Страница 15 из 27
‒ Послушай, жэна, скока курица стоит? А патроны?
Выясняется, что один патрон стоит одну курицу.
‒ Нэ, так нэ пойдёт, ты лучше кур так лови, гости отвернутся, смотрэть нэ будут.
Но всему хорошему приходит конец. Сначала закончились деньги, а потом и семинар. Уже в аэропорту столицы суровая правда жизни напомнила о себе сразу и недвусмысленно: двигатель оставленной нами на стоянке «Копейки» замёрз, как «Челюскин» у пролива Беринга. Слава богу, девушки из конкурирующих банков выходили вместе с нами и, поскольку конкуренция на быт не распространялась, стали толкать наш жигуль. Дотолкали от аэропорта «Внуково» до Киевского шоссе – только тогда он завёлся.
Пока коллеги женского пола толкали наш автомобиль, на меня нахлынули воспоминания о похожем героическом поведении другой женщины, моей бабушки, с той лишь разницей, что машину она не толкала, а тормозила.
Когда мне было года четыре, ещё были в основном живы инвалиды – ветераны Великой Отечественной. И, как ни странно, государство иногда о них вспоминало – в положительном смысле. Так, одному дяденьке выдали машину для инвалидов.
Кратко опишу технические характеристики этой гордости отечественного автопрома.
Тип кузова – кабриолет, двухдверный. Двери открывались не как у современных машин, а наоборот: щель для удобства посадки водителя или пассажира – инвалида – находилась впереди открытой двери. Мотор двухцилиндровый. Ходовая часть состояла из трёх колёс. (Конструкция была скопирована с вызывающей уважение тщательностью с трехколёсного детского велосипеда). Имелись тормоза (в нерабочем состоянии) и откидная крыша (не закрывалась).
Так вот. Наступил незабываемый день, когда инвалиду выдали новую машину: улучшенной конструкции – имелись четыре колеса, а в остальном то же самое. Мужчина прошёл войну от звонка до звонка, обладал душой невиданной щедрости и поэтому подарил старую трехколёску местной шпане, в составе которой выделялся мой дядя – подающий надежды боксёр лет семнадцати.
Счастье малолетних нарушителей закона и примкнувших к ним просто малолетних объяснить тем, кто тогда не жил, весьма затруднительно. Ведь даже велосипед в распоряжении несовершеннолетнего был редкостью не меньшей, чем сейчас, скажем, руководитель в образе альфа-цапли (или журавля?). Это я про взрослый велосипед. Детские двухколёсные ездили только в кино. На взрослом же мы катались так: одна нога на педали, вторая просовывается под раму и давит на другую педаль. Сам велосипед для сохранения равновесия удерживается с необъяснимой ловкостью под углом сорок пять градусов к мостовой. Стиль езды назывался: «под рамой».
И вот погрузил мой дядя своих друзей-пацанов (штук десять) в этот драндулет и поехали они производить положительное впечатление на близрасполагающихся девушек. А вслед за компанией мажоров по булыжной дороге (асфальт тогда в наш посёлок ещё не завезли) бежал рыдающий ребёнок (это был я), скандирующий требование добавить его к пассажирам, если уж порулить нельзя.
Поскольку наличие этого страдальца в фарватере мешало состряпать перед девушками образ благородного владельца авто, мой дядя открыл дверь и, поставив ногу на мостовую, затормозил. (Вот зачем двери открывались назад – конструкция позволяла дублировать отказавшие тормоза. В нынешней-то феррари так не получится!). Я тут же забрался по заднему бамперу в кормовое пространство, дядя дал газу, и мы понеслись.
Однако коллектив мажоров был обнаружен моей бабулей, возвращавшейся с рынка с полными сумками. Она, как и все в поселке, была знакома с состоянием тормозной системы чуда отечественного автопрома. Впечатлившись развернувшейся перед ней картиной, бабуля, не выпуская сумок, бросилась в погоню, догнала наш болид и, схватившись за задний бампер, остановила (как у Некрасова) железного коня. После краткой неполиткорректной разборки с моим дядей (её сыном) и мною, заключавшейся, в основном, нанесении нетяжких телесных повреждений продуктами питания (дядьке, например, досталось кочаном капусты по заду), я был отправлен для отбытия наказания домой, в угол, а начинающему плэйбою доходчиво разъяснено, что если он ещё раз рискнёт жизнью и здоровьем ребёнка, то… В общем, ясно.
