Страница 14 из 27
Товарищи по счастью отнеслись к делу серьёзно. Нашли в кредитных историях заёмщика родом из деревни под Сухуми. С помощью нехитрой аргументации убедили его взять шефство над выездным филиалом, чему он и сам был рад – давно не видел бабушку.
Погрузились, выпили, полетели.
После снега с дождем, сыпавшего с серого московского неба – теплынь и солнце в аэропорту дружественной республики. «Прямо Канны», – заявил предводитель группы. Мы согласились, хотя все, в том числе и оратор, слабо представляли, о чём это он.
На площади возле аэропорта нас встретили кунаки кредитозаёмщика на двух «девятках» с тонированными стёклами – по тем временам шик невообразимый.
Сели, поехали, вернее полетели – джигиты держали фасон. Мчимся по улице, впереди перекрёсток, видимость заслоняет буйная флора. Пилот не тормозит, пролетает перекрёсток. Я осторожно интересуюсь:
‒ Зачем же так рисковать?
‒ А-а-а, здэсь рэдко машины ездят! – под лезгинку, рвущуюся из приёмника, небрежно замечает сухумский герой.
Вдруг с противоположной стороны дороги, наперерез нам бросается за добычей гаишник. Жезл вертится так, что издали работника ГИБДД не отличишь от ударного вертолёта К-50 «Чёрная акула». Не сбавляя скорости, рулевой приспускает стекло и кричит:
‒ Дорогой, не могу остановиться – спешу очень! Обратно поеду, поговорим!
Гаишник молча поворачивается и идёт к своему авто. Да, сколько не говори про тонкость Востока, а он всё равно тоньше.
Под Москвой такое не прокатывало. Приведу пример. Внимательный читатель помнит, что Родитель тогда ездил на москвиче типа «каблучок» – с двумя сидениям и грузовым отсеком. И вот как-то раз идём мы на этом отечественном сухогрузе (так его Шеф называл – в детстве моряком мечтал стать) по курсу Москва-Калуга. На посту ГАИ нас тормозят. Шеф, вместо того чтобы остановиться, даёт правой ногой команду полный вперёд и начинает уходить от тут же образовавшейся погони. Наш «пелотон» движется (мчаться мощность моторов не позволяла) по киевскому шоссе под завывания сирен, мат из гаишного громкоговорителя и мои мольбы остановиться.
‒ Пап, ты чего?! У нас труп министра финансов в багажнике?!
‒ Не, мы под иностранным флагом идём, – отвечает отец, круто меняя галсы.
‒ Осторожно! Тормози! Какой, нахер, флаг?!
‒ Госномер не наш.
‒ Как не наш?! А чей же?
‒ Да от мерседеса. Недосуг было москвич регистрировать, а тут знакомый кооператор мерс разбил. Так всё, что осталось: номера – мне подарил, хороший парень, нежадный, не то, что эти, сзади. Смотри, как стараются! А мы вот так!
На моё счастье, вскоре пламенный отечественный мотор работать в таком режиме отказался. С радостными взвизгами менты пошли на абордаж и взяли отважного председателя правления в плен. Пришлось немалый выкуп платить, а на Востоке вишь как: подожди, потом заеду.
Возвращаюсь к теме. Приехали в гостиницу, разместились. Меня, как автора идеи семинара, послали узнать, где лекции, или что ещё там, будут, а сами ушли на разведку – в смысле местного вина. Все возвратились, успешно выполнив задание и без видимых потерь. Тут, конечно, застолье, гитара, заскочившие на огонёк сотрудницы конкурирующих банков – всё, как положено. Даже один интеллигент пришёл: «Разрешите, – говорит, – у вас спички попросить». Ну, ему наш руководитель группы (родом из Сочи – порядки знает) быстро объяснил:
‒ Ты в дом зашёл?
Интеллектуал ошарашено кивнул.
‒ Сядь за стол.
Сел.
‒ Мне бы спички.
‒ Я ещё не закончил. Сел? Возьми стакан. Взял? Выпей. Теперь говори.
Поскольку в стакане была чистейшая чача, бедняга молчал, пытаясь вдохнуть.
‒ Вот видишь, немного подумал, и сказать-то нечего. Кушай вот лучше, потом ещё раз попытаешься.
