Когда Герои Восстают

Я стонала, задыхалась и произносила имя Данте так, как большинство итальянцев молятся Мадонне и Богу. Он продолжал прикасаться ко мне: нежные повороты пальцев внутри, все более легкие круги по клитору, потому что я прекратила движения во время оргазма. Он выжимал из меня удовольствие, как влагу из полотенца, пока я не обмякла, совершенно бескостная, в своем кресле.

— Вот это моя девочка, — похвалил Данте, его голос был густым от похоти и гордости, когда он взял мою уставшую руку и поднес ее ко рту.

Я смотрела из-под тяжелых век, как он осторожно берет в рот каждый из моих пальцев. Его язык прошелся по каждому пальцу, полные губы плотно обхватили меня. Моя уставшая, слегка ноющая киска пульсировала от эротического зрелища.

— Ты на вкус как море, — сказал он мне с рычанием, когда закончил тщательно вытирать меня. Затем взял мою руку и прижал ее к своей эрекции, зажатой в брюках. — Почувствуй, что ты делаешь со мной. Я твёрдый с того момента, как ты раздвинула для меня ноги.

— Только для тебя, — пробормотала я, какая-то часть меня все еще испытывала дискомфорт от того, что мы только что сделали.

Было достаточно легко понять, откуда взялось мое внутреннее осуждение шлюхи. Кристофер всегда убеждал меня, что я грешница, извращенка. Что он был беспомощен против моего искушения, потребности в том, чтобы он взял меня и использовал. Это была не его вина, а моя собственная, будто моя сексуальность была чем-то, что заманивало его, как сирена в опасные воды.

Я была девочкой, у меня не было никакого представления о собственной сексуальности, кроме растущего любопытства к мужским и женским телам. Я была чистым листом, на который Кристофер нанес граффити со своей грубой, ядовитой точкой зрения, и до тех пор, сидя в сытости в машине с первым мужчиной, которому я когда-либо по-настоящему доверяла, я осознавала, как много его чернил все еще остается в моих мыслях.

Слезы навернулись на глаза, и я попыталась сделать глубокий, спокойный вдох, как вдруг мне захотелось плакать.

Данте, будучи Данте, сразу заметил смену эмоций. Он не колебался. В одну секунду я растянулась на своем сиденье, а в следующую он уже уговаривал меня, наполовину приподнимая, перелезть через консоль к нему на колени. В маленькой машине было тесно, почти нелепо, но мы справились: мои ноги лежали по обе стороны от переключателя скоростей, я прижалась спиной к двери со стороны водителя и уткнулась лицом в его шею.

Он обладал ярким и мужественным ароматом, как свежевыжатые лимоны и секс. Я поняла, что он пахнет Италией, югом с его цитрусовыми рощами и океанским соком, его мускусом и сладким бризом.

Он пах как дом, но давал ему новое определение. И впервые с тех пор, как я села с ним в самолет, бросив свою старую жизнь ради совершенно неизвестной новой, я почувствовала спокойствие за наше будущее.

Данте был дома, и, несмотря ни на что, я никогда не буду бездомной. У меня будет его кров, его защита и его любовь, которая проведет меня через худшую жизнь и худшую себя.

Я поняла, что плачу, только когда потерлась соленой щекой о его мокрый воротник.

— Прости, — пробормотала я, захрипев.

— Тебе не нужно извиняться, — заверил он меня, поглаживая одной большой, сильной рукой по голове и вниз по спине. — Знаешь ли ты, как хорошо, когда ты уязвима в моих объятиях? Знать, что это подарок, который ты даришь только мне?

Я никогда не думала об этом в таком ключе.

— Я всегда чувствую себя обузой, когда переживаю. Это не должно быть ничьей проблемой, кроме моей собственной.

Он издал болезненный звук в горле, затем провел носом от моего лба вниз по переносице, пока не достиг моих губ, где он произнес эти слова как секрет.

— Это привилегия, Елена, знать тебя досконально. Знать, что заставляет тебя страдать и что заставляет тебя краснеть. Знать, какие у тебя демоны, чтобы я мог уничтожить их за тебя, когда у тебя нет сил, или наблюдать, как ты преодолеваешь свои кошмары, потому что я люблю смотреть, как мой боец побеждает все на своем пути. Для меня честь знать тебя, и я никогда не приму это как должное.

Я сдержанно рассмеялась.

— Как ты всегда знаешь, что сказать? Серьезно, ты ходил на курсы по этому поводу?

— Нет, — торжественно ответил Данте, проводя кончиками пальцев по моей щеке, убирая слезы. Один за другим он подносил свои влажные пальцы ко рту и сцеловывал мои слезы. — Я просто знаю, каково это быть ненавидимым, чувствовать себя одиноким против всего мира, чувствовать себя злодеем. Я уже говорил тебе, мы не такие уж разные.

— Нет, — согласилась я, проводя большим пальцем по твердому изгибу его заросшей щетиной челюсти. — Я думаю, мы видим мир одинаково.

— В черно-белом цвете? — поддразнил он.

— И в красном, — ответила я с улыбкой, которая поделила мое лицо на две одинаковые половинки.

— Хорошо, потому что ты скоро встретишь свою новую семью, — сказал он мне, поцеловав в лоб и усадив меня обратно.

— Я уже встречалась с Торе, — напомнила я ему, как он напомнил мне ранее в тот день.

Его улыбка была мрачной, выражение собственности.

— Да, но он и наши люди здесь не встречали тебя такой, какая ты есть сейчас.

— Как твою?

— Не только как мою женщину, но и как их. Женщина, la Do