Пальяччи

— Кхм... кхм... Аха-ха-ха-ха!

— Вот и я о том же, офицер. Сначала проверяйте ту информацию, которую намерены использовать, и только после этого берите в использование. Чтобы не выглядеть таким идиотом, который сгорает со стыда настолько сильно, что чувствует себя первокурсником, который смолол откровенную чушь на лекции по человеческому праву... то есть готовы пойти и вздернуться… У вас же есть такое чувство?

— Нет. Такого чувства у меня нет.

— Офицер… как вам не стыдно врать, когда вы врать вообще не умеете?

— Допустим, вы оказались на месте преступления случайно…

— Может быть, вы меня уже отпустите? Просто… Ну смотрите адекватно! У вас на меня ничего нет. Подозрения — только лишь подозрения, не более того. Нет, вы, конечно, можете посадить меня в обезьянник и держать до талого снега, но вот только честно — кому от этого станет легче? Или вы таким образом можете повысить раскрываемость на своем участке и обеспечить премию отделу?

— …Спасибо за дачу информации. Сейчас вас проводят в камеру.

— Так точно, офицер! Надеюсь, истина будет на моей стороне!

* * *

Улица. Ночь.

— Вот сука… Не так я планировал провести этот вечер. Не так… И какого черта тут еще этот дождь… м-м-м… Надо пойти куда-нибудь… Надо пойти в бар! Когда выходил, часы показывать двадцать минут третьего, а это значит, что я успею в «Посадочную полосу»! Успею набраться, вызвать такси, приехать домой, поблевать, почистить зубы, всосать собственноручно приготовленный завтрак болельщика из нескольких таблеток пережеванного аспирина, нескольких жареных яиц и пары кусков оставшегося с позавчера мяса.

Что ж так холодно?! Еще этот дождь! Вот вообще никак не подбавляет настроения. Уже и ботинок протек… падла. И я чувствую, как плащ пропитывается влагой и становится неподъемным и просто прижимает к асфальту цвета ночного неба. А небо черное, как сердце бывшей, которая со мной хотела только по-пенсионерски, а с новым превратилась в порнозвезду с многолетним опытом.

Надо было брать такси… Сейчас меня ни один водила не посадит, чтобы подкинуть эту пару километров… Хотя если снять плащ, а потом садиться, то норм будет. Так, где там мой большой палец… Ага, вот так… И как всегда, попал впросак. Пустая улица! Вот как так— то?! Две минуты назад метались тазики с унылым, дребезжащим как ящик с инструментами на стиральной машинке, унцаньем, а сейчас — тишь, блядь, да гладь! Просто жизнь по закону подлости.

Ну… ну-ну-ну-ну! Давай, тормози! Тормози давай! Вот сука! Куда ж ты так прешь, уебок?! Блядь! Теперь меня точно никто не подбросит! Теперь я не просто мокрый! Я еще и грязный как сука! Ну что ж такое?! Что за вечер такой?!

Хорошо, что наши копы работают оперативно. За один вечер провели целую работу, и вот теперь я, укрываясь презумпцией невиновности, шагаю мокрый как последняя дворняга, потому что она способна только временно избавить меня от проблем с законом. А ведь самое веселое — это дерьмо ко мне еще вернется, уверен. И это самое веселое обрушится на меня дождем из дерьма, который получится следующим образом: вентилятор направят лепестками вверх, влупят на полную мощность и подведут канализационную трубу, чтобы поток был бесконечным.

Наконец добрался… Вот она — моя любимая алая вывеска! Аж внутри тепло стало, а по телу мурашки побежали. Но это прикольно, это приятно. Наверное, закажу дрянь! Либо водку… или… текилу? Короче, сейчас разберусь… Главное, чтобы мордоворот пустил… А, погодь… сейчас! Нужно набрать Клэр! Она выйдет и проведет меня!

Алло, родная?! Да… слушай, выйди на вход! Меня провести надо… да, тут… короче, выходи, сама посмотришь. А? Не, дело не в том, что не пускает… Я даже не пробую, чтобы не провоцировать или лишний раз не нарываться. Ага… да… жду тебя тут. Только не задерживайся, пожалуйста. Тут холодно, как… среди самых дешевых мясных рядов нашего гипера… да-да, там, где уже слегка тухленькое, но которое еще можно приготовить…

Что ж так холодно?.. Тупой вопрос! Максимально тупой вопрос в ноябре! Такой, будто бы его задает кто-нибудь с Ямайки. Типа: «А почему у вас тут так холодно!?» а ты такой: «Потому что климатическая зона другая!»… М-дя… Получилось очень жалко и не совсем смешно — и даже больше похоже на крик отчаяния.

