Вместе

И в этот момент гоблин окончательно поверил в то, что завещание не врало — перед ним воплощенная Тьма, ибо от предвкушающей улыбки девочки стало страшно даже ему.

— Сдох, сдох, сдо-о-ох, — счастливо напевала Гермиона на обратной дороге.

Да, самый страшный враг был убит маггловским истребителем. И вот теперь посмотрим. Теперь узнаем. Будущее перестало быть беспросветным.

А старый гоблин утирал пот, смотря, как в его кабинете весело танцуют скелеты крыс, дети были действительно счастливы, а с контролем у них пока, по-видимому, не очень. Впрочем, пусть танцуют, ему это не мешало. Следовало известить Совет об открывшемся ему сегодня. Да, немедля.

— Ну что? — от нетерпения взрослых воздух почти искрил.

— Сдох! — выкрикнула Гермиона и счастливо рассмеялась.

— Еще новости?

— Мне… Мои… — Гарри заикался и не мог рассказать самые страшные новости.

— Родители Гарри живы и полностью отказались от него, продав Дамблдору, — тихо сказала Гермиона.

Взрослые, не поверившие изначально в эту часть истории, потеряли дар речи, а Петунья зарыдала. Это было действительно страшно. Действительно жутко и абсолютно невозможно для них. Для их чести и совести.

***

Несмотря на смерть главного врага, оставались другие. Злые, алчные и самые страшные — равнодушные. И готовиться было надо, потому что времени оставалось все меньше. Детей старались максимально защитить, снабдив пневматическим оружием с разрывными шариками — на крайний случай, легким бронежилетом, экспресс-лабораторией, носовыми фильтрами класса FFP2A2B1 — от большей части отравляющих веществ. Но мало все это вручить и молиться, надо еще научить всем этим пользоваться. И дети учились, по десять-двенадцать часов в день. Почти падая от усталости, они истово учились, ибо от этого зависела жизнь. Хорошо еще, что Гермионе в свое время не имплантировали кардиовертер-дефибриллятор, потому что тогда это поставило бы под угрозу саму ее жизнь в Хогвартсе, где, как известно, не работает электроника.

Бегать и прыгать детям было запрещено, однако ничего не мешало им учиться метать сякены и иглы, обращаться с ножом, стрелять до посинения. Их готовили настоящие профессионалы, которым было больно отправлять детей, как они думали, на войну…

Самым странным было то, что отсутствовало как нашествие сов, так и сопровождающий от Хогвартса, хотя время давно уже пошло. Время подходило к середине августа, когда к Гарри и Гермионе в один и тот же день пришел сопровождающий из Министерства. На самом деле это был выходной день, и Гарри с Гермионой находились в саду, играя в шахматы. Сопровождающий оказался таковым от Министерства, а не от школы, и сразу же, не вступая в переговоры, попытался наложить заклинание на родителей Гермионы. Секундой позже, находясь в странной позе, не дающей пошевелиться, чиновник с ужасом смотрел на мистера Грейнджера, который рассуждал о том, куда бы пристроить палочку и какие эффекты это принесет, показывая недюжинное для стоматолога знания нормальной анатомии и патологической физиологии.

Сильно испугал чиновника мистер Грейнджер. Сильно. А еще сильнее его испугал маггловский спецназ, который и принял это тело с целью допроса. Право же, это было очень глупо — нападать на родителей юной волшебницы. Потому через час Гермиона объясняла мужчинам в красных мантиях это именно так:

«Дяденька наставил палочку на папу и злобно усмехнулся, я испугалась, произошел бум, и дяденька пропал».

Дело ясное — детская магия, стихийный выброс… где теперь искать незадачливого и очень глупого чиновника — один Мерлин знает… Впрочем, это не их дело. Их дело — проводить детей за покупками и вернуть домой.

========== Часть 4 ==========

Комментарий к Часть 4

Осторожно - романтика! Всем, не понимающим разницы между сексом и любовью, читать категорически запрещено.

