Остров холода

Мне повезло, что к тому моменту, когда алый диск разбился о линию горизонта где-то вдалеке, я добираюсь до своей хижины. Конечно, был страх, что этого не случится, что я вынужден буду провести ночь во тьме, наедине с этими преследующими меня белыми точками глаз, которые то приближались, то отдалялись, то пропадали вовсе с поля зрения, заставляя поворачиваться во все стороны и искать их! Но мне повезло, и я быстро ныряю под арку, затем под укрытую волчьей шкурой крышу и принимаюсь разжигать пламя.

Руки трясутся от волнения и холода. Руки отказываются служить мне примерно так же, как непокорный раб, гордый и свободный своей душой, каждый раз пытается сбежать от хозяина. Руки медленно выполняют свои функции, в связи с чем я слышу, как мягкие шаги приблизились к жилищу, в котором я… прячусь? Сохраняюсь? Развожу огонь, чтобы увидеть преследователя или, быть может, охотника?

Тоненькая струйка дыма наконец появляется в самом центре сухих травинок и небольшого кусочка все того же совершенно сухого улья. Как только она начинает свое существование, я принимаюсь потихоньку дуть… Это оказывается даже сложнее, чем по прибытии на этот остров холода! Сейчас внутри меня что-то такое, что мешает нормально дышать, думать, разводить пламя! Что-то такое, что парализует мысли и забирается под клетку из костей в образе приближающейся твари, чьи шаги еле слышны на снегу.

— Ну ничего! Ничего… скотина! Я узнаю, какие следы ты оставляешь и найду тебя! Я знаю! Ты и твоя порода боитесь огня, а я и другие люди — мы хранители огня! Огня рассудка! Огня в сердцах! Огня, который позволяет нам сражаться и получать удовольствие в бою, и умирать, и возноситься на руках валькирий на вечный пир, в Вальгаллу! Огня, который может призвать в Асгард в тот момент, когда Нагльфар покажется из-под бурлящей пены и возвестит начало великой битвы ётунов с асами!

Появляется искорка света. Она быстро набирает температуру и голодным ребенком набрасывается на высушенную мной траву. Достаточно быстро она разрастается до огонька, способного пожрать своим бездонным брюхом веточку, затем ветку, затем много заранее высушенных веток, после чего я беру специально приготовленную на всякий случай палку подлиннее и начинаю скармливать один конец этому демону.

«Наконец!» — молнией сверкает мысль, призывая покинуть землянку, выглянуть наружу и показать приближающейся твари, чье дыхание уже прекрасно можно услышать, кто на самом деле правитель этого острова.

Мои движения содержат в себе мокрый песок, забившийся в мешки — они такие же тяжелые и расплывчатые, но несмотря на это, я покидаю землянку, и спустя несколько мгновений холодный ночной воздух обжигает горло и лицо в противовес тому, как жадный, вечно голодный и ленивый демон огня с наслаждением пожирает ветку, даруя тепло, исходящее от переливающейся спины.

— Ну, давай! На твоей стороне тьма и тень! На моей огонь и свет! Давай сойдемся в честной битве! — я смеюсь как умалишенный. — Покажись мне, тварь! — кричу, и голос уходит куда-то далеко в лес чередой отражений. — Ну что же ты?! Я слышал твое дыхание, слышал мягкие шаги по снегу! И знаю, что ты здесь! Ну что же ты не появляешься, а?! Почему не выходишь на честный поединок! — у меня появляется надежда покинуть это место на руках Христ и отправиться на пир, умерев в противостоянии против твари, которую натравила на меня жизнь. — И пускай это нечестно по отношению ко мне — плевать! Зато я больше не буду вынужден выживать! — вновь смех: тяжелый, с легкой истерикой, через вновь появившийся в этот миг кашель.

«Не хочешь выходить?! Так я сам постараюсь тебя найти!» — уже в мыслях продолжаю я монолог и, ступая мягко, пусть и через сильную усталость, пускаюсь в путь вокруг своего жилища.