Надо признать, что после чачи парень оказался вполне себе сносным, только немного утомлял всех сагами про свою командировку в Австрию. Впоследствии он стал художником, что естественно: такие картины нам расписывал в жанре натюрморта – залюбуешься! Никто ему всё равно не верил: слыханное ли дело – наш командировочный в их ресторанах ел! Да все мои тогдашние знакомые, кто попадал за рубеж, питались привезённым ржаным хлебом и супом из пакетов, который варили в раковине, опуская туда предусмотрительно захваченный кипятильник. Валюту на гостинцы берегли.
Вот вам показательный пример из жизни творческой интеллигенции. Лечу я с женой из-за границы. Жена распаковывает притыренные на приёме со шведского стола фрукты – перекусить. (Надо сказать, что это было повальное увлечение граждан «самой читающей страны». Со шведского стола – фрукты про запас, из туалета в номере – мыло и шампунь, из номера – тапочки). Рядом с нами сидит, прижимая к груди скрипку, девушка с одухотворённым лицом. Под глазами аристократическая синева – наверно ночи не спит, Паганини обыграть мечтает. Я в её сторону посмотреть боюсь – вдруг про Вагнера спросит? Что я, Кобзоном крыть буду? Тут аристократка духа поворачивается к жене и говорит: «Вам банан очень нужен? Можно я его съем? Мы со всем академическим оркестром уже вторые сутки голодаем, валюта кончилась».
Так о чём это я? Да о семинаре. Наутро меня посылают разузнать, что там на лекции объясняют, законспектировать и доложить суть. Делать нечего, набираю в чайник холодной воды, иду на лекцию. Народу, как ни странно, собралось порядочно. На первых рядах развалились мелкотравчатые клерки из банка «Менатеп», выставляя на всеобщее обозрение предмет роскоши – диктофон. (Это я сейчас знаю, что это был диктофон, а тогда недоумевал, чем это они в рот лектора тычат?).
Лектор заунывно учит нас вести бизнес в рамках приличия. Я пью из чайника холодную воду, выдавая её за горячий чай. Глаза слипаются, в желудке пакостно. Конспектировать в такой обстановке воспитание не позволяет.
Внезапно до меня доходит, что я слышу лекцию как будто с двух сторон одновременно. «Так, – думаю, – расплата прибыла». Начинаю тереть уши: говорят, если при оптических галлюцинациях нажать на глаз, можно понять, глюк это или нет – может, при слуховых растирание ушей поможет? Ничего не пропадает – видимо, реальность. Ага, вон радиоточка, из неё-то голос дуэтом и вещает. Я, хоть и выпивши, а остроты ума не потерял. Бегу обратно в номер к своим, расплёскивая воду из чайника.
‒ Братья! Не нужно никакого конспекта! И ходить никуда не нужно! По радио вся лекция транслируется, можно на кровати слушать, – говорю я и включаю радио погромче.
Однако моё открытие сонных друзей не обрадовало.
‒ Тебе было сказано прослушать и доложить суть, вот иди к себе в номер и слушай, вечером суть доложишь.
Да ладно, не удалось их заставить слушать и не надо. Пойду в номер, вздремну под лектора, а вечером что-нибудь им доложу – во сне усвояемость знаний лучше.
Жизнь наладилась. По утрам я кратко излагал приснившиеся мне мысли, народ согласно кивал, отпаиваясь компотом, к обеду приходили в себя, закупали, что надо, обсуждали программу на вечер и т.д. В общем, семинар задался.
Съездили, навестили нашего сухумского куратора. Это событие не стоило бы упоминания: обычное в те времена широкое кавказское гостеприимство, однако одна деталь из быта горцев запомнилась.
Решил хозяин нас свежей курятиной угостить.
‒ Сейчас, – говорит, – курицу добудем.
Достаёт пистолет и, не вставая с кресла, открывает беглый огонь по птицам, мирно гулявшим во дворе.
‒ Я человэк уважаемый, моя жэна нэ должна перед гостами срамится – за курицей гонатся, как какая-нибудь.
Во дворе пороховой дым, куры короткими перебежками следуют из укрытия в укрытие, демаскируя своё положение истошным кудахтаньем, женский коллектив дома выносит из-под огня раненых пернатых.
Вдруг хозяин прекращает артобстрел и в задумчивости начинает шевелить губами, подняв глаза к расположенным поблизости горным вершинам.