зимой. — Это делает невозможным отпустить тебя.

Его нос проследил за раковиной моего уха.

— Это только на некоторое время. Поверь, lottatrice, сдаться это правильный шаг. (пер. с итал. «боец»)

Я ничего не сказала, потому что эмоции забили мне горло. Мне хотелось прижать его к себе, впиться ногтями в его кожу и обвить его своими конечностями, как лианами, пока он не сможет пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы покинуть меня.

— Однажды я сказал тебе, что ты напоминаешь мне мою мать, — сказал он мягко, почти рассеянно, глядя через мое плечо на искусственные звезды городского ночного пейзажа. — Правда в том, что ты намного сильнее ее. Она была раздавлена тяжестью темного мира Ноэля, а ты просто поднимаешься и поднимаешься, как звезда на моем темном небе. Я могу сдаться, зная, что ты достаточно сильна, что у тебя достаточно coraggio (пер. с итал. «храбрости»), чтобы выдержать одиночество и беспокойство. И не только это, но и подняться над этим и найти способ, чтобы мы снова были вместе, свободные от этого дела по закону РИКО и Денниса О'Мэлли. Ты сказала мне, что я твой герой, но я надеюсь, ты знаешь, Лена, что ты и мой герой тоже.

Я подавила всхлип в горле, дрожа от усилия сдержать слезы.

Он на мгновение переместился за мою спину, что-то звякнуло при его движении, а через мгновение оно уже висело перед нами в виде серебряного креста Кьяры. Невозможно было смотреть на человека, распростертого на серебре, и не понимать, насколько Данте мученически погиб, давая мне лучшую жизнь. С семьей, друзьями и карьерой, в Нью-Йорке, где мне не придется быть беглянкой до конца своих дней.

— Я хочу, чтобы ты придержала это для меня, — пробормотал он, не снимая цепочку с меня. Тяжелый кулон опустился прямо под моей грудью. Она была теплой от его кожи. — Мне будет легче, если я буду знать, что моя мать и ее предки присматривают за тобой, пока меня нет.

Я извивалась в его объятиях, слепо ища его губы своими. Не было слов, чтобы описать боль любви и сладкую печаль в сердце, поэтому я передала эти эмоции ему на своем языке. Он нежно обнял меня, слизывая слова с моих губ, словно понимая.

— Я буду очень скучать по тебе, — я призналась, прижавшись к его влажным губам. — Я уже скучаю по тебе.

— Я знаю, cuore mia. Но это ненадолго. (пер. с итал. «мое сердце»)

— Ты так уверен.

— Я никогда не сомневался в тебе. Мой умный адвокат может сделать все, — заявил он, будто это был факт.

Никто и никогда раньше не имел такой непоколебимой веры в меня. Это заставило меня почувствовать, что я могу сделать все.

И я сделала бы.

Я буду работать каждую минуту каждого часа каждого дня, чтобы вернуть его к себе.

— Я люблю тебя, капо, — прошептала я ему в губы. — Ti amo, martio mio.

Я люблю тебя, мой муж.

Он улыбнулся мне, его рука потянулась вверх, обхватывая мое горло.

— Sono con te, lottatice mia, anche quando non lo sono.

Я с тобой, мой боец, даже когда меня нет.

Несмотря на мои проблемы с брошенностью и страх, который, как железо, скопился на кончике моего языка, я доверяла ему.

Я доверяла себе.

И когда через десять минут мы окончательно попрощались у двери, я не заплакала, хотя слезы горели сердце. Я просто подарила своему капо последний поцелуй, печать собственности, которую, я надеялась, он будет ощущать в течение последующих дней и недель, а затем отпустила его.

Потому что я знала, что, несмотря ни на что, он вернется ко мне.

На следующее утро заголовок в Нью-Йорк Таймс гласил: «Лорд мафии вернулся», а затем следовала зернистая черно-белая фотография Данте в наручниках, надетых полицейскими в 23-м участке.

Я долго смотрела на нее, сидя у кухонного островка и попивая кофе. Мой большой палец двигался по фотографии, пока на ней не появились чернила.

Звонить было еще рано, но я все равно позвонила.

— Есть новости?

Яра вздохнула.

— Предъявление обвинения состоится через два часа. Это проступок класса А, Елена, и судья Хартфорд снова занимается этим делом. Нет сомнений, что Данте отправится в тюрьму до суда по делу по закону РИКО.

— Я знаю.

— Тогда зачем этот телефонный звонок? — холодно спросила Яра, и я знала, что она, вероятно, поднимает брови.

Мы говорили вчера о плане игры, но было трудно не участвовать непосредственно в юридической команде Данте после столь долгого пребывания в качестве помощника Яры, особенно теперь, когда я влюблена в него. Я ощущала себя бессильной, сидя здесь и зная, что предстоит юридическая работа.