Далеко стараюсь не отходить, уповая на пламя в землянке. Просто, потихоньку, постепенно делаю небольшой круг по кромке рухнувшего дерева, служащего мне верой и правдой как стена от недругов.

«Ни единой живности… — подумал я — Даже следов нет! Даже нет ни единого упоминания о том, что за мной кто-то следовал!» — мне от этого не по себе. Настолько не по себе, что кожа на спине поднимается шубой, которую мне пришлось некоторое время отогревать в землянке.

«Проклятье… все мои запасы подошли к концу, а новые я пока что не успел добыть, — думаю я, смотря в сторону небольшого вырытого в земле и выстланного галькой хранилища. — Завтра вновь придется выдвинуться на охоту».

Я кутаюсь в добытые шкуры, от которых не очень хорошо пахнет, но которые даруют столь необходимое мне тепло.

Утром следующего дня, как и задумывалось, крадучись, я направляюсь в ту же сторону, откуда меня начала преследовать неведомая бестия — хранительница острова холода. По пути я слышал, как мелкие зверьки бегают из стороны в сторону. Слышал птиц, что тяжелыми взмахами крыльев срываются с веток и таким образом спускают на землю снежные комья, а те с приятным звуком обрушиваются вниз. Я все это слышу, но не вижу следов нормальной дичи! С которой можно схлестнуться один на один, не на жизнь, а за выживание!

Несколько часов проходит в тупом скитании по лесу. Я даже дохожу до того места где вчера повстречался… Точнее, почувствовал присутствие скрывающейся во тьме твари! Сегодня здесь спокойно и тихо. Сегодня я могу продолжить свои исследования острова, на котором оказался, и именно этим я и занимаюсь. Однако, уже позже, я вынужден вновь повернуться в сторону дома. Дело заключается в том, что начинало темнеть, а без света я не намеревался шататься там, где мог получить удар в спину.

Не знаю, сколько шел обратно. Виной тому вновь появившееся чувство тревоги, которое удаётся заглушить только напившись воды из горячего источника и спрятавшись в землянке.

Третий день без еды переживается гораздо хуже, чем предыдущие. Появляется головокружение. Да, оно кажется легким, почти незаметным, и чем-то напоминает медовое опьянение. Также я чувствовую, как резко и сильно ослабели руки. Даже появляется сомнение в том, что они способны удержать оружие… даже в том, что я — прославленный воин севера, который с улыбкой на лице шел в бой!

«Плохой ремесленник… — так я прозвал себя в тот день и в очередной раз вернулся с руками, полными веток, листьев и травы. -Может быть, хватит ходить в ту сторону? — подумал я тем вечером, греясь у огня и сгрызая кору с веточки. — Может быть, сам лес говорит мне о том, что там нечего делать и что в той стороне он не даст мне ни единой крохи?» — с этой мыслью я уснул.

Следующий день начался тяжело. С головной боли. Со скрученного желудка. С чувства тошноты и с желания сдохнуть, которое приходится перебороть в себе и в очередной раз отправиться на поиски пропитания.

Уже долгое время каждый день я начинаю с проверки ловушек, которых у меня теперь несколько, пускай и построены они все по тому же принципу: ямка, палка-упор, палка, чтобы придавить, и какая-нибудь типа съедобная чушь, которую становится искать все сложнее и сложнее.

Долгое время я начинаю каждый свой день с проверки ловушек, но последнюю неделю от них нет никакого толка.

Подобное вынуждает меня понадеяться на большую воду, которая без устали шевелит камни на берегу. Она подарила мне две рыбины, когда я только попал сюда — больной, израненный ударами Гриди и уставший.

Весь день я шляюсь по берегу, но ничего не нахожу. Мой желудок протестует против подобного развития событий даже больше, чем от того, что накануне я жевал кору и считал это нормальным.

Очередной день приносит мне очередное расстройство. Поднимается ветер. Сильный, сметающий с ног. Ветер такой силы, что мне приходится остаться в хижине и держать крышу, чтобы та не улетела в направлении Асгарда.