— Эй! Эй! Иди сюда… ух… ёб! Ты где так всрался?

— Ой, закрой уже…

— Не-не-не! Все нормально! Он со мной… эм... давай заходи! Не будем мозолить глаза.

— Ага… Да, спасибо!

— Выпьешь?

— Да… давай. Налей мне дряни.

— Ты уверен в том, что ты хочешь выпить дряни?

— Да я бы и сансарой упоролся, но буду только дрянь.

— А у нас нет сансары. У нас деляги не тусуются. А вот копы постоянно шарятся. Тут же участок не так далеко.

— Да знаю я! Только оттуда вышел.

— О как?! А что случилось?!

— Слушай, а ты знала Джоэла?

— Вполне возможно... Я знала столько Джоэлов, сколько представить сложно, а главное, тут каждый вечер я узнаю столько Джоэлов, что забываю их всех и сразу!

— Ой, включила она свой цинизм... Ну, может быть, он со мной как-то приходил побухать, не знаю.

— А! Это тот, который такой волосатый, слегка квадратный, со сломанным носом?

— Да! Вот его, короче, вальнули сразу после моего выступления, на котором я жестко по нему прошелся… А я еще хотел зайти, извиниться. Ну, точнее, как: я и зашел, чтобы извиниться.

— И?

— Труп. Голова в фарш при помощи чьих-то рук и стены. Ровно так, как я обстёбывал.

— Ну и?

— Вызвал фараонов. Они приехали, забрали меня, в обезьянник пихнули, потом на допрос.

— И?

— Я так думаю, кто-то из них следил за моими выступлениями, потому что сразу всплыла эта тема с... ну, уже вчерашним выступлением. Единственное, что прикольным было и удивило. Мне, короче, пивка принесли и сигарет. Думаю, сразу хотели разговорить меня. Типа: «Позвонил сам... а если подмаслить, то и расскажет все сам, и расследовать не надо будет».

— Погодь. Херня какая-то! Обычно по щам бьют, пока сам не подпишешь что угодно, а тут прям сэ-э-эрвис!

— А мне плевать... Главное, что отпустили.

— Так, а где ты умудрился так заговняться?

— Да пока сюда шёл, мудак какой-то обдал водой, причём из, сука, самой глубокой и грязесодержащей лужи.

— Так это не водила мудак, а ты мудак!

— С хуя ли?! Обоснуй!

— А кто должен следить за тем, где он идет?

— А кто не должен разгоняться?

— Подожди. Ты где шел?

— Ну… вон там… по улице…

— Там нормуль гонять можно. Так что это твой косяк, что ты так близко шлялся около дороги. Там тротуар широкий. Отошел бы к краю… к дальнему от дороги! А-ха-ха-ха-ха! А че ты, кстати, около дороги шел-то?

— Да хотел я тачку поймать, чтобы сюда быстренько доехать. Надоело мне мокнуть, вот я и решил…

— Зашибись решил, что теперь выглядишь хуже бомжа! А-ха-ха-ха-ха! Ладно, на, бери! За мой счет стаканчик!

— Ага… спасибо!.. Уф-ф-ф-ф… падла… фу-у-у-у! Какая же дрянь мерзкая!

— Зато теплая!

— Тут… Кх-кх-кх… Самое главное, употребляя этот мусор, чувствовать себя мусором. Тогда не будет диссонанса.

— Вот же ты загнул!

— А то! Загибать — мое призвание!

— Вот только загнутым стоишь ты… сегодня… со вчера! А-ха-ха-ха! А? Водка, четыре шота? Сейчас сделаю.

— Да ты, мать, жжешь сегодня! Может, как-нибудь выйдешь на сцену и обдашь меня с ног до головы? Обещаю не делать обраточки! Ну, может, чуть-чуть потом обдам тебя дерьмецом… но так мягенько! Хотя в зависимости от того, как ты пройдешься по мне.

— Вот, возьмите, пожалуйста!.. Эм… не, спасибо. Не люблю я такую движуху!