Правду писал Некрасов о нашей женщине (цитирую в адекватном переводе на современные реалии): «Стального коня остановит, замёрзший жигуль заведёт». А вот Пушкин не прав, когда с горечью посетовал, что «… вряд найдёте вы в России целой три пары стройных женских ног». Пока девчонки толкали, я ноги рассмотрел: всё хорошо.
Эпизод пятый. Книга – друг человека
«Не надо относиться слишком трагически к изданию нелепой книги. Она ведь никому не причинила вреда. И вообще, лучше напечатать десять неполноценных книг, чем не напечатать одной хорошей».
Л. Ландау
Вот это точно! Как всегда у Льва Давидовича. Особенно это касается издательского дела, как мне кажется. Действительно, пока будешь ждать хорошей рукописи – разориться можно на постоянных затратах, как то: налоги, аренда помещений, зарплата конечно. Это я к тому, что издательствам можно было бы и мою рукопись обнародовать. Небольшой удар по великой русской литературе после Дарьи Донцовой.
А помогли мне прийти к этим выводам из постулата Ландау и воспламениться литературным трудом ниже описываемые события.
Сижу я в электрифицированной мною комнате на корзине от мусора под копией диплома кандидата физ.-мат. наук. (Оригинал отнёс домой от греха подальше после упомянутых событий с зампредом). Входит, откинув занавесочку, используемую вместо двери, зампред. Только не электрификатор, а второй, ответственный за корпоративных клиентов и корпоративы. Мы с ним в Сухуми крепко подружились на почве утончённости вкусов. (И он, и я отказывались глотать местный самогон).
‒ Слушай, хочешь заработать миллион?
‒ Что спрашиваешь, конечно хочу!
Даже не поинтересовался: миллион чего? Да чего хочешь, миллион же!
‒ Тогда тихо! Пошли со мной.
Аккуратно расталкивая толпящийся в коридоре народ, пробираемся во двор, где уже ждёт ещё один заговорщик – начальник отдела по работе с частными лицами.
‒ Так, все в сборе, излагаю. Тут наш председатель отказался финансировать создание литературного Зиккурата.
‒ Чего-чего? – влез я.
‒ Того-того! Дикий ты человек! Слушай, может мы его зря позвали? Вишь, малообразованный – не гож он по литературному делу, – засомневался во мне второй заговорщик.
‒ Да брось ты! Зарплата у него хорошая, он кроме нас ещё в филиале калужского банка директорствует, а что необразованный, так технари все такие, кроме формул – ни хрена. Ты его диплом видел на стене?
− Ладно, поясняю. Зиккурат – это охренительное сооружение, где древние жрецы ковали себе средства на пропитание. Теперь понял?
‒ Чего уж не понять. Вы собираетесь с меня деньги срубить на какое-то дело, поскольку своих не хватает, а банк за эту авантюру платить не хочет.
‒ Ты смотри! Правильно Толя в коридоре кричал, что он не м…ак! Значится так. Обратились к нам очаровательные девушки за финансовой помощью…
‒ Нет, нет, финансирование любви за деньги – не мой профиль!
‒ Да погоди ты! Они хоть и очаровательны, но добродетельны.
‒ Да не может быть!
‒ Вот и я говорю, не может, а все-таки есть! Так эти ангелы во плоти решили свое литературное издательство соорудить. Видимо, и ангелам не чужды законы капитализма.
‒ Что же тут удивительного? – говорю, – если вы про них правильно подумали, они же бабло рубить будут на продвижении вечных ценностей в народ. Хотя порнуху и жесть издавать поприбыльнее было бы. И точно не прогоришь.
‒ А ты откуда знаешь?
‒ Да уж знаю!