Поезд лязгнул буферами и медленно потянулся с вокзала. Начиналась новая жизнь, какой она будет? Что ждет юных волшебников в будущем? Гермиона и Гарри сидели в обнимку, а дверь была намертво заклинена палкой, которую можно было издали принять за кость. В принципе, это и была большая берцовая кость, но замаскированная, чтобы никого не пугать. Хотя, учитывая полное подчинение мертвой материи юным некромантам, вряд ли кто-нибудь смог бы найти путь в их купе. Прозрачные окна и двери со стороны коридора были укрыты молочно-белой дымкой, оба ворона, так как совы детей просто боялись, давно улетели по направлению к замку… У них было восемь часов пути. Восемь часов только для них двоих. Восемь часов — и ни друзей, ни врагов. Только они вдвоем, только ее глаза, только его взгляд.

Нет, они не задумывались о физической близости, рано еще, но уже чувствовали друг друга, как будто были единым целым. Как будто не существовало в мире ничего больше — только они. Ни Гермионе, ни Гарри не нужны были слова, чтобы выразить свои чувства и эмоции. Они просто были.

Прошло полдня, и Гермиона сервировала стол для себя и Гарри. За это время кто-то пытался ломиться в купе, возможно, стучал, возможно, нет. Гермиона никого не хотела видеть, кроме Гарри. И Гарри никого не хотел видеть, кроме Гермионы. Ведь очень скоро их заставят расстаться, и нужно будет прятаться… Или не нужно будет, но все равно, так просто посидеть не дадут.

Будут отвратительные Уизли — подлые, грязные, завидущие. Будет склизкий, как улитка, Малфой. Будет злобный Снейп, остро ненавидящий Гарри. Будет МакГонагал, мать ее за хвост и на кол. Будут все те, без которых Гермиона вполне бы обошлась. Но им нужно продержаться. Всего лишь год. Один-единственный год продержаться, и потом их примет в личное ученичество Мастер. Всего лишь год. Целый год. Бесконечный год…

Очень не хотелось даже на секунду расставаться друг с другом. Но они все равно были вместе. Навсегда.

Стемнело, поезд снизил скорость и остановился. Дети медленно вышли на перрон, но Хагрида не было. Были авроры в красных мантиях, которые посадили детей в кареты вместо лодок на озере. На логичный вопрос Гермионы один из них ответил: «Было решено, что это небезопасно», и девочка задумалась. Неужели у нового директора проросли мозги?

Фестралы радостно фыркнули детям, потянувшись за угощением, и получили по маленькой косточке, которую легко было спрятать в рукаве. Как ни странно, кроме Гарри и Гермионы, никто в карету не забрался. И у них было еще полчаса наедине…

Большой зал ничуть не изменился в памяти Гермионы, лишь для Гарри он был чем-то новым, но мальчик не смотрел по сторонам, он готовился в любой момент защитить свою… любимую? Вокруг одни враги. Теперь об этом будет не забыть.

Читала зачарованный пергамент профессор Вектор, выходили дети, растерянные, с надеждой, со страхом, с решимостью… Шляпа распределяла каждого. Кто-то был доволен, кто-то плакал, кто-то обещал всем проблемы… Отправился на Слизерин Уизли, попал на Гриффиндор истеричный Малфой, и вот наконец…

— Гермиона и Гарри Певерелл.

Весь зал зашептался, зашевелился. Это было вдвойне непонятно. Певерелл — исчезнувший род. Во-вторых, сразу двое… Брат и сестра? Не очень-то они и похожи.

Шляпа нависла над держащимися за руки детьми…

— Хаффлпафф! — громко крикнула шляпа и добавила: — Не сметь разлучать супругов по воле Магии!

Дети в зале не совсем поняли, о чем речь. Да что там дети, даже Гермиона не совсем поняла, хотя сердце затрепыхалось радостно и сразу же откликнулось болью. Мгновенно отреагировавший Гарри обнял девочку, успокаивая.

«Мы потом разберемся»

Мадам Спраут как раз, в отличие от той же Гермионы, хорошо поняла, о чем прокричала Шляпа, и теперь с нескрываемым уважением смотрела на детей. Быть обрученными самой Магией в таком возрасте означало родственность душ и, самое главное, редчайшее даже в магическом мире чувство любви. Не той любви, которая заставляет творить безумства ради завоевания самки или самца, а той, которая означает взаимопонимание, поддержку, общность душ. Разлучать детей действительно было нельзя. За такое святотатство Магия могла наказать. И наказать страшно. Потому, в отличие от других барсуков, Гермиона и Гарри были отправлены в отдельную комнату, где стояли кровать, стол, наличествовал диван, пара стульев и, самое главное, отдельная от всех душевая.